Адриано Челентано - Рай – это белый конь, который никогда не потеет (ЛП)

• Название: Рай – это белый конь, который никогда не потеет (ЛП)
• Автор: Адриано Челентано
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009

Биографическая книга Адриано Челентано, написанная в соавторстве с итальянской журналисткой Лудовикой Рипой ди Меана. В книге описаны становление Челенатно, расцвет его славы, отношения с женой Клаудией, с коллегами и друзьями, и просто мысли нашего легендарного современника... Настоящий подарок для поклонников великого артиста!

---

Смирение поневоле

У меня не было сильных разочарований, потому что все разочарования, которые со мной до сих пор случались, я уже предвидел, и когда они наступали, боли они мне не приносили. Но что повергает меня в грусть, это когда я вижу, что мой друг недоволен чем-то по моей вине. То же самое, если мы ссоримся. Я часто встречался с нахальством. Когда кто-нибудь сбивает меня с ног, и я, поднявшись, горю желанием ответить ему во что бы то ни стало парочкой ударов, и потом, когда я это делаю – пару ударов, например, я начинаю об этом сожалеть. Наверное, потому что я понимаю важность смирения. Может, я и не смиренный, но мне настолько ясна важность смирения, что я почти вынужден его приобрести. Я покорен поневоле.

Мне никогда не случалось бояться зависти. Наоборот, зависть побуждает меня ответить. Один момент: потому что есть два типа зависти. Есть белая зависть и черная. Мне даже не удается ее понять, этот последний вид зависти, я ее не ощущаю, прежде всего, говоря о моей профессии. В других областях легко сказать: «Этот молодец, а тот – нет». Но если и в моей профессии есть прекрасный артист, который делает что-то достойное, я не могу этого не признать. Я даже чувствую необходимость рассказать об этом другим, почти как если бы это сняло с меня тяжесть. Я не только признаю, но и пропагандирую того, кто мне кажется достойным. Например, так у меня часто получалось с Миной, так случалось с Тони Далларой. Он мне очень нравился, когда пел, мы даже были поначалу соперниками. Он начал чуть-чуть раньше меня. Поэтому моя цель была его обогнать, так как мы оба записывались в одной фирме. Я хотел победить его и продать больше дисков, чем он. И одно время мы шли на равных, я был, может, чуть впереди. Но, раньше ли, когда я не был самым первым, или потом, когда я стал популярнее, со мной случались такие моменты, когда я не мог не сказать людям, когда ставил диск Даллары и слышал его: «Он – супер, черт подери! Знаешь, что он по-настоящему крут?!» Я не мог не говорить этого. Может, поэтому лучшая моя черта, думаю, та, что я не лицемерен. Или, по меньшей мере, не хочу таким быть.

Сбор лома

С Мемо Диттонго я познакомился в доме Милены, когда ухаживал за ней. Я только начал петь, и Милена похвасталась мной Мемо. Она сказала: «У меня классный парень». А он: «О, да, я слышал, я знаю, кто это. Тот, что поет рок. А кем, как ты думаешь, он станет?» В общем, Мемо немного над ней поиздевался. А Милена: «А, поймешь, когда его увидишь». В общем, в один прекрасный день я появляюсь у Милены, когда и Мемо был там. Помню, что он, Мемо, легко возбуждался. Тогда Милена говорит: «Адриано, познакомься, это мой друг, Мемо». Я: «А, привет!» Так как у Мемо тогда волосы были волнистые и сильно торчали вверх, то есть стояли прямо по вертикали, а потом падали вниз, мне, глядя на него, вдруг пришло в голову сказать: «Но волосы у тебя, по-моему, еще коротковаты». Все посмеялись. И он сказал: «И так сойдет». Потому что он тоже любил пошутить в таком духе. И, в общем, я ему должен был сразу понравиться.

Нам с Миленой куда-то было нужно, но у нас не было машины. Я только недавно получил права. Мне было восемнадцать. Тогда я сказал Милене на ухо: «Послушай-ка, а у этого твоего друга есть машина?» «Да, у него «универсал». Но не знаю, даст ли он его тебе, потому что ему пора идти». «Ну, попробуем у него спросить. Послушай, - сказал я ему, - не мог бы ты одолжить мне машину?». Он: «Да-да, почему бы нет!» Он не заставил просить себя дважды, вынул ключи и отдал мне машину. Я сказал: «Спасибо. Знаешь, а я думал, мне придется просить тебя по меньшей мере пять-шесть раз. А ты…» «Да нет, ты неправильно думал», - сказал он. Я взял ключи и еще раз поблагодарил его. Я был очень рад, потому что как только получаешь права, сразу же хочется сесть за руль, да? И я взял этот «универсал» и проездил на нем почти месяц. Носился по городу взад - вперед. В общем, через месяц я вернул его Мемо. Вернул со словами: «Э, извини, мне жаль, ты, наверное, уже бог знает что думал…» «Нет, ничего. Я ничего не думал. Я думал, что ты переехал», - сказал он. И мы засмеялись. И все. С той минуты мы стали друзьями, невзирая на то, у него была другая профессия. Мемо торговал металлоломом. Если была сломанная машина, он покупал ее и продавал потом литейным заводам. Это занятие в Милане называлось «сбор лома».

Мы с Мемо много раз обсуждали правильность поступков. И мы всегда сильно спорили. Может, поэтому мы большие друзья и нам нравится совершенствоваться на стезе справедливости.

Он все время рассказывал мне об уловках своего дела, особенно в первое время, поневоле, когда, отгружая железо, он был вынужден использовать кое-какие методы, чтобы стянуть немного железа у покупателя. Он клал магнит под одну чашу весов, чтобы другая их чаша, нагруженная железом, не опускалась, и, стало быть, чтобы он подзаработал чуть больше. Я сильно смеялся и говорил: «Хороший трюк. Но, разумеется, было бы лучше привести это дело в порядок». «Как это привести в порядок?», - спрашивал он. « В смысле, что нужно бы постараться перестать красть, потому что, знаешь, а если так будут поступать с тобой?» «Ладно. Но он, покупатель, богат, а я беден. И, в конце концов, что я у него краду? Тридцать-сорок килограммов железа, не больше». «Да, я понимаю. Но тридцать-сорок кило ты, тридцать-сорок кило другой, тогда все будут красть, а когда все крадут, эти самые все – народ, и весь народ терпит ущерб, и ты терпишь убытки тоже». Он поначалу, казалось, не понимал, но я видел, что он хочет об этом говорить, потому что я всегда замечал в нем честность и порядочность по отношению ко мне и к его друзьям. Так, встретив меня в следующий раз, он сказал: «Привет, Адриано, у меня для тебя хорошая новость! Сегодня я украл только половину того, что украл вчера». «Да, но нужно бы попытаться исключить и вторую половину», - ответил ему я. «Ладно, не преувеличивай, немножко красть нужно. В Италии все крадут!» «Именно потому, что крадут все, и нужно, чтобы кто-нибудь красть перестал. И ты, самый настоящий представитель народа, именно ты должен подать хороший пример». И я видел, что, когда я говорил ему так, это его задело: «Да, может быть, ты не совсем неправ.  Ладно, посмотрим. Пока!» Однажды он пришел ко мне на ужин и сказал: «У меня есть кое-что для тебя, Адриано, смотри», - и он показал мне большой магнит. « Я дарю его тебе, мне он больше не нужен». И действительно, с того дня, именно с того самого дня, нация начала становиться лучше.

Prisencòlinensiàiunciùsol

Музыки я слушаю мало. Когда удается, однако, слушаю ее с удовольствием. Но я слушаю ее мимоходом. Не знаю, я в машине, есть кассета, я ее слушаю. Или же слышу песню по радио, или по телевизору. Или иду и слышу. Но я не имею определенных музыкальных предпочтений. Скажем, я замкнут в своем творчестве. А творчество других не слушаю. Потому что у меня нет времени. А не потому, что я не хочу слушать. Однако все обстоит так, как если бы я слушал музыку постоянно. То есть, я думаю, что я всегда осведомлен о том, что происходит вокруг, то есть, я чувствую эти флюиды, и если мне нужно написать песню, сделать аранжировку, сочинить что-нибудь, мне достаточно послушать один диск, чтобы знать сегодняшнюю ситуацию. Чтобы не отстать.

За двадцать пять лет, только в Италии, моих дисков было продано пятьдесят пять миллионов. За границей я имел успех во Франции, Германии, России. Я этому не удивляюсь, и даже не удивился бы успеху и в других странах, не знаю, в Китае или в Японии. Если кто-то имеет успех, значит, он делает то, что нравится людям. И тогда почему это должно нравиться только в Италии, где нас пятьдесят пять миллионов, а не во Франции, например? Возможно ли, что наши пятьдесят пять миллионов все кретины? Или все гении? По моему мнению, публика едина, одинакова во всем мире. Как только собираются трое, вот, по-моему, эти трое и представляют публику всего мира. Если кто-то добивается успеха в одном месте, должен обрести его повсюду. Но иногда, если продвижения в других странах нет, то это из-за некомпетентности тех двух-трех глупцов, которые управляют за рубежом тем успехом, который держат в руках. Или они не умеют рекламировать продукт, или не умеют приспособиться, или не верят, или повторяют эту глупость, огромную, как гора: «Да нет, здесь это не пойдет». Если дело пошло там, оно должно пойти везде. Даже здесь.

Англия и Америка – рынки, которыми я не интересуюсь. Но есть один диск, «Prisencòlinensiàiunciùsol», который занял десятое место в Англии и семидесятое в Америке, безо всяких моих усилий. Вот. Это тот диск, где я не говорю ничего. Там нет слов, то есть, они есть, но не значат ничего. Так как мне всегда нравится меняться, удивлять, так как был период, когда я делал вещи, означающие что-либо, мне захотелось сделать что-нибудь, ничего не означающее. Но «Prisencòlinensiàiunciùsol», уверенны ли мы, что он ничего не означает? Может, он немного отражает сегодняшнюю ситуацию в мире, где так тяжело общаться?