Сборник Сборник - Моё лучшее стихотворение

• Название: Моё лучшее стихотворение
• Автор: Сборник Сборник
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Поэзия
• Год: 1961

Одно лучшее стихотворение. Да разве оно существует? Для самого поэта лучшим стихотворением является то, которое он когда-нибудь напишет. А что значит лучшее? Чем одно лучше другого? И все-таки оно существует, это лучшее стихотворение, — то, в котором ярко выражена индивидуальность поэта, которое любимо им и читателями. «Мое лучшее» — это одновременно и «наше хорошее», это стихи, выдержавшие испытание временем.

В нашем сборнике участвуют только поэты столицы, активно работающие сейчас.

К сожалению, характер сборника, стремление придать ему жанровое единство не позволили включить стихи поэтов, пишущих для детей, работающих в области сатиры и юмора.

В книге представлены поэты старшего поколения, начавшие свою поэтическую деятельность до Октября, поэты, чье творчество формировалось в годы строительства социализма и Великой Отечественной войны и, наконец, творчество молодых.

Стихи выбирали сами поэты. Редколлегия лишь в ряде случаев, исходя из интересов сборника в целом, давала свои советы авторам.

Не все будут согласны с отбором стихов. Различны вкусы, разнообразны пристрастья. Книга «Мое лучшее стихотворение» — первый опыт, но мы надеемся, что сборники такого рода вызовут интерес и найдут признание у читателя.

---

1949

Владимир Соколов Первый снег

Хоть глазами памяти
Вновь тебя увижу,
Хоть во сне непрошено
Подойду поближе.

В переулке узеньком
Повстречаю снова,
Да опять, как некогда,
Не скажу ни слова.

Были беды школьные,
Детские печали,
Были танцы бальные
В физкультурном зале.

Были сборы, лагери,
И серьез, и шалость.
Много снегом стаяло,
Много и осталось.

С первой парты девочка,
Как тебя забуду?
Что бы ты ни делала —
Становилось чудом.

Станешь перед картою —
Не урок, а сказка.
Мне волшебной палочкой
Кажется указка.

Ты бежишь, и лестница
Отвечает пеньем,
Будто мчишь по клавишам,
А не по ступеням.

Я копил слова твои,
Собирал улыбки,
И на русском письменном
Допускал ошибки.

Я молчал на чтении
В роковой печали,
И моих родителей
В школу вызывали.

Я решал забыть тебя,
Принимал решенье,
Полное великого
Самоотреченья.

Я его затверживал,
Взгляд косил на стены,
Только не выдерживал
С третьей перемены.

Помнишь детский утренник
Для четвертых классов?
Как на нем от ревности
Не было мне спасу.

Как сидела в сумраке
От меня налево
На последнем действии
«Снежной королевы».

Как потом на улице
Снег летит, робея,
Смелый от отчаянья,
Подхожу к тебе я.

Снег морозный сыплется,
Руки обжигает,
Но, коснувшись щек моих,
Моментально тает.

Искорками инея
Вспыхивают косы.
Очи удивляются,
Задают вопросы.

Только что отвечу им,
Как все расскажу я?
Снег сгребаю валенком,
Слов не нахожу я.

Ах, не мог бы, чувствую,
Сочинить ответ свой,
Если б и оставили
На второе детство.

Если б и заставили, —
Объяснить не в силе,
Ничего подобного
Мы не проходили.

В переулке кажется
Под пургой взметенной
Шубка горностаевой,
А берет — короной.

И бежишь ты в прошлое,
Не простясь со мною,
Королевна снежная,
Сердце ледяное…

1950

Владимир Солоухин Колодец

Колодец вырыт был давно.
Все камнем выложено дно.
А по бокам, пахуч и груб,
Сработан плотниками сруб.
Он сажен на семь в глубину
И Уже видится ко дну.
А там, у дна, вода видна,
Как смоль густа, как смоль черна.
Но опускаю я бадью,
И слышен всплеск едва-едва,
И ключевую воду пьют
Со мной и солнце и трава.
Вода нисколько не густа,
Она, как стеклышко, чиста,
Она нисколько не черна
Ни здесь, в бадье, ни там, у дна.

Я думал, как мне быть с душой
С моей, не так уж и большой.
Закрыть ли душу на замок,
Чтоб я потом разумно мог
За каплей каплю влагу брать
Из темных кладезных глубин
И скупо влагу отдавать
Чуть-чуть стихам, чуть-чуть любви?
И чтоб меня такой секрет
Сберег на сотню долгих лет.
Колодец вырыт был давно,
Все камнем выложено дно,
Но сруб осыпался и сгнил
И дно подернул вязкий ил.
Крапива выросла вокруг,
И самый вход заткал паук.
Сломав жилище паука,
Трухлявый сруб задев слегка,
Я опустил бадью туда,
Где тускло брезжила вода,
И зачерпнул — и был не рад:
Какой-то тлен, какой-то смрад.

У старожила я спросил:
«Зачем такой колодец сгнил?»
«А как не сгнить ему, сынок,
Хоть он и к месту и глубок,
Да из него который год
Уже не черпает народ.
Он доброй влагою налит,
Но жив, пока народ поит».
И понял я, что верен он,
Колодца сгнившего закон:
Кто доброй влагою налит,
Тот жив, пока народ поит.
И если светел твой родник,
Пусть он не так уж и велик,
Ты у истоков родника
Не вешай от людей замка,
Душевной влаги не таи,
Но глубже черпай и пои!
И, сберегая жизни дни,
Ты от себя не прогони
Ни вдохновенья, ни любви,
Но глубже черпай и живи!

1949

Светлана Сомова Чернильница

Чернильница теперь ушла из быта,
При авторучках стала не нужна,
Но хочется, чтоб не была забыта
Старинная чернильница одна.

Тюремной тесной камеры потемки,
Стол, табурет, в железе дверь с «глазком».
И Ленин пишет тайнописи строки,
По старой книге пишет молоком.

А сквозь решетку с пасмурного неба
Звезда бросает тонкий луч в тюрьму.
И в этот час чернильница из хлеба
Была в труде помощницей ему.

И меж строками справочных изданий,
Где взгляд жандармский нечему привлечь,
Таился пламень ленинских воззваний,
Жила в подполье ленинская речь.

Друзья держали над огнем страницы,
И проступали в смутной белизне
Летящих букв и строчек вереницы,
Как стаи птиц, стремящихся к весне.

И слово Ленина летело в небо,
Навстречу солнцу будущего дня…
Оно рождалось из ржаного хлеба,
Оно являлось людям из огня.

1960

Анатолий Софронов Бессмертник

Спустился на степь предвечерний покой,
Багряное солнце за тучами меркнет…
Растет на кургане над Доном-рекой
Суровый цветок — бессмертник.

Как будто из меди его лепестки,
И стебель свинцового цвета…
Стоит на кургане у самой реки
Цветок, не сгибаемый ветром.

С ним рядом на гребне кургана лежит
Казак молодой, белозубый,
И кровь его темною струйкой бежит
Со лба на холодные губы.

Хотел ухватиться за сизый ковыль
Казак перед самою смертью,
Да все было смято, развеяно в пыль.
Один лишь остался бессмертник.

С ним рядом казак на полоске земли
С разбитым лежит пулеметом;
И он не ушел, и они не ушли —
Полроты фашистской пехоты.

Чтоб смерть мог казак молодой пережить
И в памяти вечной был светел,
Остался бессмертник его сторожить —
Суровой победы свидетель.

Как будто из меди его лепестки,
И стебель свинцового цвета…
Стоит на кургане у самой реки
Цветок, не сгибаемый ветром.

1942

Николай Старшинов Матери

Никаких гимназий не кончала,
Бога от попа не отличала.
Лишь детей рожала да качала,
Но жила, одну мечту тая:
Вырастут, и в этой жизни серой
Будут мерить самой строгой мерой,
Будут верить самой светлой верой
Дочери твои и сыновья.

Чтобы каждый был из нас умытым,
Сытым,
С головы до ног обшитым.
Ты всю жизнь склонялась над корытом,
Над машинкой швейной и плитой.
Всех ты удивляла добротою,
Самой беспросветной темнотою,
Самой ослепительной мечтою…
Нет святых.
Но ты была святой!

1958

Игорь Строганов Шторм

Лишь повеет ветрами суровыми, —
Подчиняясь закону морскому,
Ненадежное все
   найтовами
Закрепляем
По-штормовому.

Боцман сам встает у штурвала,
Штурмана в трюмах и на юте
Проверяют — готовы ль к авралу,
Все ль в порядке: машины и люди?
Знают —
   стоит морю нахмуриться,
Грохнуть в палубу
Лапой тяжкой,
Как становится мокрою курицей
Волк иной, облеченный в тельняшку.

Шторм тряхнет,
Обнажая начисто,
Оставляя голым такого,
Без шевронов
И прочих всяческих
Украшений места пустого.

А другой —
   начальничьей миною
На последнее место оттертый,
Над разгневанною пучиною
Возвышается твердо и гордо, —
Против шторма
Стоит
Молодчиною,
Молодчиною
И мужчиною,
Морячиною
Первого сорта!

Вот в такое-то
Время грозное,
Время грозное,
Штормовое
Отлетает за борт
   все наносное,
Остается
   одно основное…

1955