Михаил Васильев - Тараканы

• Название: Тараканы
• Автор: Михаил Васильев
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015

Сюрреализм. О тараканьей суете, которую мы почему-то называем жизнью.

---

— Ну что, Тиграновна, согласна?! Трепещешь?

Наконец, появилась первая из местных олимпийцев, главбух. Грузная женщина по кличке тетя Роза. Тяжело затопала вверх по лестнице. Внутрибанковский ропот, уже, казалось, готовый перерасти в бунт, сразу утих. Все блуждающие по оперзалу, разбрелись по своим местам.

Ермак двинулся было в туалет, но, увидев топчущихся перед ним сантехников, вспомнил еще и об этой беде, ремонте канализации. Вездесущий сегодня Серега тоже оказался здесь. Беседовал о чем–то с пожилым сантехником, свысока рассказывал ему что–то. Ермак остановился рядом, тоже достал сигарету…

Вспомнилось, как года три назад меняли батареи в их доме. Будившие ранним утром крики в подъезде, грохот батарей, которые волочили по ступеням. Остающиеся за ними струйки высыпавшейся ржавчины, железный стук, трясущиеся от него стены.

И привычные к этой грязи и неуюту сантехники. Вечером они пропивали левый заработок, и это тоже было слышно на весь подъезд. Затихало все часов в восемь–девять вечера, а утром опять начиналось сначала. Внешне не было заметно, что кто–то из них испытывал страдание от такой жизни. Поразительная неутомимость.

— …Вот так и живем. Как Афоня когда–то, — завершил какой–то свой разговор сантехник.

— Какая Афоня? — с недоумением спросил Серега.

— У нас в доме тоже ремонт был, батареи заменили, — вмешался в чужой диалог Ермак. — За неделю в подъезде управились — быстро, я даже удивился. Ведь только перетаскивать столько всего пришлось, вверх–вниз. Тяжелое у вас ремесло.

— Ну да, — согласно кивнул сантехник. — Одна секция, считай, десять кило. Это с разными фитингами, пробкой, трубой, да с грязью, краской.

Наконец, показались, вышли из туалета другие сантехники. Двое. Вынесли какую–то черную от ржавчины чугунную раскоряку. Небрежно бросили ее в коридоре, на дорогой паркет оливкового дерева.

— И крестовину пришлось менять, — непонятно объяснил один. — Гнильё… Всё, банкиры, будете жить! — Добавил он с непонятным превосходством. — Можете сидеть, отдыхать. Наслаждайтесь жизнью.

— Ну что ж, мерси в боку, как говорится, — не по–настоящему, с иронией поблагодарил Серега.

Растолкав их всех, в туалет ворвалась красивая Светлана Тиграновна, сильно захлопнула за собой дверь.

— А вы знаете Славку Ухъянкина? — спросил Ермак у пожилого сантехника. — Он одноклассник мой, где–то в местном ЖКХ служит.

— Есть такой. На больничном сейчас. Фекал пошел! — с удовлетворением произнес тот, прислушиваясь к звукам из туалета. — Заработал гальюн. Зафункционировал.

Жалованье выдали нетрадиционно рано, еще до обеда. Тиграновна оказалась права: конверт с деньгами был тонким — обнаружилось, что денег на этот раз даже чуть меньше, чем раньше выплачивали за месяц. Свернув в трубочку свой жалкий тоненький конвертик, Ермак сунул его в карман. Сидел, мрачно глядя в компьютер. Вот как! А он тянул, тянул до этой зарплаты. Тянулся. И вот протянутая рука схватила пустоту.

«А что если сказать это вслух начальству?»

— Ну чо, Ерема, работник офигенный стал? — Традиционная фраза, с которой Куркин подходил, когда ему становилось скучно и хотелось поболтать. Наверное, утомился читать кроссворд. — Давай бросай свои гнилые дела. Пошли лучше в «Априори». Кофе выпьем, пообедаем. А то скоро народ набежит.

— Подожди, — подумав, сказал Ермак. — Мне к Горбачеву надо идти, он вызывал.

Непопулярную в народе фамилию Горбачев носил управляющий филиала. Поднимаясь по лестнице в его кабинет, Ермак на ходу читал адресованную ему бумажку. Такие распечатали и принесли всем из главного офиса. Смысл казенных слов расплывался и ускользал, будто жидкое мыло.

«Вам предлагается продолжить работу в прежней должности без изменения трудовой функции. В связи с соотнесением занимаемой должности к более низкой квалификационной группе, Вам устанавливается оклад в размере 2 882, 88 рублей в месяц».

Внизу его фамилия и прочерк для подписи. Только цифра была понятна, и понятна очень хорошо. Блестящая металлическая табличка на двери управляющего. Ермак успел подумать, что это его фамилия, по–хорошему, должна находиться здесь, на этом месте. Каждый раз, когда видел, возвращалась эта мысль.

Горбачев сидел перед компьютером и, судя по жадному интересу, с которым смотрел в монитор, и стремительности, с которой стучал по клавишам, играл в какую–то игру. Совсем не похожий на своего знаменитого однофамильца. Почти альбинос, ярко–розовый, с белой, как у древнего старца, бородой. Такой недостойный своего благополучия, хорошего места, которое несправедливо занимал.

— Заявление свое получил? — спросил он, по–прежнему не отрываясь от монитора. — Оставь его здесь. Распишись и свободен.

— А если я не хочу? — сказал Ермак, внутренне помертвев. — Не согласен?

— Тогда будешь уволен, — равнодушно отозвался Горбачев. — Как нетрудно догадаться. Ты у меня работник золотой. В смысле, слишком дорого обходишься. — Последовала серия мощных ударов по клавиатуре.

Стоявший неподвижно Ермак молча следил за пальцами начальника.

— Ты, Прусаков, сюда только деньги получать приходишь? — продолжал тот, — Все бездельники в банке, но ты особо выдающийся. Я это пресеку. Тем более, денег у фирмы нет, везде урезаем, — палец Горбачева навис над одной из клавиш, последовал мощный победный удар. Завершающий аккорд. — Ты еще здесь?

Непонятный вопрос — может, он считал, что только что разговаривал сам с собой?

Ермак и Серега Куркин покинули здание банка через боковую полузабытую всеми дверь, которая давно уже не охранялась.

— Оставим открытой, — сказал Серега. — Проведем этот самый, как его… экскремент. Кому он теперь нужен, этот банк.

Снег снаружи продолжал идти, на тротуарах он превратился в черную, перемешанную с песком грязь. Прохожие однообразно месили и месили ее. Серега, не обращая на все это внимания, говорил на ходу:

— Думаю, скоро захлопнут наш теремок. Совсем запущено все в датском королевстве, как Пушкин когда–то писал.

«Априори» — это небольшое кафе со странным названием находилось за углом от банка в Яростном переулке, бывшем когда–то улицей Батурина, на первом этаже длинного панельного дома. Раньше на месте этого заведения была простая жилая квартира. Ермак даже один раз бывал в ней, давно, в детстве, когда учился в первом классе. В той квартире жил его одноклассник. Ни имя, ни лицо того не запомнились, стерлись в памяти.

— Не идут дела у банка, и, вообще, у компании, — продолжал Серега. — Никто не хочет воздух покупать. Наверное, и так его всем хватает.

Внутри кафе было заметно, что из всех разнообразных окрестных менеджеров они появились первыми. Кофе, которого так жаждал Серега, оказался с коньяком, а вскоре пошел просто коньяк. Серега неистово наперчил все, стоявшее перед ним на столе, рассказывая что–то. Он любил это — запросто поговорить о делах в самых заоблачных высях отечественного бизнеса и о своей к ним причастности. В рассказах этих его дядя и другие небожители выступали совсем простыми и незамысловатыми персонажами. Не сложнее самого Сереги.

— А чо! — говорил он. — Видел бы ты его, дядьку моего, Аркадия Моисеевича — простой смертный. Тоже по земле ходит. Раз при мне даже на собачье говно наступил…

Ермак слушал невнимательно. В голову сейчас все лезли мысли о своей оказавшейся опрометчивой женитьбе, нелегкой семейной жизни, которая, непонятно, то ли закончилась то ли нет. Жена недавно внезапно разочаровалась в его жизненной устойчивости и уехала вместе с дочерью в Рыбинск, к теще. Сказала, что надолго, возможно, что навсегда. Вдруг оказалось, что люди делятся на хороших, то есть богатых, и негодяев, нищих ничтожеств. Перед отъездом выдвинула ультиматум, что, возможно, вернется, когда он, Ермак, «исправится». А именно, станет стройным и высоким, добьется мгновенного и невиданного взлета в карьере с большущим увеличением оклада и купит теще дачу в ближайшем Подмосковье. Как–то теперь жена воспримет такие чудеса с его жалованием и возможное увольнение, вообще?

— Вот такая она, жизнь, бессмысленная и беспощадная, — подвел итог своим мыслям Ермак вслух.

Серега, наконец, заметил, в каком тот настроении:

— Ты чего, из–за Генки Горбачева что ли расстроился?

— Да нет, — начал было Ермак. — Тут вот жена уехала. Теперь неизвестно когда вернется и вернется ли, вообще.

— Брось! — не стал его слушать Серега. — Пшено все это! Проще надо жить, проще. Без всяких выкрутасов.

— Куда уж проще, — пробормотал Ермак. — И выкрутасов давно никаких нет.

Серега уже повествовал о том, как его дядька Аркадий Моисеевич делил золотоалмазодобывающую компанию, когда–то принадлежавшую ему совместно с Михаилом Прохоровым.

— Компания «Золотой век». Ну, ты слышал — знаменитая была… В общем, дядька Мишке Прохорову говорит: давай по чесноку! Алмазы тебе, золото мне. Ну, или все пополам. Но Мишка хитер, жуковит, ему побольше отжать хочется. Стукачи на него работают, шуршат, стучат, где какие слабые места у дядьки есть. Дядька ему: чо, у тебя унитазов золотых мало? А тот: нет, отстегивай еще акций, пару пакетов. Уперся рогом и ни миллиметра не уступает. Совсем падломер зашкалило у чела. Месяца проходят, год, больше уже. Дошло до того, что сам Путин их к себе вызывал. Говорит, вы чо, пацаны, тормозите?! Акции ваши падают, биржу лихорадит. Всей страны экономика из–за вас зависает. Кончайте с этим по–любому.