Н. Денисов - Арктический экзамен

• Название: Арктический экзамен
• Автор: Н. Денисов
• Издательство: Издательство «Современник»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-270-00044-X

Денисов Н. В. Арктический экзамен: Повести. — М.: Современник, 1988. 336 с.

Николай Денисов — автор нескольких стихотворных сборников, изданных в Москве и Свердловске. В издательстве «Современник» выходила его книга «Вчера было детство».

«Арктический экзамен» — вторая книга прозы Денисова. В нее вошли две повести: «Нефедовка» и «Арктический экзамен».

Через произведения Николая Денисова проходит мысль о том, что человек силен кровной связью с родной землей. Это и помогает ему в самых трудных жизненных испытаниях.

---

— Попробуй и весла потерять, тогда не знаю что сделаю, — сказал он Васе. И тот кинулся спускать на воду ялик.

…Ожила над рубкой белая кастрюля громкоговорителя. Долго она молчала, несколько дней. И грянула надрывным, страдальческим тенорком. Блатная мелодия, включенная на полную мощность, рвала и терзала душу, раскатываясь далеко по глади реки, достигая, наверное, безлесых тундровых берегов, где притулились одинокие лодки грибников и ягодников.

— Этта что опять такое? — возмутился Иван. — Я ж закрыл радиорубку и ключи Мещерякову передал.

— Пусть подиканятся, — добродушно промолвил Глушаков, — скучно мужикам. Посиди-ка на этом острове, я уж и сам…

Вернулся в ялике Вася, подгреб к борту, поймал брошенный Иваном конец.

— Ого — го — о! — заликовал Вася. — Гляньте, пугало огородное!

На самой верхней площадке судна, на смотровом мостике, рядом с мачтой, которую все еще не подняли — опасались задеть в пути пролет железнодорожного моста под Тобольском и высоковольтные провода, в дикарских позах ломал кренделя Вова Крант.

— Никакой поддержки временному правительству! — силясь перекричать громкоговоритель, выдавал библиотекарь.

— Я ему покажу сейчас — никакой поддержки! — и Пятница расторопно загремел ступеньками трапов.

Здравствуй, моя мурка,
Здравствуй, дорогая.
Здравствуй, моя мурка, и прощай.

Певец брякнул по гитарным струнам в последний раз и заткнулся на полуслове, словно заглотил. И пока Глушаков с Васей поднимали с воды ялик, закрепляя его в кильблоках, над палубами разливалась прежняя тишина, и слышно стало, как работает у борта безостановочное течение.

И вот уже Пятница тащит из кладовой длинный капроновый канат. Что собрался делать, Иван? Он отвечает, что пора установить мачту и поднять государственный флаг. Корабль у нас или не корабль?

— Ну, Иван! Молоток! — Вася бежит оповестить остальных. — Все на палубу!

— Крант заперся в каюте, не открывает, — кричит вдогонку Иван.

— Мне отопрет!

— За Мишей спустись в котельное, по трансляции он все равно не услышит.

Наконец все на тентовой палубе: Мещеряков, Крант Лапузин, Сапунов… Заплаткин не успел и умыться, щеки в мазуте, руки по локоть — тоже.

— Пойди надрай физиономию! Флаг все же поднимаем!

— Потом я, как только мачту установим.

— И где он, флаг? И где? — хорохорится Вова.

Вася встал по указанию Пятницы на брашпиль, от барабана которого тянется капроновый канат — вверх на смотровой мостик.

— Только по моей команде наматывай конец! — кричит Иван.

Суетня, толкотня. Советы, споры. Как ловчей поднять. Мачта — ого, железная! Кто-то подпирает ее плечом, силится оторвать от подставок — распорок, в которых она прочно принайтована хомутиками.

— Она из всего дерева сделана.

— Кто делал, пусть и поднимает!

— Кончай… Подай ключ на двадцать четыре!

Отвернули, приготовив болты и гайки, очистили от заляпанной густо краски отверстия креплений. Иван накидывает на середины мачты «удавку».

— Ну, попробуем!

Опять возбуждение и азарт, десятки советов. Братцы мои, вот так бы всегда!

— Поднатужимся! — командует Пятница, и пять пар рук и плечей сливаются в одном порыве. — Ви — ирай полегоньку, — кричит он Васе, и канат медленно и пружинисто натягивается.

— Пошла — а…

— Обожди! Стоп… Майнай, майнай, Вася… Центр тяжести надо уточнить.

Передвинули «удавку». Миша сбегал за багром, — о, догадлив, все какой — никакой, а рычаг! И опять — «вира», «майна», «поднатужимся». Наконец под улюлюканье и выкрики мачта, описав дугу в девяносто градусов, встает в вертикальное положение. И тут же ее крепят болтами.

— Неси баян, Виктор! — потирает ладони Пятница.

И пока Сапунов бегает за баяном, все выстраиваются на мостике у красного полотнища, уже закрепленного у основания мачты. Трогательные минуты!

— Туш я еще не успел подобрать, — говорит Сапунов, удивленно оглядывая выстроенную — кто в чем — команду. Миша так и не успел умыться, стоит пират пиратом, а физиономия!..

— Давай чего-нибудь поторжественней! — исходит нетерпением Мещеряков. — Который уж день покоя не дает этим баяном! Ну…

— На гармошке умел… Может, «Варяга»?

— Годится!

Наверх вы, товарищи, все по местам!

Последний парад наступа — ает.

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не жела — ает…

И поползло, расправляясь под ветерком, багряное полотнище. Плеснуло раз, другой, и затрепетало уже у клотика. И взоры всех, поднимаясь все выше, остановились и застыли на мгновение в одной точке. И тогда Пятница, закрепив конец у основания мачты, сказал:

— Ну вот и сделали работенку!

9

Так или иначе, но «Северянка» день ото дня обретала популярность на салехардском рейде. Весть о необычном судне, которое и внешне выделялось среди других судов своими габаритами, — весть эту подогрела пресса, сообщив о том, что «плавучая электростанция, прибывшая в город, полна энергии продолжить свою дорогу сквозь льды Арктики».

Ко многому привык городок на Полярном круге, немало хранил он в памяти своей имен российских мореходов, что еще без карт и лоций бороздили здешние воды, бросали якоря у глинистого берега Полуя, что, соединясь здесь с могучей Обью, образует остроконечный мыс, посредством которого и родилось название: Салехард! Город на мысу. Но никогда еще воображение и слух горожанина не возбуждало заново известное с детских лет, популярное имя героя романа Дефо — Пятницы, верного друга легендарного Робинзона. Всеобщий интерес вызвал Иван Пятница — боцман и старший электрик «Северянки», ее добровольный гид. Иван принимал на борту экскурсантов, водил по цехам и каютам, как не сумел бы сделать это литературный тезка его — степенно, с крестьянской обстоятельностью и достоинством.

Немало побывало на борту народа. И в один из таких дней на палубу поднялся давний знакомый Виктора Сапунова — корреспондент окружного радио. Материалы его частенько появлялись в разных газетах. Толковые материалы! Знал он про Ямал — «край земли» подробности давних, древних времен, не ленился, видать, покопаться в архивах. Умел протянуть «ниточку» в нынешний день. Вон он какой нынче Ямал — прославился!

Давненько хотел повстречаться с ним Сапунов, но все как-то не выходило за эти годы. И та далекая встреча в таежной деревеньке Нефедовке, где он, Виктор, работал в рыбацкой бригаде, так и оставалась единственной.

Пятница позвал его в канцелярию. Там корреспондент упорно пытался разговорить Заплаткина, взять интервью для передачи.

— Да не буду я говорить! Вот выдумали! — отбивался Миша, окончательно засмущавшись перед микрофоном.

— Как партизан на допросе, сколько ни пытай! — дивился корреспондент.

— Верно, Юрий Афанасьевич! От него, черт возьми, вряд ли чего добьетесь! — Виктор совсем уверился в том, что «опознал» давнего знакомого. Да и фамилия вполне соответствовала — Соломатин, сын Нюры Соломатиной, в домике у которых стояли тогда на постое рыбаки.

— Вы меня знаете?.. Постойте, постойте… Нефедовка! Рыбаки? И парнишка, который все про морскую службу у меня выспрашивал?..

— Все верно, Юрий! Память у вас что надо! Виктором меня зовут.

— Да, да… Мама, помню, потом все рассказывала, вспоминала… Да, кстати, она у меня сейчас гостит…

На берег они добирались вместе.

И вот Юрий Афанасьевич Соломатин привел домой незнакомого человека. И мать его, по деревенской привычке огладив передник (она хлопотала на кухне), озабоченно подумала: кого бог принес на ночь глядя!

Пока мужчины вешали на гвозди пиджаки и снимали ботинки, она включила газовую плиту и принялась разогревать ужин. Гостила она у сына уже неделю и привыкла к тому, что забегает разный народ, но не надолго, переговорят на ходу и быстренько исчезают, не успев как следует наследить под порогом и в коридоре, где с ее приездом стало почище и прибранней.

— Мама, смотри, кого я тебе привел! — улыбнулся сын, пропуская впереди себя Виктора Сапунова, который, волнуясь и немного смущаясь, просунулся тоже на кухню.

— Здравствуйте, тетя Нюра!

— Чё-то я не признаю тебя, батюшко! — неуверенно произнесла старушка, осматривая рослую фигуру мужчины, который лет этак на пять выглядел моложе ее сына.

— Как же не признаешь, мама? — все еще загадочно улыбался Юрий.

— Не — ет, не знаю…

Виктору стало неловко.

— А постояльцев своих нефедовских помните? Ивана Пантелеевича, дядю Колю, то есть Николая Антоновича… А мы жили у Никифора Степановича.

— Батюшко мо — ой! — сразу надломленно растерялась старушка. — Да ить как же не помнить! Лет десять, однако, прошло, не мене, а все вспоминаем с Афанасием — хороших людей на постой к себе принимали. Ты, знать, самый младшенький был тогда! Прости, батюшко, звать-то тебя забыла…