Дмитрий Барчук - Майдан для двоих. Семейная сага

• Название: Майдан для двоих. Семейная сага
• Автор: Дмитрий Барчук
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-86889-730-6

Он — россиянин, она — из Киева. Встретились на отдыхе в Крыму и полюбили друг друга. Их свадьбе помешал Майдан.

Оттолкнувшись от личной драмы героев, автор пытается понять истоки конфликта двух братских стран.

---

Слёзы текли из его глаз. Он выпил ещё водки и продолжил:

— И выхаживали меня русские медсестры, сестрички. И тогда, на больничной койке, мне впервые стало стыдно, что я казах. Это низко и подло использовать в политике инстинкты одной нации против другой. Наш Президент — молодец. У него хватило ума, что без русских моя родина обречена. Давай выпьем, брат, за Назарбаева. И за Путина. Они оба молодцы, да пошлёт им Аллах здоровья!.. Данилка! Русский с казахом — братья навеки! Знаешь, кто я? Я — православный мусульманин. А ты — отатаренный христианин! Не веришь? А почему ж тогда на ваших церквах под крестом наш полумесяц? Объясни. Не знаешь. Зато я знаю. Вас, русских, в Европе не любят и боятся потому, что мы с тобой одной крови, брат. Они ж говорят: поскребите хорошо русского и вы увидите татарина. Мы — Орда, а они — Европа. Ты у хохлушки своей спроси, есть ли в Киеве хоть один храм с крестом и полумесяцем. Ни единого. Одни голимые кресты. А в России их не перечесть…

Такси везло нас в отель по ночной Праге. Я любовался красотами древнего города в романтике ночи и пытался склонить к этому мою спутницу. Но Катя задумчиво молчала. Наконец, произнесла:

— А ведь твой товарищ прав. Я так и не вспомнила ни одного киевского собора с полумесяцем у основания креста. А России в девяностые годы повезло, что мусульманский мир был расколот. Будь мощный Арабский халифат, как в средние века, как Евросоюз…

— Да брось ты эту политику! — не выдержал я и обнял её. — Лучше посмотри, как красива Прага в электрической подсветке!

Вечерело. Барселона блистала во всей красе. Солнце садилось в море, оставляя за собой сверкающую на волнах дорожку. Под мантильей платанов мы брели с пляжа по несуетному бульвару. Здания на набережной плавно перетекали из одного в другое и в лучах заката казались живыми, как гипсовые скульптуры уличных актёров, изображавших Дон-Кихота, Санчо Пансу и Монтсеррат Кабалье. У Собора Святого Семейства собиралась влюблённая молодежь. На закате творение Гауди походило на инопланетный космический корабль. На каждом шагу торговали цветами и певчими птицами. Я купил у юной цветочницы букет фиалок и преподнёс его своей Дульсинее.

— Боже! Дан! Ты же весь сгорел! У тебя лицо совсем красное, — воскликнула Катя. — Пойдём быстрее в отель.

Но моим ожогам не суждено было испытать нежность её пальчиков. В номере нас ждал неприятный сюрприз — открытый сейф.

Все документы были на месте, но наличные деньги и Катины драгоценности исчезли. Пропажу пару сотен евро я бы пережил, у меня осталась банковская карта, её я всегда брал с собой. А кредитка моей подруги лежала на дне чемодана.

— Твоё колье! — меня словно пронзило током. — Оно же так дорого стоит! Я иду в полицию.

Катя, конечно, была расстроена, но убитой горем не выглядела.

— Не надо полиции, милый. Я себе другое колье сделаю, ещё лучше.

— Ну, знаешь, ты ещё не миллиардерша, чтобы делать такие подарки каталонским ворам! За ценности, оставленные в сейфе, вообще несёт ответственность администрация отеля. Без полиции нам не обойтись. Не факт, что она найдёт вора, а колье — тем более. Но вдруг придётся судиться с отелем, полицейские должны задокументировать сам факт кражи.

— Тебе виднее. Ты — юрист, — обречённо произнесла Катя.

Следователя по кражам у туристов звали Мигель. Молодой, подтянутый, как тореадор, с чёрными выразительными глазами. Вначале он слушал нас с отсутствующим видом, но когда я огласил стоимость похищенной вещи, встрепенулся, встал из‑за стола, надел фуражку, поправил на поясе кобуру и предложил осмотреть место преступления.

В наш номер он даже не поднялся. Долго говорил с дежурным портье, что-то записывал в своём блокноте, потом стал опрашивать персонал.

В растрёпанных чувствах мы легли спать. Было уже за полночь, когда неожиданно зазвонил гостиничный телефон. Это оказался Мигель. Его английский был безупречен.

— Сеньор Козак, простите за поздний звонок. Есть информация по вашему делу. Не могли бы вы сейчас подойти в бар. Я вас жду.

Катя уже задремала, я не стал её беспокоить, быстро оделся и спустился вниз. Мигель ожидал меня за столиком в углу. Перед ним дымилась чашка кофе. Полицейский кивком пригласил меня присесть.

— Ваша пропажа нашлась, сеньор Козак, — и он достал из кармана кителя Катино колье.

— Так быстро! Даже не верится. Вы настоящий Шерлок Холмс. Огромное спасибо.

Мигель довольно улыбнулся.

— И что, я могу уже забрать колье?

— Конечно, можете, сеньор Козак. Только зря вы меня ввели в заблуждение относительно цены этой безделушки.

Я смотрел на полицейского ничего не понимающими глазами.

Он засмеялся:

— Так вас обманули тоже. Ох, уж эти женщины! А я уже подумал, что вы аферист, промышляющий составлением надуманных судебных исков против отелей.

— Что вы этим хотите сказать, офицер?

— Горничная Тереза иногда заглядывает в сейфы к постояльцам. Случалось, что позаимствует у туристов сотню евро. Но она всегда закрывала сейф. А тут не сдержала искушения. Бриллиантовое колье от Тиффани! Но в ближайшем ломбарде ей не дали за него и трёхсот евро!

— Там одних только бриллиантов на десять тысяч! — в сердцах возразил я.

— Цирконий и обыкновенное стекло! Единственная его ценность — серебро в позолоте, но оно сейчас так дёшево!

Мигель встал:

— Ваши деньги бедняжка Тереза успела потратить. Колье я вам вернул. Думаю, что вы не будете настаивать на своём заявлении.

Я не знал, что сказать. Моё молчание полицейский принял за согласие.

— Доброй ночи, сеньор Козак, — сказал каталонец и вышел из бара.

Из глухих притонов Барселоны
Под огонь хохлацких батарей
Принесли Вы эти песни-звоны
Изумрудной родины своей.

Монгол скверно играл на гитаре, но его импровизация под Вертинского в нашем окопе вызвала дружные аплодисменты. Только каталонец Хуан Дорадо по кличке Барса не смеялся. Гневно сверкнув глазищами мавра, он вырвал из рук Монгола инструмент и на ломаном русском выпалил:

— Это моя гитара! Никто трогать нельзя. Только я играть можно.

Я объяснил по-английски Хуану, что Монгол вовсе не хотел его обидеть, а просто пошутил по-дружески. Рассказал про певца Александра Вертинского, его песню о Барселоне и как Монгол её ловко перефразировал.

— «Асфальт парижских площадей» он заменил на «огонь хохлацких батарей». Рифма не нарушена, а смысл — новый. Теперь эта песня о тебе, Барса. Как ты приехал на Донбасс защищать свои принципы с оружием в руках.

Барса расцвёл в улыбке.

— Тогда я спою ребятам свою любимую «Песню птиц». Спасибо, сеньор.

Глава 3 Белые вороны и чёрные

Когда человек влюбится, то он всё равно, что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми, согни — она и согнётся.

Николай Гоголь. Тарас Бульба

— Тату, лізе чорт у хату!

— Дарма, абрі не москаль.

Украинская поговорка

— Сеньор Козак! Этот полицейский придумал классное прозвище. Я теперь только так буду к тебе обращаться.

За завтраком Катя пыталась шутить, но у неё это плохо получалось. Атмосфера искусственности и лицемерия повисла над нашим столом.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — спросил я.

— Ты про что, милый? — ответила она с полным ртом, уплетая омлет с притворным аппетитом.

— О колье. Почему ты солгала мне, что оно бриллиантовое?

— А ты думаешь, я такая дурочка, брать в поездку настоящие бриллианты? Я сделала себе два колье: одно — настоящее, другое — дешёвый дубликат. Видишь, была права, он пригодился. Да будь это настоящие бриллианты, нам бы никакая полиция их не вернула.

— Ты меня подставила. Мне могли предъявить обвинение в попытке мошенничества.

— Но не предъявили же, сеньор Козак, — она улыбнулась с искренним раскаянием и погладила меня по руке. — Чем дуться на свою бедную девочку, лучше бы рассказали мне историю своей знаменательной фамилии. Так вы хохол, батенька?

Я хотел возмутиться, что никакой я не хохол, но задумался. А ведь во мне на самом деле половина украинской крови. Только не с той стороны, о какой подумала Катя. Не с отцовской. Здесь сибирские корни. А Сибирь — это такой котёл, где переплавляются все нации. Как в Штатах. Только за океаном придумали новую нацию «американец», а в Сибири сформироваться местной идентичности до конца не дали. Во времена империи бывшая колония заселялась выходцами из разных народов европейской России. Но как только на здешнем погосте появлялись первые могилы переселенцев, их потомки признавались старожильческим сообществом сибиряками. В советское время все сибиряки, говорившие по-русски, автоматически стали русскими.