Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

• Название: Ленин. Спаситель и создатель
• Автор: Сергей Кремлев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906817-05-1

Россия заново открывает для себя Сталина, но пора открывать заново и Ленина. Возглавив Россию в тяжелейшее время, Ленин оказался её Спасителем, пролив и кровь «за други своя»… Затем он стал Творцом новой России, новых социальных законов и отношений, новых чувств, новых идей и новых людей. Умением провидеть и создавать умное будущее он важен для нас и сейчас.

Сегодня Украина в приступе социальной паранойи свергает памятники Ленину и тем программирует свою грозную трагедию. Но Ленин не просто достоин всех тех пьедесталов, на которых он стоит на тысячах площадей, он достоин и большего – понимания. И для того, чтобы понять Ленина, не требуется копаться в закрытых архивах – достаточно его читать. Ленинские письма, а также записки и телеграммы послереволюционных лет занимают десяток томов, и это – наиболее точная информация о Ленине, как и сорок пять томов его трудов. Они сами по себе развенчивают миф о пресловутом пломбированном вагоне и прочие подлые мифы.

Со страниц книги Сергея Кремлёва, широко предоставляющего слово самому Владимиру Ильичу, встаёт неожиданный и многогранный Ленин: мыслитель-гуманист и остроумный политик, вождь и романтик, жёсткий менеджер и блестящий спортсмен… Но, прежде всего – гениальный инициатор движения России к мощи и расцвету.

После Октября 1917 года Ленин стал неудобным для большевистской элиты – Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина… Лишь Сталин был предан ему, видел в Ленине вождя – гаранта новых успехов. И Сергей Кремлёв отдельно останавливается на тайне последних дней Ленина, так рано и странно ушедшего из жизни.

Эта книга, прочесть которую полезно всем, кому не безразлична судьба России, – подлинный прорыв в освещении ленинской темы.

---

Вторая статья называлась «Наша ближайшая задача», и в ней Ленин писал:

«…Два главных вопроса выдвигается при постановке такой задачи с особенной силой. 1) Как совместить необходимость полной свободы местной социал-демократической деятельности с необходимостью образовать единую – и, следовательно, централистскую, – партию?.. 2) Как совместить стремление социал-демократии стать революционной партией… с тем, что социал-демократия решительно отказывается устраивать политические заговоры, решительно отказывается „звать рабочих на баррикады“ (по верному выражению П. Б. Аксельрда) или вообще навязывать рабочим тот или иной план атаки на правительство, сочинённый компанией революционеров?

…Мы думаем, что в настоящее время самая насущная задача состоит в том, чтобы взяться за решение этих вопросов, и что для этого мы должны поставить своей ближайшей целью – организацию правильно выходящего и тесно связанного со всеми местными группами органа партии…»[244]

Если посмотреть на ленинский тезис 1900 года о том, что социал-демократия решительно отказывается звать рабочих на баррикады и навязывать рабочим тот или иной план атаки на правительство, и сопоставить его с позицией Ленина уже через пять лет – в 1905 году, когда в разгаре была первая русская революция, то может возникнуть недоумённая мысль: «Один ли это человек писал и говорил?»

В 1900 году – никаких баррикад, а в 1905 году – мы это в своём месте увидим – настойчивое требование создавать и вооружать боевые дружины, готовить восстание по заранее обдуманному плану!

Как это понимать?

Да очень просто: в 1900 году звать рабочих на баррикады могли лишь авантюристы, а к 1905 году ситуация изменилась. Хотя и тогда не всё было так просто – я об этом в своём месте скажу.

Что же до статьи «Наша ближайшая задача», то Ленин пояснял в её конце, что необходимость сосредоточить все силы на газете вызвана тем, что русская социал-демократия, в отличие от социал-демократии других европейских стран, не имеет легальных возможностей ни парламентской работы, ни выборной агитации, ни участия в местном самоуправлении. «У нас заменой всего этого, но именно всего этого, – писал Ленин, – должна служить – пока мы не завоевали политической свободы – революционная газета».

В заключительной статье «Насущный вопрос» рассматривался вопрос организации и было сказано:

«Местная кустарная работа ведёт к чрезмерному обилию личных связей, к кружковщине, а мы уже выросли из кружковщины… Только слияние в одну партию даст возможность систематически провести принцип разделения труда и экономии сил… Против нас, против маленьких групп социалистов, ютящихся по широкому русскому подполью, стоит гигантский механизм могущественнейшего государства… Мы убеждены, что мы сломим в конце концов это полицейское государство, …но, чтобы вести систематическую борьбу против правительства, мы должны довести революционную организацию, дисциплину и конспиративную технику до высшей степени совершенства. Необходимо, чтобы отдельные члены партии или отдельные группы членов специализировались на отдельных сторонах партийной работы, одни – на воспроизведении литературы, другие – на перевозке из-за границы, третьи – на развозке по России, четвёртые – на разноске в городах, пятые – на устройстве конспиративных квартир, шестые – на сборе денег, седьмые – на организации доставки корреспонденции и всех сведений и движении и пр. и пр. …»[245]

«Такая специализация, – заключал Ленин, – требует, мы знаем это, гораздо большей выдержки, гораздо больше уменья сосредоточится на скромной, невидной, черновой работе, гораздо больше истинного героизма, чем обыкновенная кружковая работа».

Ему всего тридцать лет (или уже тридцать лет?), и он видит свою жизнь на много лет вперёд как невидную, черновую работу по подготовке России к социальной революции и последующему социальному переустройству.

В начале августа 1900 года Ленин добирается до Цюриха – полный готовности приступить к делу, то есть – к налаживанию издания «Искры» и подготовке первого номера.

И вот тут…

И вот тут в течение каких-то двух недель произошли события, внутреннее напряжение которых чуть не разрушило все планы.

Собственно, чтобы описать коллизию подробно, надо было бы привести – с минимальными пояснениями, опубликованную лишь после смерти Ленина в 1924 году в Ленинском сборнике I ленинскую рукопись под названием «Как чуть не потухла „Искра“?»

Там всё расписано подробнейше самим Лениным, причём так откровенно, что становится ясно – он не предназначал рукопись для публикации, а, скорее, вылил в ней всю горечь тех дней…

В 4-м томе Полного собрания сочинений эти записи занимают семнадцать страниц – с 334-ю по 352-ю включительно (на 335-й странице приведено факсимиле первой страницы рукописи), и желающие могут познакомиться с ними самостоятельно.

Здесь же придётся ограничиться кратким пересказом…

Вначале Ленин встретился с П. Б. Аксельродом, и они провели два дня «в очень душевной беседе». Затем Ленин отправился в Женеву – к Г. В. Плеханову, и там Потресов («Арсеньев»), уже находившийся в Женеве, предупредил, что «надо быть очень осторожным с Г.В.»

Плеханов был недоволен многим, начиная с того, что Ленин и Потресов готовы лояльно сотрудничать – в рамках возможного, с «легальными марксистами» П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановским. Как писал Ленин, Плеханов «проявлял абсолютную нетерпимость, неспособность и нежелание вникать в чужие аргументы и притом неискренность, именно неискренность», и «в товарищеской беседе между будущими соредакторами эта… дипломатичность поражала крайне неприятно».

Мало что изменил и общий «съезд» в составе Плеханова, Аксельрода, Веры Засулич, Ленина и Потресова… Мартов, которого Ленин в рукописи назвал «нашим третьим» приехать не смог, зато до Женевы добрался Струве, и начались непростые дискуссии. Причём в гневных филиппиках Плеханова был тогда некий пикантный момент, но о чём шла речь конкретно, читатель узнает позднее – когда повествование дойдёт до V съезда РСДРП…

Плеханов то и дело угрожал тем, что откажется от роли соредактора и будет «простым сотрудником», причём даже Засулич заметила, что Георгий Валентинович «всегда полемизирует так, что вызывает в читателе сочувствие к своему противнику»… Тем не менее, после всех ультиматумов было решено, что в редакцию газеты войдут шесть редакторов (Плеханов, Ленин, Мартов, Аксельрод, Потресов и Засулич), но у Плеханова будет «по вопросам тактики» два голоса.

Плеханов сразу же принимает «тон редактора», «не допускающий возражений», и «берёт в руки бразды правления».

«Мы сидим все, – писал Ленин, – как в воду опущенные, безучастно со всем соглашаясь и не будучи ещё в состоянии переварить происшедшее. Мы чувствуем, что оказались в дураках, что наши замечания становятся всё более робкими… Мы сознавали, что одурачены окончательно и разбиты наголову… Мы сознали теперь совершенно ясно, что утреннее заявление Плеханова об отказе от соредакторства было простой ловушкой, рассчитанным шахматным ходом, западнёй для наивных „пижонов“…»

Н-да…

Историки партии не заостряли внимание на этом моменте в жизни Ленина, а зря!

Здесь есть над чем задуматься и есть что в Ленине понять…

С одной стороны, Ленин, если иметь в ввиду его политические взгляды, очень рано понял всё то, что многие не поняли вообще. Уже в 1900 году Ленин в основных чертах политически мыслил примерно так же, как он мыслил в 1917 году. С другой стороны, если иметь в виду жизненный опыт Ленина, то в 1900 году Ленин был житейски ещё простодушен и психологически достаточно наивен. И в этом не было ничего удивительно, напротив – никак иначе быть и не могло!

Он вырос в атмосфере просто-таки образцовой семьи. Об этом будет сказано позднее отдельно, но сразу подчеркну, что Ленин как личность формировался в семье, где нормой были абсолютно честные, откровенные отношения как между отцом и матерью, так и между родителями и детьми. Соответственно, такими же открытыми, абсолютно товарищескими были и отношения между братьями и сёстрами, а наличие в семье шести детей разного возраста обеспечивало прочную и весёлую детскую дружбу в пределах дома. Искать друзей и товарищей на стороне, вне дома, у Володи Ульянова необходимости не было, его товарищами были Саша, Оля, Аня, позднее – ещё и Маняша с Митей…

Да и мать с отцом тоже были для него не только нравственным образцом, но и старшими товарищами.

Выйдя во «взрослый» мир царской России, юный Владимир сразу же столкнулся лоб в лоб с его несовершенством и жестокостями, но именно что – лоб в лоб! А в новой «взрослой» среде – молодой революционной, ему психологически и житейски близкой, всё тоже было достаточно открыто. Были, конечно, чьи-то амбиции, обиды, но в целом все дискуссии носили идейный характер, споры и заблуждения были – по молодости – искренними. То же надо сказать и о до-тюремном, «кружковом» периоде жизни Владимира Ульянова: его чувства по отношению к товарищам, и чувства товарищей по отношению к нему проявлялись прямо.