Сергей Сиротинский - Путь Арсения

• Название: Путь Арсения
• Автор: Сергей Сиротинский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1956

 «Путь Арсения» — это биографическая книга, воспоминания о Михаиле Васильевиче Фрунзе

---

— Ну, не забывай, сынок, слово свое, помни, — сказала Мавра Ефимовна.

За последний год Миша заметно вытянулся, но был худощав и казался слабым и болезненным мальчиком. Но так только казалось. В действительности он был здоров и крепок.

Он стал серьезнее, задумчивее, но это не мешало ему принимать деятельное участие в играх и шалостях. Любил он повозиться со своей маленькой сестренкой Клавой: купал ее в арыках, бегал с ней на пустыри, где они выискивали «кандыки» (луковицы цветов, похожих на тюльпаны), лакомились ими. Мать радовалась, наблюдая сердечные отношения между братом и сестрой. Ей была приятна крепкая дружба детей, которую она всегда старалась привить им.

С приближением осени начались хлопоты: нужно

было снарядить Мишу в гимназию. Требовались форменный костюм, пальто, фуражка и многие другие вещи.

Наконец, все готово, вещи сложены и упакованы. Константин советовал брату приехать раньше, чтобы до начала занятий Миша немного обжился в Верном, привык к городу.

В последние дни перед отъездом Миша прощался с Пишпеком, где прошло его детство. Он ходил по улицам, внимательно присматриваясь ко всему, любуясь высокими тополями, вытянувшимися шпалерами вдоль улиц. Вернется ли он когда-нибудь сюда, увидит ли снова своих верных товарищей? Не хотелось уезжать. Все здесь знакомо: каждая улица, каждый дом. Вот тут жил отец. Вспоминалось, как ездили с ним на охоту, катались верхом на быстрых лошадях.

Однажды Миша выбрался за город, миновал пустыри, и перед его глазами, в надвигавшихся вечерних сумерках, возникло большое черное тело Фаланговой горки. В неверном свете вечера она казалась живой.

Миша пошел к ней. Сзади его окликнули:

— Миша, подожди!

Миша остановился у подножья горы. К нему подбежал Боря Вахрушев. Они сдружились после памятной «схватки» с Колькой Петухом.

Запыхавшись, Боря с трудом вымолвил:

— Едва догнал тебя...

— Пойдем вместе, поднимемся на горку, — предложил Миша.

Они молча ходили по горе. Па уступах ссохшаяся земля осыпалась под их ногами и с глухим шумом катилась вниз. Кончается, исчезает горка — память походов полководцев древности — Александра Македонского и Тамерлана. Ветер и дождевые воды разрушают ее; этому помогают люди, которые немало порылись в ее склонах, привлеченные легендами о старых кладах.

Уже стемнело, когда Миша с Борей пошли обратно к городу. Впереди в окнах домов показались огни, зажигались редкие фонари.

— Ты приезжай, Миша, летом, ладно? — сказал Боря.

— Приеду, обязательно приеду, — обещал Миша.

Они опять умолкли и так шли до самых пустырей,

натыкаясь в темноте на широкие арыки, на камни. Возле забора, окружавшего пустырь, навстречу Мише и Боре выступило несколько человек.

— Вот он! Да и Колодка с ним, — произнес знакомый голос.

Это были Колька Петух и его сверстники. Все они вооружены палками. Встреча неожиданная. Много было схваток после памятной на Фаланговой горке, победа оставалась за Мишей. Колька Петух не унимался, таил злобу и ждал только удобного случая расправиться с Мишей. Сегодня,- выследив Мишу и Борю, он собрал друзей и устроил засаду.

— Теперь рассчитаемся, — сказал он.

Миша побледнел. Матери он обещал прийти домой рано, нигде не задерживаться, а тут предстоит драка. Нет, не драка. Сколько их? Раз, два, три, четыре... восемь человек. Будет избиение.

— Л за что рассчитываться? — спросил Миша.

Он старался говорить спокойно и боя не страшился, но стыдно возвращаться домой избитым, в разорванной рубахе. За спиной у Миши и Бори высокий забор. Перескочить через него и убежать на пустырь трудно и... тоже стыдно. Надо пробиться вперед, сквозь строй врагов.

— За го, чтобы отродье коновала знало свое место, — сказал Колька и двинулся на Мишу.

Он замахнулся палкой.

Мише не хватало воздуха. Он задыхался. Гнев, ярость душили его. Оскорбить память отца не смеет никто. Опередив Кольку, Миша что есть силы ударил его в подбородок. Кулак соскользнул с подбородка, и удар пришелся’в горло. Верзила Колька повалился на землю и захрипел.

— Боря, за мной! — крикнул Миша и стремительно побежал в темноту.

— Нет, не уйдешь! Ответишь теперь за Кольку.

Миша отбежал уже далеко. И только теперь, успо-

коясь немного, заметил отсутствие Бори.

«Там... Схватили его», — сообразил он и немедленно вернулся, чтобы выручить товарища.

К забору подошел тихо. Вот и Колькина ватага. Двое, вывернув Борины руки назад, держали его, остальные били по щекам ладонями.

— Колодка вонючая! — ругался кто-то. — Сапожная мазь!

Боря не подавал голоса. Колька в избиении не участвовал. Он стоял в стороне, прислонясь к забору, и рычал:

— Бейте палками! Палками!

Миша подошел еще ближе. Сумеет ли он спасти Борю? Не лучше ли бежать за ребятами? Сейчас, если схватят его, истерзают вместе с Борей, — проносилось у него в голове. И тут же возник план. Из темноты неожи-

Данне кинулся он на избивающих Борю, нанося удары обеими руками.

— Беги! — крикнул он.

И Боря побежал.

Следом за ним рванулся и Миша. Но кто-то ухватил его за рубаху, задержал на секунду; послышался треск. Рубаха разорвалась, и Миша, вырвавшись, исчез в темноте. Сзади раздавался топот преследователей. Нет, не догнать теперь. Лови ветер в поле!

Мавра Ефимовна от ужаса опустилась на табурет.

— Миша! — укоризненно прошептала она.

Он стоял перед ней с окровавленным носом и ртом. Кто-то ударил его палкой по лицу. В ожесточении боя он даже не почувствовал боли. Рубаха висела на нем клочьями.

— Мама, не сердись. Я не виноват...

И он рассказал ей, как было.

— Разве мог я оставить товарища на расправу и бежать?

Мавра Ефимовна расплакалась. Первый раз Миша видел ее плачущей. Она привлекла его к себе и поцеловала в лоб.

— В беде никого нельзя оставлять, сынок.

Аттестат зрелости

Константин окончил гимназию с золотой медалью и уехал в Казань, где поступил в университет, на медицинский факультет. Ему удалось получить стипендию. Учась в университете, он, как и в Верном, давал уроки, продолжал играть на скрипке. Уроками он зарабатывал себе на жизнь, а стипендию регулярно посылал матери.

Миша перешел в седьмой класс. Он давно привык к жизни в Верном. Этот город, как раньше Пишпек, полюбился ему. Он знал все его улицы, любил гулять возле крепости. Друзей у него было много, и свободное время проходило весело. Учился Миша отлично. Никогда он не откладывал «на завтра» то, что можно сделать сегодня. Особенно увлекался историей и литературой.

Жил Миша у своего приятеля-одноклассника Сенчи-ковского. Сеичиковский отставал по некоторым предметам, и Миша был его репетитором. Занимался молодой Фрунзе серьезно, без дружеских поблажек. Уроками зарабатывал несколько рублей в месяц и так же, как брат Константин, регулярно помогал семье.

Сам он жил очень скромно. Давно, еще с четвертого класса, Миша установил твердый распорядок: каждое утро заниматься гимнастикой и обтираться холодной водой. Это правило стало для него железным законом и никогда не нарушалось.

Как и в Пишпеке, среди верненских друзей он своей решительностью и способностями быстро завоевал положение вожака. Честный и прямой, всегда готовый прийти на помощь товарищу, — этими чертами он резко выделялся среди гимназической молодежи.

В верненской гимназии, как и во многих других, преподавание ставилось на казенный лад. Большинство учителей были типичными чиновниками. Всячески опекая сынков богатых родителей, они не церемонились с детьми бедноты: унижали их достоинство, оскорбляли и издевались. Особенно отличались нетерпимым поведением учитель латинского языка Бенько, греческого — Крамер и поп Янковский. На уроках они доводили своих учеников до слез. Выслеживали их по вечерам. И если кто-либо из гимназистов оказывался на улице позже положенного часа, о нем немедленно доносилось инспектору. Этих преподавателей ненавидела и боялась вся гимназия.

Миша был в числе руководителей недовольных, хотя сам он никогда не подвергался нападкам нелюбимых учителей. Учился Миша хорошо, ни Бенько, ни Крамер, ни Янковский не имели повода придраться к нему.

Мишу особенно возмущало отношение Крамера и Бенько к Косте Суконкину. С Костей он дружил. Преподаватели в классе под смех своих подпевал презрительно искажали фамилию Кости, называя его Тряпичкиным. Миша протестовал. Он требовал прекратить оскорбления. Немало пришлось положить упорства Мише и его товарищам, но в конце концов они добились того, что Крамер и Бенько прекратили свои издевательства над учениками.

Были среди учителей и хорошие педагоги. Особенно большим уважением пользовался М. А. Стратилатоз, преподававший в последних классах русскую литературу.