Дмитрий Волкогонов - Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина (Книга 2)

• Название: Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина (Книга 2)
• Автор: Дмитрий Волкогонов
• Жанр: История

---

Вначале казалось, что все именно так и будет. И через два года после его смерти в огромной апологетической статье трехтомного энциклопедического словаря, выпущенного в издательстве "Советская энциклопедия", отмечалось, что "Сталин-верный ученик и соратник В. И. Ленина, великий продолжатель его бессмертного дела, вождь и учитель Коммунистической партии Советского Союза, советского народа и трудящихся всех стран". Но этой инерции апологетики хватило ненадолго.

Сегодня мы знаем, что гласный суд над Сталиным начался в феврале 1956 года и идет уже более трех десятилетий. Но и в годы единовластия были люди, которые уже тогда открыто высказывали свое неприятие сталинской политики.^ Вот несколько примеров. В военных архивах имеется немало донесений в Политуправление РККА, свидетельствующих о том, что кровавый террор 1937-1938 годов вызвал не только слепое, механическое одобрение, но и растерянность, подавленность, а иногда и протест. Приведу выдержки из политдонесений корпусного комиссара Говорухина, дивизионного комиссара Волкова, бригадного комиссара Круглова (в донесениях, .как часто т^эгда бывало, инициалы не указаны).

- Лейтенант 101-го артполка беспартийный Шкробат: "Не могу верить Сталину, что Якир и Тухачевский враги народа".

- Красноармеец Зубров: "При Николае не хватало виселиц, а теперь не хватает патронов. Но всех не перестреляют".

- Преподаватель артшколы Трушинский: "Не является ли сам Сталин троцкистом?"

- Командир корабля Кириллов: "Не верю, что Бухарин и другие - враги народа и социализма. Просто они хотели заменить руководство партии".

Таких фактов в донесениях приводится немало. Как правило, здесь же сообщается: такой-то "передан в органы НКВД для следствия". Недоумение, слабый Протест тут же подавлялись.

Сам помню, что уже после войны где-то в конце 40-х годов наш сосед в деревне Прокоп Мочалов негромко говорил моему дяде:

- Замордовал Сталин колхозы... Это надо же, довел до того село, что уж сколько лет, как хлеб едим только по праздникам. Все отбирают, одни налоги... Какой же это социализм?

Такие, как я, и не ведали, что люди могут и должны жить лучше. Ведь другой жизни - без нужды, вечных нехваток, ограничений, мобилизации - мы и не знали. Всеобщая бедность, регламентация и заданность бытия стали нормой. Судить Сталина могли те, которым было с чем сравнить свою сегодняшнюю жизнь. Мне документально известны и другие случаи прямых и эзоповских антисталинских высказываний ряда рабочих, крестьян, инженеров, писателей, ученых, чье сознание не было полностью замутнено и чья совесть не была деформирована. Эта тема социального, духовного протеста, пассивного, а иногда и яростного у нас еще должным образом не изучена.

Вердикт истории выносит прежде всего народ, который три десятилетия шел за человеком, жестоко поправшим великую Идею. В ходе "судебного разбирательства" все сильнее меняется политический облик Сталина. Я уже отмечал, что мне, возможно, и не удастся написать полный портрет этого тирана. Может быть, моя попытка ограничится лишь созданием одного из эскизов, пользуясь которым другие напишут этот портрет. Но уже сегодня ясно, что говорить и писать о Сталине - это значит всмотреться, вглядеться в эпоху, на щите которой этот человек оставил столь глубокую и кровавую вмятину. Едва ли можно решить эту задачу одной книгой. Как бы там ни было, думаю, что на основе анализа тысяч документов, сталинской переписки, решений и указаний диктатора, воспоминаний его соратников и людей, общавшихся с ним, я вправе сделать еще несколько завершающих "мазков" на этом портрете. А для этого постараюсь ответить на ряд вопросов, анализ которых, хочу надеяться, поможет нам и нашим потомкам вынести свой исторический вердикт Сталину и сталинизму.

Был ли Сталин революционером? По-видимому, да, был. Но каким и до каких пор? Годы подполья, ссылок, тюрем, время революции и гражданской войны, влияние подлинного вождя революции Ленина сформировали в этом человеке черты, которые были присущи тогда многим: веру в истинность идей марксизма; уверенность в том, что действительность можно преобразовать в соответствии с убеждениями; склонность к мелкобуржуазному радикализму, .абсолютную приверженность классовым критериям, нигилистическое отношение к демократическим и гуманистическим ценностям. В силу своей малозаметности в Октябрьской революции Сталин не дал слишком много пищи историкам. Он был статистом революции, хотя и числился в ее -руководящем звене. Но есть свидетельства, которые нам были прежде неизвестны, что Сталин был способен иногда и на самостоятельные решения, чего не мог не оценить Ленин. Так, на заседании Совета Народных Комиссаров 28 ноября 1917 года, на котором председательствовал Ленин (присутствовали Троцкий, Стучка, Петровский, Менжинский, Глебов, Красиков, Сталин, Бонч-Бруевич и некоторые другие), среди многих вопросов обсуждался и такой. Приведу просто выдержку из протокола:

"Слушали:

2. Проект декрета (вносит тов. Ленин) об аресте виднейших членов ЦК партии врагов народа (кадетов.-Примеч. Д. В.) и предании их суду революционного трибунала.

Постановили:

Принять и утвердить (принято единогласно против одного Сталина)".

Такое поведение Сталина может сегодня показаться невероятным. Возможно, таким образом Сталин хотел заявить о себе? Документы - вещь упрямая. Этот малоизвестный факт показывает, что Сталин проделал довольно причудливую эволюцию в своем развитии революционера. Он не всегда был вампиром. На первых порах эта эволюция была достаточно позитивной. Не случайно Ленин согласился на выдвижение Сталина Генеральным секретарем партии и позднее охарактеризовал его как одного из "выдающихся вождей". Ранее я писал, что, по моим данным, на пост генсека Сталина выдвинул Каменев. Хотя официальные сообщения на этот счет иные. Например, Мехлис в газете "Правда" 9 апреля 1949 года прямо утверждал, что Сталин стал Генеральным секретарем "по предложению В. И. Ленина". Но Мехлие слишком одиозная фигура, чтобы его заявления брать на веру.

Сегодня мы знаем, что высокий пост скоро изменил Сталина. В истории замечено, Что власть лучше всякого рентгена "высвечивает" людей. Сталин стал преображаться. Многие порочные наклонности, дремавшие в этом малозаметном человеке, быстро проснулись. Сталин "высветил" себя. И Ленин уже менее чем через год после назначения Сталина обнаружил, что у одного из руководителей революции - глубокие политические и нравственные изъяны.

После смерти Ленина в генсеке стал быстро умирать революционер и рождаться диктатор. В начале 30-х годов это был уже первый консул, цезарь. Говоря словами Жана Жореса, отныне "свет Революции будет мерцать в мрачной атмосфере Термидора". В тиране уже трудно узнать бывшего революционера. Разве можно было предположить 28 ноября 1917 года, когда Сталин выступил против ленинского предложения о предании суду лидеров партии кадетов, что незадолго до своего 70-летия только в сентябре 1949 года Сталин сможет спокойно, без единого замечания одобрить целую "пачку" приговоров Особого Совещания при МВД СССР:

2 сентября - 30 человек к 20 годам каторжных работ;

10 сентября-52 .человека к 20 годам каторжных. работ;

16 сентября - 31 человека к 20 годам каторжных работ;

24 сентября - 76 человек к 20 годам каторжных работ.

И так все последующие месяцы, что отвела судьба диктатору. А ведь подавляющее большинство этих людей не были преступниками. Разве не похож Сталин на безжалостного палача собственного народа? Разве можно обойтись без этого характерного штриха на портрете без риска его исказить? Таковы полюса 30-и летней эволюции человека, начавшего революционером и кончившего жизнь кровавым тираном.

Сталин был радикалом, но ему никогда не были присущи революционный романтизм и смелый полет мысли. Даже когда все лидеры большевистской революции во главе с Лениным надеялись на то, что разгорится пролетарский пожар мировой революции, Сталин был достаточно холоден к этой идее. Он не очень верил в нее. Сталин насмешливо улыбался, когда Бухарин на IV конгрессе Коминтерна (1922 г.) внес предложение о праве пролетарского государства на "красную интервенцию", ибо "распространение Красной Армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции". Первый генсек партии весьма скептически смотрел на революционность Европы, как, впрочем, и Азии. Его больше устраивал "социализм в одной стране". Можно, пожалуй, сказать, что и Сталину, и Троцкому была присуща мелкобуржуазная революционность. Но если Троцкому требовалась "всемирная коммунистическая революция", то Сталин, будучи прагматиком, в душе считал это утопией. Его революционность шла не "вширь", а "вглубь".

У Сталина были сильны изоляционистские, настроения. Придет время, и он создаст "железный занавес". Посещение человеком (даже по служебным надобностям) заграницы считалось при Сталине, как, впрочем, и позже, едва ли не подозрительным фактом. Если в 20-е годы капиталистические страны создавали кордоны, которые могли препятствовать "большевистской заразе", то в последующем об этом заботился уже Сталин. И прежде всего потому, что боялся реальностей. Как можно было, например, поддерживать миф об "абсолютном обнищании" пролетариата на Западе без изоляции советских людей от правды? Сталину была нужна лишь революционная фразеология. Для диктатора сама революция становилась теперь подозрительной, если она не была "санкционирована" им.