Владимир Колышкин - Златоград

• Название: Златоград
• Автор: Владимир Колышкин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Нет, это определенно не Москва… А, может быть, это Питер?

Город был величествен и необъятен взором. Этакий конгломерат из квазимодерновых коробок зеркального стекла, где отражались небо, облака и другие коробки, помпезных зданий времен сталинского псевдоклассицизма и старинных особняков в стиле позднего барокко. Вдали виднелся какой-то древний собор циклопических размеров. А так, в общем и целом, это был нормальный крупный российский город: до боли знакомый и притягательный, как ложная память, и в то же время в чем-то совершенно чуждый. Если архитектура, как кто-то сказал, это застывшая в камне музыка, то в облике этого города явно превалировали композиции Вагнера.

---

На корпусе оружия имеется также регулятор мощности в виде ползунка, который удобно передвигать пальцем. На минимальной отметке можно произвести 100 выстрелов. При этом убойная сила будет равняться примерно мощности пули сорок пятого калибра.

На отметке средней мощности заряд превращает в пепел объект массой до 70 кг. Соответственно число выстрелов уменьшается на треть. Максимальный заряд гарантированно уничтожает объекты в радиусе 10 метров с убыванием поражающего фактора до 15 метров. Таких выстрелов можно произвести только два.

Ипат Федорович пожелал разведчикам счастливого полета, Фрея включила двигатели, спрятанные где-то внутри аппарата, и флаер почти вертикально взлетел в алмазно-голубое небо. Полет был почти бесшумным и на редкость стабильным для представителя малой авиации. Поэтому ничто не мешало любоваться открывшимися просторами.

До самых дальних пределов чередовались поля и небольшие рощи. Лишь на самом горизонте туманно вырисовывался контур, по-видимому, другого города. Когда флаер набрал нужную высоту, примерно метров 500, Фрея включила автопилот и повернулась к Степану.

— Там есть рюкзак, — сказала она, — возьмите из него бутылку апельсинового сока и бутерброды. Это будет ваш завтрак.

Степан открыл широкий клапан рюкзака, достал сверток с бутербродами и высокую узкую бутылку с соком. На самом дне лежали с десяток аккумуляторных магазинов для ружья. Фрея указала, где их пристроить, чтобы были под рукой, — на боковые узкие полочки с бортиками.

Аккуратно разложив аккумуляторы по пять штук слева и справа своего сидения, Степан принялся за бутерброды с чем-то, напоминавшим жареные бананы.

— А кофе у вас случайно не найдется? Привычка, знаете ли, по утрам…

— Извините, Степа, я не догадалась. Кофе надо было спросить у Ипата Федоровича, он у нас кофеман известный.

То, что его назвали ласково Степой, мобилизованному поэту понравилось. Случайная это оговорка или… Впрочем, и оговорки неслучайны, как учил старик Фрейд.

Плато, над которым они летели уже полчаса, продолжился склоном, сплошь одетым кронами деревьев. Это были дикие неухоженные леса. Корявые изуродованные стволы становились все ниже и тоньше, пока не перешли в карликовые березки. Затем исчезли и они. Теперь флаер летел над сумрачной тундрой. Свет искусственного солнца сюда уже почти не доходил. И с каждым километром мрак вокруг сгущался. Стало холодно, кабину пришлось закрыть.

Вскоре в воздухе закружились первые снежинки. Снегопад перерос в метель, метель — в буран. Все это Степан уже проходил только в обратном порядке — из холода тундры в тепло Зембландии. Вихри трепали маленький аппарат все яростнее. Флаер еле тащился и слишком охотно клевал носом. Дальнейший полет становился опасным. Во всяком случае, на этой высоте.

Фрея это поняла и стала поднимать машину, в надежде найти попутное течение воздуха. Внизу холодный воздух засасывался в теплую область. Наверху же картина будет обратной, теплый воздух должен устремляться в холодную зону. Попутный эшелон отыскался на высоте полутора километров. Теперь они летели вровень со скоростью ветра, качка и броски совершенно прекратилась. Видимость однако, оставалась нулевой, словно в молочном киселе. Фрея вела аппарат по приборам. Даже мощный носовой прожектор не мог пробить эту мешанину снега и ветра.

Наконец грозовой фронт был пройден. Снег почти исчез и видимость улучшилась. Флаер постепенно снижался, унылая тундра стелилась под днищем. Справа смутно различалось в сумерках что-то, напоминающее кучку деревенских построек. Степан указал Фрее на эти постройки, спросил, что это такое? Фрея ответила, что не знает, возможно, какая-то деревня, скорее всего, заброшенная.

Девушка повела ручку управления вправо, аппарат наклонился на правый борт и стал описывать широкую дугу, они пролетели над домами, похожими на сараи и амбары. Нигде никого не было видно — ни людей, ни собак. Деревню опоясывал покосившийся забор, а местами лежащий на земле. Видно было, что деревню или ферму покинули давно.

Наряду с сараями высилась нечто, напоминавшее силосную башню, на вершине которой имелась смотровая площадка под навесом. Башня, очевидно, использовалась еще и в качестве дозорной.

Покружив над деревней, Фрея вернула летающую машину на прежний курс. И примерно через пару километров разведчики наконец увидели бредущих по тундре людей. Вернее, нелюдей. Это были драурги — тупые злобные мертвяки. Они ковыляли неспешно, но безостановочно. Группами по три-пять зомби, иногда больше. Однако этих групп было бесконечное множество.

На первый взгляд они походили на беженцев, волна за волной движущихся от опасности в безопасные районы. Но они не были беженцами, они были безжалостными убийцами.

Фрея замедлила скорость и снизилась, чтобы лучше рассмотреть, что они собой представляют. Свет фар флаера выхватывал из сумрака ужасные лица, обезображенные безумием, гниением, травмами, очевидно полученные в предыдущих набегах. Или, вероятно, драках между собой. Когда у них долго нет пищи, возможно, они жрут друг друга.

Судя по всему, у них нет вожаков, они идут тупой массой, хотя, не исключено, что ими движет стадный инстинкт.

Некоторые зомби поднимали головы и реагировали на пролетающий флаер злобными оскалами. Степан мельком подумал — не дай Бог, сейчас оказаться в гуще этих монстров.

От одной мысли о такой участи, холод ужаса продирал между лопатками. И тут, словно поэт разбудил лихо, случилась ужасная вещь. Фрея неосторожно спустилась до 10 метров. Несколько зомби вдруг подпрыгнули так высоко, что оказались вровень с низко летящим аппаратом. Одного зомби флаер сбил в лобовом столкновении, трое зомби промахнулись, а двое уцепились за стабилизаторы.

Центровка машины сразу оказалась нарушенной, флаер задрал нос и от этого резко потерял скорость. Двигатели взвыли на предельных оборотах, очевидно, Фрея пыталась увеличить тягу, но аппарат коснулся днищем земли, подпрыгнул, ударился боком. И сразу на него навалились со всех сторон драурги. Однако, к счастью, флаер по-прежнему мог двигаться. И он двигался по мерзлой земле, поросшей мхом, как глиссер по воде. Столкновения с драургами невозможно было избежать, ибо они были везде. Корпус аппарата содрогался от ежесекундных ударов о тела тварей. Кровь и мясо ошметками разлетались по сторонам. Некоторые уцепившиеся зомби срывались со стабилизаторов, некоторые упорно держались, пытаясь прогрызть или сломать пластиковый колпак кабины. Пока это им было не под силу.

Степана бросало в кресле во все стороны, словно ковбоя, решившего укротить норовистого быка. Это было родэо еще то. Несколько раз он ударялся головой о колпак и довольно болезненно грудью и плечами. С трудом он сумел пристегнуться и найти ружье, валявшееся под ногами. Прямо перед лицом Степана виднелась морда зомби, пытавшегося зубами прогрызть прозрачный колпак, но зубы соскальзывали, и укуса не получалось. От злости монстр выл и бился головой, колпак оказался крепче, а голова монстра сильно сплющилась и вывалился один глаз.

Тут ему на помощь пришли еще два монстра, гораздо крупнее. Это были гориллообразные особи с длинными клыками. Саблезубые монстры сумели поцарапать колпак, а потом и воткнуть клыки в поддавшийся пластик. Клыки дымились, вернее это дымилась слюна, вытекавшая из их пастей. И под действием этой слюны, очевидно представлявшей собой концентрированную кислоту, пластик плавился.

Это походило на кошмарное сновидение, и хотелось проснуться в теплой гостиничной постели, но, увы, все происходило наяву. Степан горько пожалел, что полез в эту авантюрную разведку. Но ему стало стыдно перед девушкой, которая мужественно держалась из последних сил. Мало того, ведет машину с поразительным мастерством в совершенно нереальных условиях.

— Фрея! — крикнул Степан, — поднимай самолет!

— Не могу! Движки не тянут. Надо сбросить лишнюю обузу…

Под мощными челюстями одного из гориллобразных пластик проломился. И стал кусками отваливаться, его ломали грубые пальцы. В кабину сейчас же ворвался ледяной вихрь и зловонье, исходившее от тварей. Монстр сунулся в кабину, и тогда Степан выстрелил прямо в открытую пасть. Вспышка ослепила, но только на секунду. Поэт успел ужаснуться, он не знал, на какую мощность было настроено ружье. Если на полную, то все бы превратилось в пепел — и флаер и монстры. К счастью, регулятор мощности был установлен на минимальный разряд. Голову монстра разнесло в осколки, клочья и брызги. Безголовое тело упало и исчезло в вихре. Когда в дыру сунулся другой зомби, его ждала та же участь. Вспышка — и косматая башка разлетелась, как лопнувшая бутылка, в которую попала пуля сорок пятого калибра.

Флаер, избавившийся сразу от двух огромных тел, тотчас рванулся вверх, но на высоте пяти метров столкнулся с прыгуном и один из стабилизаторов обломился. Видимо, он треснул еще при ударе о землю и сейчас это столкновение доконало треснувшую плоскость. Летящая машина сейчас же стала заваливаться, и вот флаер перевернулся. Но летчица сумела вернуть аппарат в исходную позицию. И, уменьшив с одной стороны тягу одного двигателя и увеличив мощность другого, сумела компенсировать дисбаланс и постепенно набрала спасительную высоту. Медленно, очень медленно флаер полетел обратно в сторону города. Неужели мы чудом вырвались, подумал Степан и опять же себя обругал, потому что флаер снова стал терять устойчивость и все норовил перевернуться брюхом кверху. В принципе, наверное, можно было лететь и брюхом кверху. Но, очевидно, повреждения аппарата были столь сильны, что он еле тянул. Даже неопытному глазу было очевидно, что долго воздушной машине не продержаться.