Иван Майский - Перед бурей

• Название: Перед бурей
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1945

О с н о в н ы м мотивом, побудившим меня написать эти воспо минания, было желание на собственном примере показать, как люди старого поколения, выраставшие в условиях цар                                                   ской России, приходили к революции

---

нейшую жизнь моим музыкальным «богом».

Орган проложил дорогу к моему сближению с учите

лем. Он жил при кирке в маленькой квартирке из двух кро

хотных комнаток с кухней и часто после «концерта» при

глашал меня к себе выпить стакан чаю. Жил он один, ста

рым холостяком, помещение свое содержал в идеальной

чистоте и сам вел все свое несложное хозяйство. Мало-

помалу я так освоился в квартирке Брауна, что стал чув

ствовать себя здесь, как дома, и позволял себе иногда

рыться на его книжных полках и в разных укромных уго

лочках. Как-то раз мы зашли к учителю после великолеп

ного концерта Баха—оба в очень приподнятом, почти радо

стном настроении. Были ранние зимние сумерки, и учитель

сразу пошел на кухню ставить чай. Я же подошел к не

большой этажерке и, порывшись немножко в каких-то

старых иллюстрированных журналах, вытащил сильно по

линявший от времени альбом фотографических карточек.

Машинально я стал его перелистывать. Лица мне были

совершенно незнакомые, но по костюмам и прическам

женщин видно было, что все портреты относились к эпо

хе 70—80-х годов прошлого века. Одна фотография при

влекла мое особенное внимание: она изображала молодую

девушку с длинной толстой косой, сильно напоминавшую

по типу гётевскую Гретхен. Лицо нельзя было назвать

красивым, но в нем было много какого-то нежного очаро

вания.

185

— Кто это? — спросил я учителя, когда он поставил

на стол чай и печенье.

Я никогда не забуду эффекта, произведенного моим не

винным вопросом. Браун внезапно изменился в лице, по

темнел, еще больше сморщился. Из груди его вырвался

какой-то странный звук, похожий не то на икоту, не то

на сдержанное рыдание. Учитель круто отошел от стола

и неподвижно остановился у замерзшего окна, уткнув

шись в него лицом. Я не мог понять, в чем дело, но сра

зу почувствовал, что своим вопросом я затронул какую-то

скрытую, незажившую рану. Я был смущен, но не знал,

как выйти из положения. Прошло несколько минут нелов

кого молчания. Наконец, Браун овладел собой, вернулся

к столу и налил мне и себе по стакану чаю. Однако все

его недавнее оживление, вызванное Бахом, исчезло без

следа. Он был теперь мрачен, угрюм и показался мне го

раздо более сутулым, чем обычно. Не говоря ни слова,

мы в тяжелом напряжении выпили чай, и я поднялся, что

бы поскорее уйти. Я хотел, однако, как-нибудь загладить

свою бестактность и на прощанье сказал:

— Извините меня, пожалуйста, за необдуманный во

прос... Я не знал... Я не думал причинить вам неприят

ность.

Какая-то тень прошла по лицу учителя, и он вяло от

ветил:

— Нет, нет, что же?.. Я понимаю... Не беспокойтесь...

Все проходит...

Я надел на себя шинель и собрался уходить. Но, когда

л уже брался за ручку двери, учитель вдруг судорожно

сорвался с своего места, подбежал ко мне и, схватив за

руку, молящим голосом заговорил:

— Не уходите, ради бога! Посидите со мной!.. Я боюсь,

я боюсь! Она опять придет! Она опять будет мучить меня!..

— Кто она? — с недоумением спросил я.

— Вы знаете, кто эта женщина, о которой вы спраши

вали? — глухо пробормотал учитель.

— Нет, не знаю. Кто она? — откликнулся я.

Браун передохнул, точно ему трудно было выговорить

слово, которое он собирался сказать, и затем почти про

шептал:

— Это моя жена...

Вдруг голос учителя сразу перешел на крик:

186

— Нет, я сказал неправду! Это не моя жена!.. Это моя

невеста!..

Я почувствовал, что предо мной какая-то тяжелая тай

на, какая-то старая, еще не изжитая драма, и мне стало

жалко этого глубоко раненного человека. Я разделся и

вернулся в комнату. В быстро надвигающихся сумерках

очертания вещей и предметов стали как-то смягчаться и

туманиться. Я сел на кресло в двух шагах от Брауна, но

в полумраке мне плохо было видно выражение его лица.

Он тяжело дышал и никак не мог успокоиться.

— Вы извините меня, что я вас задерживаю, — винова

тым голосом проговорил органист, — это скоро пройдет...

это скоро пройдет!

Я стал его успокаивать как мог. Я не просил Брауна

рассказать мне, что его так волнует, — мне казалось это

бестактным и жестоким. Но он сам, видимо, искал случая

облегчить свою душу, — должно быть, он долго, очень

долго молчал, — и скоро из его уст полились слова... Сна

чала трудно, коряво, с запинками и заминками, как телега

по дороге с ухабами, а потом все легче, все быстрее, все

неудержимее. Хорошо, что были сумерки. В сумерки, ког

да не видно выражения лица собеседника, легче всего го

ворить на интимные, волнующие темы. В тот вечер я

услыхал жуткую историю, которая могла бы показаться

страницей из мрачного средневекового романа, если бы

она — увы! — не являлась живой реальностью в обста

новке царской России.

Мой учитель был сыном мелкого лавочника из окре

стностей Риги. Отец его почитал образование, тянулся изо

всех сил и дал мальчику возможность окончить немецкую

гимназию в Риге. Ставши на свои ноги, Браун пошел учи

тельствовать. Он получил должность в школе, располо

женной в одном из крупных латышских сел, а сверх того,

выполнял обязанности органиста в местной церкви. Дела

у него сразу пошли успешно. Он был молод, полон надежд

и энергии, будущее рисовалось ему в радужных красках.

Работы было много, но он ее любил и справлялся с ней

хорошо. Население относилось к учителю с симпатией, а

скоро в дополнение ко всему этому пришла любовь. На

одной вечеринке Браун познакомился с дочкой местного

начальника почты, той самой девушкой, портрет которой

я видел в альбоме, почувствовал, что сердце его забилось

сильнее, и быстро убедился, что другое сердце отвечает

187

взаимностью. Роман продолжался несколько месяцев.

Взаимная страсть разгоралась все сильнее. Наконец, на

значена была свадьба — через несколько дней после боль

шой осенней ярмарки, устраивавшейся как раз в том селе,

где работал Браун. Молодой жених находился в состоя

нии восторженного опьянения, приготовлял свое жилище

к приему дорогой гостьи и с нетерпением ожидал дня,

когда это счастливое событие должно было совершиться.

Наступила ярмарка. Со всей округи собралась масса

народу. Приехал на ярмарку также сын важного немец-

кото барона, имевшего замок поблизости от села. Ходили

слухи, что предки барона разбойничали на большой доро

ге и что его родной дед был пиратом на Индийском океа

не, но попал в руки англичан и погиб на виселице. Нынеш

ний барон, однако, был большой человек при царском дво

ре и занимал разные высокие должности. Жил он большей

частью в Петербурге, а находившийся на месте управляю

щий драл три шкуры с окрестных крестьян и грозил ка

ждому недовольному. В этот год сын барона—молодой

конногвардейский офицер — проводил лето в замке, пьян

ствуя и безобразничая с привезенной им из столицы ком

панией. На ярмарке вся эта компания держалась шумно и

вызывающе, переворачивая телеги, сбивая с ног прохожих,

нахально приставая к женщинам. На беду, невеста Брауна

попалась на глаза баронскому сыну. Хорошенькая девуш

ка понравилась гвардейцу, и он бесцеремонно, на глазах

всего народа, облапил ее и стал целовать. Видевший это

Браун не мог удержаться, бросился на офицера и оттолк

нул его от невесты. Баронский сын пришел в ярость и,

наверное, тут же избил бы Брауна нагайкой, если бы не

вмешательство окружающей толпы. Знатный хулиган от

ступил пред разъяренными лицами и возмущенными крика

ми, но, уезжая, крепко выругался и погрозил Брауну ку

лаком:

— Я тебе это припомню!

И действительно, припомнил.

В назначенный день сыграли свадьбу. Было много го

стей, много вина, много добрых пожеланий. Когда все

разошлись и разъехались, молодые остались одни и, пол

ные счастья и любви, стали готовиться ко сну. Было уже

за полночь. Вдруг у входа в учительский дом, помещав

шийся на окраине села, раздался шум колес и вслед за

тем послышался громкий стук в дверь. Думая, что это

188

вернулся кто-то из недавних гостей, Браун открыл дверь