Генрих Волков - Тебя, как первую любовь (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)

• Название: Тебя, как первую любовь (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)
• Автор: Генрих Волков
• Жанр: Искусство и Дизайн

---

Иван Пущин уже в Лицее оказывал большое влияние на своего гениального друга. "Мой первый друг, мой друг бесценный", "товарищ милый, друг прямой" - так трогательно обращался поэт к Пущину.

Иван Пущин еще в ранней молодости сознательно определил свое место на жизненном поприще, посвятив себя борьбе за искоренение царского деспотизма и крепостного рабства. "Эта высокая цель жизни самой своей таинственностью и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла душу мою, вспоминал Пущин, - я как будто вдруг получил особенное значение в собственных своих глазах; стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях буйной молодости, наблюдал за собою как за частицей, хотя ничего не значащею, но входящею в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие"4.

Очень хотелось Ивану Пущину открыться во всем Александру и ввести его в тайное общество, ибо "он всегда согласно со мною мыслил о деле общем (res publica), по-своему проповедовал в нашем смысле - и изустно, и письменно, стихами и прозой. Не знаю, к счастью ли его или несчастью, он не был тогда в Петербурге, а то не ручаюсь, что в первых порывах, по исключительной дружбе моей к нему, я, может быть, увлек бы его с собою. Впоследствии, когда думалось мне исполнить эту мысль, я уже не решался вверить ему тайну, не мне одному принадлежавшую, где малейшая неосторожность могла быть пагубна всему делу"4.

Пушкин не мог не заметить перемены в своем друге, который стал необычно и загадочно серьезен, значителен и производил впечатление человека, который знает больше, чем говорит. Поэт заподозрил истинную причину и забросал Пущина вопросами о тайном обществе.

"...Я, как умел, отделывался, успокаивая его тем, что он лично, без всякого воображаемого им общества, действует как нельзя лучше для благой цели: тогда везде ходили по рукам, переписывались и читались наизусть его "Деревня", "Ода на свободу", "Ура! В Россию скачет..." и другие мелочи в том же духе. Не было живого человека, который не знал бы его стихов"4.

Как показали дальнейшие события, Пущин поступил дальнозорко и мудро по существу спас поэта от каторги или виселицы, что ему неминуемо грозило, окажись он в рядах тайного общества. Смущало Ивана Пущина и некоторое легкомыслие своего друга, его стремление вертеться в придворных салонах, знаться с "тогдашними львами".

"Что тебе за охота, любезный друг, - говорил поэту Пущин, - возиться с этим народом; ни в одном из них ты не найдешь сочувствия..."4 Александр терпеливо выслушивал друга и принимался его "щекотать, обнимать, что обыкновенно делал, когда немножко потеряется".

"Странное смешение в этом великолепном создании! - удивлялся Пущин. Никогда не переставал я любить его; знаю, что и он платил мне тем же чувством; но невольно, из дружбы к нему, желалось, чтобы он наконец настоящим образом взглянул на себя и понял свое призвание...

Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчания, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном; далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне, но при всей моей готовности к разгулу с ним, хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые, по их положению в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень"4.

В этих словах характер взаимоотношений друзей рисуется достаточно ясно. Дороги жизни их вскоре разошлись, хотя сердца всегда тянулись друг к другу.

После выхода из Лицея Иван Пущин с энтузиазмом предается активной организаторской деятельности в тайном обществе. Отзывы о Пущине современников - единодушно восхищенные, это был, видимо, и в самом деле человек необыкновенной нравственной красоты. И окружали его люди столь же выдающиеся. Кондратий Рылеев писал о нем: "Кто любит Пущина, тот уже непременно сам редкий человек"18. Другой декабрист - Сергей Волконский назвал Пущина "рыцарем правды".

Иван Пущин, как и вообще декабристы, - человек действия. Он обуреваем жаждой служить отечеству практически, делать каждодневное, реальное, будничное дело на пользу народу, простым людям. И потому он увольняется с военной службы и определяется судьей Московского надворного суда.

Для дворянина должность судьи в те времена считалась в свете малодостойной, чуть ли не унизительной. Не так думали сами декабристы.

"Из-за желания помочь несчастным при тогдашнем судопроизводстве Рылеев променял военное поприще на место судьи в Петербургской уголовной палате, как сделал и другой декабрист - Пущин, надеясь своим примером побудить других принять на себя обязанности, от которых дворянство устранялось, предпочтя блестящие эполеты той пользе, которую оно могло принести, внося в низшие судебные инстанции тот благородный образ мыслей и те чистые побуждения, которые украшают человека в частной жизни и на общественном поприще" (декабрист Оболенский).

Когда Пущин узнал, что его опальный друг в ссылке, в Михайловском, он, пренебрегая запретами, поехал его навестить. И вот счастливая, трогательная минута встречи друзей; однажды ранним утром колокольчик зазвонил в воротах Михайловского, лошади протащили сани прямо к крыльцу и "засели в снегу нерасчищенного двора".

А на крыльцо уже выбежал Пушкин - "босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату...

Смотрим друг на друга, целуемся, молчим".

Пушкин "как дитя, был рад нашему свиданию, несколько раз повторял, что ему еще не верится, что мы вместе. Прежняя его живость во всем проявлялась, в каждом слове, в каждом воспоминании: им не было конца в неумолкаемой нашей болтовне. Наружно он мало переменился, оброс только бакенбардами..."4

...Поэта дом опальный,

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный,

Ты в день его лицея превратил.

Увы, это была последняя встреча друзей. И когда Иван Пущин в свою очередь оказался в изгнании, как активный участник восстания декабристов, в сибирском остроге, Пушкин тоже не без риска прислал ему слова сердечного привета. "...Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом. В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А. Г. Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой написано было:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединенный,

Печальным снегом занесенный,

Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует то же утешенье,

Да озарит он заточенье

Аучом лицейских ясных дней!

Псков. 13-го декабря 1826".

С Кюхлей у Пушкина сложились еще с Лицея иные дружеские отношения, чем с Пущиным. К этому нескладно скроенному, вечно попадающему в комические и нелепые ситуации человеку, словно родившемуся неудачником и фанатично влюбленному в поэзию, Пушкин относился слегка насмешливо, но тем не менее всегда трогательно и заботливо. Вильгельм мечтал о каком-нибудь великом деянии, которое прославит его в веках: он долго бредил идеей пробраться в лагерь французов и убить Наполеона. Когда перед ним открылись двери тайного общества, Кюхля стал одним из самых пламенных его участников.

Кюхельбекеру посвящено первое опубликованное стихотворение Пушкина "К другу стихотворцу", в котором он уверяет Кюхлю, что "не тот поэт, кто рифмы плесть умеет, и, перьями скрыпя, бумаги не жалеет", и призывает оставить поэтическую свирель. Последующие выпады были еще язвительнее. Одно из стихотворений кончалось так:

Вильгельм! Прочти свои стихи, Чтоб мне заснуть скорее.

Кюхельбекер обижался смертельно, приходил в бешенство, но так же скоро и остывал, продолжая нежно любить Пушкина.

Покидая Лицей, Пушкин прочел Кюхле посвященную ему "Разлуку", которая растрогала адресата до слез:

Лицейской жизни милый брат,

Делю с тобой последние мгновенья.

Прошли лета сосдиненья;

Разорван он, наш верный круг.

Прости! Хранимый небом,

Не разлучайся, милый друг,

С свободою и Фебом!..

Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,

При мирных ли брегах родимого ручья,

Святому братству верен я.

И пусть (услышит ли судьба мои молитвы?),

Пусть будут счастливы все, все твои друзья!

Когда в 1820 году над Пушкиным нависла угроза ссылки, потрясенный Кюхля написал и прочел в литературном обществе стихи, где есть такие строки:

И ты - наш юный Корифей

Певец любви, певец Руслана!

Что для тебя шипенье змей,

Что крик и Филина и Врана?

Лети и вырвись из тумана,

Из тьмы завистливых времен19.

Вскоре после выхода из Лицея у Пушкина с Кюхельбекером дело дошло до дуэли. Кюхля частенько хаживал к Жуковскому, читал ему свои стихи, требовал оценки. Добрейший Василий Андреевич терпеливо слушал, похваливал, но и его долготерпение имело предел. Однажды Жуковский был куда-то зван на вечер и не явился. Объяснил он свое отсутствие так: