Наталья Субботина - Клейменные одиночеством

• Название: Клейменные одиночеством
• Автор: Наталья Субботина
• Жанр: Фэнтези

Цикл рассказов о волшебстве королевства Гранзан.

---

Недалеко от дороги трудились крестьянки: молодая румяная баба лихо, по-мужски, махала косой, тучная старуха по старинке орудовала серпом. Заметив меня, они бросили работу, встревоженно переглянулись. Я улыбнулся, приветственно вскинув руку: «Плевать, что мне не рады. Я счастлив!» Молодуха поклонилась и суетливо начертала в воздухе символ защиты от зла. Пожилая повторила ее жест, а потом — осенила тем же знаком меня. Я подмигнул доброй женщине и прибавил шагу.

Наш двор было не узнать: яблони разрослись, сплели ветви, среди листвы проглядывали зеленые плоды, кусты клонились к земле от тяжести алых и янтарных ягод. Две весны моего отсутствия пошли саду на пользу. Только шиповник, высаженный Лирной у калитки, так и не оправился от влияния Дара — засох окончательно.

Я пронесся по выложенной серым камнем дорожке и взлетел на увитое цветами крыльцо. Сердце бешено колотилось в груди.

Дома. Наконец-то!

Толкнул дверь, но она оказалась заперта. Сам виноват — не предупредил, когда вернусь. Снял с плеча колчан, лук, сбросил к ногам сумку. Достал из поясного кошеля ключ. «Так даже лучше, — думал, отгоняя разочарование. — Она вернется, ни о чем не подозревая, — а тут я!»

В доме было тихо, пусто и… пыльно. Печь холодная, ее в этот день не растапливали. Ничего съестного ни на полках, ни на столе…

К дому Безрукой я несся сломя голову, остановившись перевести дух только перед ступенями крыльца. Зеленая дверь с белым отпечатком ладони отворилась и на порог вышла… Лайяра?

Как будто и не изменилась: изящная фигура, несмотря на возраст; безупречного покроя серое платье. Но нет той гордой осанки, выдающей аристократическое происхождение, грации в движениях, легкости, что так поражали меня в этой женщине. Между бровей и возле губ пролегли глубокие складки. Вместо изысканной прически — растрепанный бабий пучок, небрежно прикрытый платком. Что стало с гениальной целительницей, несгибаемой дамой? Передо мной стояла старуха. Я посмотрел в ее потухшие глаза — и внутри что-то оборвалось. Еще до того, как она произнесла страшные слова: Лирны больше нет.

Стало нечем дышать. Горе захлестнуло темной волной, затопило все вокруг. Сознание отчаянно рвалось к поверхности, к свету: «Не может быть! Неправда!!!» Но солнце померкло, а в груди сделалось так… холодно.

Черный камень с именем и датой. Алые цветы. Я стоял на коленях у могилы жены.

Лирна!

Почти год… а я даже не знал. Ни слез, ни молитв. Только пустота и боль.

Ничто в мире больше не имело значения. Толчок в плечо, опрокинувший меня на землю, нечленораздельный крик, перекошенное в гневе бородатое лицо. Я равнодушно отметил, что оно мне знакомо. Это Мирк, бывший жених Лирны. Пусть бьет. Разве может быть еще больнее?

Оказалось, может.

— Она умерла из-за тебя. Ты убил ее! Как ты смел явиться сюда, ублюдок!!!

Не давая мужику вновь замахнуться, схватил его за рубаху и притянул к себе. Прошипел:

— Она любила меня!

Сбросил противника, не выпуская его ворот, подмял под себя и принялся лупить куда придется.

— Она! Любила! Меня! Любила!!!

Он лжет. Дар не влиял на нее, не мог влиять! Даже если… это случилось бы раньше! Мы ведь были вместе пять… четыре весны.

— Четыре весны вы были женаты, — прошептал Мирк разбитыми губами.

У меня потемнело в глазах.

Когда пришел в себя, Мирк не шевелился. На его лице не было живого места. Я поднялся на ноги, с каким-то отстраненным недоумением разжал окровавленные кулаки. Что я делаю, зачем? Заставил его замолчать, но легче не стало. В голове все звучали слова: «Ты убил ее!»

Вдруг это правда? Мне необходимо знать.

В тени сирени у дороги чесали языки две бабы. Словно мир без Лирны остался прежним. Словно ничего не случилось, и можно вот так трепаться и лузгать семечки.

Ветер донес до меня обрывок разговора:

— Да второй день уж. Безрукая увести хотела, уговаривала, так он и не услышал даже. Только на надгробье пялится и молчит. Как бы не помер тут.

— Не приведи боги!

— Не ест, не пьет… Ему бы горе выплакать-то, а он ни слезинки не пролил.

— Может, и пролил. Сунира сказывала, выл ночью, как зверь раненый.

— Хорошо, если… — толстая тетка в мятом платье заметила мое приближение и заткнулась.

Обе крестьянки с ужасом таращились на меня — то ли заляпанная кровью одежда их испугала, то ли мысль, что Одинокий слышал, как ему перемывают кости.

— Там Мирк, — я махнул рукой в сторону кладбища. — Позаботьтесь.

— Ой, боженьки! Живой?

Не знаю. Все равно.

Женщины, не дождавшись ответа, заспешили в указанном направлении.

Безрукая ждала меня. Стоило приоткрыть дверь, вскочила со скамьи и бросилась навстречу:

— Слава богам, Грэ!.. — она осеклась. — Что случилось?

— Скажи только одно: это я? Я убил ее?

— Не говори глупостей, — Лайяра строго сдвинула брови. — Тебя не было почти две весны.

— Не лги мне!

— Кем бы ты ни был, Грэн, люди умирают и без твоего участия. Например, от воспаления легких. Я же писала. Ты правда не получал моих посланий?

Я не позволил сбить себя с толку:

— Не верю! — схватил ее за плечи, заставляя посмотреть мне в лицо. — Обычный лекарь мог оплошать, но не ты. Не ты!

— Именно я! — Безрукая дернулась, вырываясь из моих рук, нервно заходила по комнате. — Хочешь найти виновного? Что ж, ты его нашел. Лайяра Сарнская не спасла самого дорогого человека! Доволен?! — ее голос сорвался. Лекарка бессильно упала на скамью. Запал кончился.

Я понял, что разговор давался ей тяжело, но не собирался отступать — мне важно было знать правду.

— Какое-то время мне удавалось… Но я тоже не всесильна! Лирна была очень слаба. Боги свидетели, она с трудом доносила ребенка и только чудом перенесла роды.

— Значит, если бы не ребенок…

— Не смей! — Безрукая вскочила. — Не смей винить малыша. Он… если кто-то и мог ее спасти, то…

— Спасти от чего? Лайяра, посмотри мне в глаза и ответь: мой Дар влиял на Лирну? Поэтому она ослабла? Говори! — лекарка не ответила. — Почему ты молчала?!

— Она знала, — тихо сказала Безрукая. — Лирна никогда не верила в ваши сказки. Просто любила, и… Не смотри на меня так! Это было ее решение.

— Право на выбор имеет тот, кто его делает, да? — меня трясло от гнева. — А как же я?! Как же мой выбор?!!

— Ты не понимаешь. Я не могла ее заставить. Это значило бы предать. Мужчины всегда сами распоряжаются и собой, и другими. А женщины только ждут — с войны, с дуэли, с попойки… А потом расплачиваются за ваши ошибки. Но мы тоже люди!

— В этом все дело, да? Пожертвовать дочерью — а ведь Лирна тебе как дочь! — лишь бы доказать, что женщины не хуже мужчин?! — вне себя от ярости, я схватил Безрукую за шиворот и прижал к дверному косяку так, что услышал, как ее затылок ударился о дерево. — И еще смеешь говорить, что любила ее. Ведьма!!! — пальцы левой руки сомкнулись на ее горле.

— Хватит, Грэн. Прекрати! — хрипло потребовала Лайяра. На волоске от смерти она все же не просила, а повелевала. — Лирна мертва, и этого не изменить. Сейчас есть вещи поважнее.

— Что?! Что может быть важнее?!!

Гнев, боль, ненависть — к себе, к Безрукой, ко всему миру — выплеснулись криком.

Удар!

Ведущая в спальню дверь, на которую он пришелся, с грохотом распахнулась. От неожиданности я пошатнулся, едва удержав равновесие, и вынырнул из охватившего меня безумия.

И вздрогнул, услышав нежный звон. Сквозняк играл серебряными лирнадскими колокольчиками, висящими над детской кроваткой. Я сам покупал эту игрушку для…

— Ирвин.

Как я мог забыть о ребенке? Выпустил лекарку и, затаив дыхание, вошел в спальню.

Колыбель была пуста.

— Где мой сын?!

— Я пыталась тебе сказать…

Клейменные одиночеством

Надпись на покосившемся указателе давно стерлась, и название легче было додумать, чем прочитать, но я и так не сомневался: нашел, что искал. Ирвин поселился здесь, и место уже было отмечено Кругом смерти. Вокруг не пели птицы, не стрекотали кузнечики, на увядающих яблонях не было ни одного плода, трава пожелтела, местами пересохла. Что же ты делаешь, малыш?

Позади послышался хруст сухих ветвей и деловитое кряхтение. Я обернулся и увидел немолодого крепкого крестьянина, выбиравшегося из зарослей на тракт. Разглядев меня, он не вздрогнул и не отпрянул. Не обращая никакого внимания на мое клеймо, мужик деловито поправил закатанные рукава льняной рубахи и легко вскинул на спину вязанку хвороста.

— Здравствуй, уважаемый, — поприветствовал я его издалека.

— И тебе не хворать, путник, — спокойно ответил он. — Здесь нет работы для тебя, Одинокий.

Мужик безразлично обошел меня и направился к деревне.

— Знаю, — я посторонился, чтобы человеку не пришлось слишком уж ко мне приближаться. Крестьянин усмехнулся в окладистую бороду.