Михайло Старицкий - У пристани

• Название: У пристани
• Автор: Михайло Старицкий
• Издательство: Дніпро
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

В романе «У пристани» — заключительной части трилогии о Богдане Хмельницком — отображены события освободительной войны украинского народа против польской шляхты и униатов, последовавшие за Желтоводским и Корсунским сражениями. В этом эпическом повествовании ярко воссозданы жизнь казацкого и польского лагерей, битвы под Пилявцами, Збаражем, Берестечком, показана сложная борьба, которую вел Богдан Хмельницкий, стремясь к воссоединению Украины с Россией.

---

— Ну, теперь стругайте скорее пали, панове! — раздался над Оксаной тот же визгливый голос. — Половину этого быдла на пали, а половину повыше — на деревья. Можно было бы с ними разделаться и лучше, да жаль время терять!

С этими словами говоривший шляхтич, одетый в костюм крестьянина, толкнул Оксану изо всей силы ногой; но Оксана даже не полюбопытствовала поднять голову и взглянуть в лицо тому, в чьи руки досталась ее жизнь; она даже почти и не почувствовала удара.

Повернувшись лицом к земле, она шептала побелевшими губами:

— Смерть... смерть... скорее бы! Эх, нет сил больше жить!

Ляхи исполняли торопливо приказания своего начальника.

— Третьего на кол, — скомандовал он резко и, указавши на деда, прибавил: — Этого старого пса связать и в живых оставить, — расспросим с угольками.

Началась последняя конвульсивная борьба жертв. Раздались раздирающие душу вопли и стоны. Ляхи подымали крестьян, набрасывали им на шеи веревки и с громким хохотом вздергивали на деревья; других раздевали донага и тащили на пали.

— Так вам, псам, так вам, собакам, — приговаривал злобный, шипящий голос начальника отряда, — корчьтесь, шельмы; захотелось панами быть, вот вам и честь! Сидите, сидите спокойно, а я постою перед вами!

Некоторые из крестьян падали шляхтичу в ноги с мольбами о пощаде, но вопли эти, казалось, раздражали его еще больше.

Большинство же крестьян шло тихо, покорно и тупо, как идет в бойню подгоняемый резником бык.

Наконец очередь дошла до Оксаны. Оксана быстро поднялась с земли и, повернувшись к деду, произнесла тихо:

— Простите, дидуню, если когда обидела в чем вас.

— Бог простит тебя, дитя мое, прости и ты меня, — ответил дрогнувшим голосом дед, утирая глаза.

Оксана поспешно наклонилась и прижалась губами к руке старика.

Дед осенил ее крестом.

— Да вот еще, дидуню, — сняла она торопливо зашитый в парчу пакет. — Вас оставили в живых, возьмите спрячьте, быть может, удастся спастись, — это батьку Богдану нужно. А Олексе, увидите его, скажите, что любила, люблю и буду вечно... вечно...

Но в это время над головою Оксаны раздался голос старшего ляха, одетого козаком, с которым она разговаривала вначале.

— А вот и тот хлопец, который все о Морозенке толковал, он может нам много рассказать!

— Тащи его, песьего сына, сюда! — скомандовал визгливый голос.

Оксана вздрогнула с головы до ног. Ужасная догадка прорезала вдруг ее мысли. Она подняла голову, взглянула и замерла.

Перед ней стоял Ясинский.

Оксана пошатнулась и едва не упала на пол. О господи, да неужели же и смерть не даст ей господь, а позор?

Грубый толчок поляка заставил ее очнуться.

— Ну, иди ж, иди, чего упираешься? — крикнул он сердито, приправляя свои слова добрым ударом кулака.

Оксана сделала несколько шагов; ей показалось, что Ясинский не узнал ее, и пока решилась молчать, не подымая головы, чтобы быть поскорее осужденной на смерть. «Прощай, Олекса, навеки!» — произнесла она про себя и начала повторять слова молитвы.

— Ну, говори, щенок, поскорее: что ты знаешь об этом собачьем схизмате? — крикнул Ясинский.

Оксана молчала.

— Где он? Сколько у него быдла? Куда идет? — продолжал он допрашивать.

Оксана закусила губу и опустила еще ниже голову.

— Ишь, хлопская тварь, как молчит теперь, змееныш! — крикнул грубо приведший Оксану лях и ударил ее со всей силы кулаком под подбородок.

Голова Оксаны невольно подскочила вверх, от сильного толчка шапка слетела с нее, волосы рассыпались и закрыли до половины лицо. — А тогда, небось, как трещал, — продолжал он: — «Здесь, мол, недалеко брат мой коханый...» Отвечай же, когда ясный пан тебя спрашивает! — замахнулся он снова кулаком.

Но Ясинский перебил его с тревогой в голосе:

— Недалеко, говорил хлопец?

— Да ведь это они к нему и спешили! — ответил лях.

— Что ж ты молчишь, щенок? Отвечай сейчас, или я запорю тебя канчуками! — заревел Ясинский, наступая на Оксану, и, выхвативши из-за пояса нагайку, он свистнул ею в воздухе и ударил Оксану со всей силы по спине.

Оксана вздрогнула, но сцепила еще больше зубы и решилась не отвечать до самой смерти ни одного слова.

Ясинский попробовал предложить ей еще несколько вопросов, сопровождаемых ударами хлыста и кулаков, но Оксана молчала так упорно, что можно было даже усомниться в том, в состоянии ли она была говорить.

— А так, так, щенок заклятый! — зашипел с пеной у рта Ясинский, забывая в порыве бешенства недалекую опасность. — Канчуков сюда! Я уже одного такого научил в Суботове, научу и тебя!

Оксана помертвела. «О господи, все погибло!.. Они сейчас сорвут с нее одежду... узнают... Что ждет ее? Этот зверь... Опять... Нет!.. Нет!.. Смерти! Смерти! Кто же даст ей смерть?..»

И, забывая все на свете, Оксана крикнула не своим голосом, бросаясь к деду:

— Диду! Спасите! Убейте! Не допустите!

— Не допущу! — крикнул дрогнувшим от волненья голосом дед и, рванувши с небывалой для его лет силой веревки, он бросился как безумный с ножом к Оксане.

Все это произошло в одно мгновение, но прежде чем дед успел добежать до Оксаны, свидетели этой сцены пришли в себя.

— Держи старого пса! Вали хлопца! — зарычал Ясинский.

Однако сделать это было не так-то легко.

Оксана защищалась с яростью бешеной кошки; не имея никакого оружия, она впивалась когтями и зубами в старавшихся повалить ее ляхов. Отчаяние придавало ей силы. Она была действительно страшна в эту минуту. С диким рычаньем вырывала она зубами куски мяса у своих мучителей, вцеплялась окровавленными руками в глаза, в лица и рты.

— Стой, доню, зараз, зараз! — кричал и обезумевший дед, размахивая ножом.

Но с дедом покончили скоро.

— А вот тебе, старый пес! — крикнул старший из ляхов, ударив его палашом по руке; кисть ее со стиснутым крепко ножом упала на землю, лях выхватил его и с диким хохотом погрузил до рукоятки в грудь старика. Дед только захрипел и упал, как куль, на землю.

Не долго защищалась и Оксана.

Один из ляхов схватил ее сзади за талию и ловким движением повалил сразу на землю.

— Спасите! Сжальтесь! — рванулась она еще раз, но было уже поздно.

— Канчуков! — заревел Ясинский.

Пара сильных рук рванула с нее сорочку, обнажив грудь... Оксана вскрикнула и потеряла сознание...

— Дивчына! — крикнули все, расступаясь в изумлении.

— Вот так находка! — вскрикнул с усмешкой Ясинский. — Як бога кохам, панове, Венера к нам благосклонна, она посылает нам утешение даже в походе. А ну-ка посмотрим, хороша или нет? — подошел он к Оксане и, отбросивши с ее лба волосы, глянул ей в лицо.

— Оксана! — вырвался у него невольный возглас. — Но как? Каким образом? Умерла? Жива? Воды скорее! — заговорил он отрывисто, наклоняясь над ней.

— Жива! — ответил грубо один из стоявших здесь ляхов. — Водой облить — отойдет.

«Отойдет или нет, а больше уж от меня не уйдет», — прошептал про себя Ясинский.

— Поднять ее и отнести в мою палатку! — скомандовал он, выпрямляясь.

Но в это время к нему подбежал, задыхаясь, какой-то испуганный шляхтич.

— Пане Ясинский! На бога! Скорее! — заговорил он, едва переводя дыхание. — С той стороны леса наступают козаки, кажись, Морозенко...

Но Ясинский не дал ему окончить. Лицо его побледнело... Глаза остановились с безумным ужасом...

— На коней! — крикнул он. — Скорее! Скорее! Всех приколоть... никого не оставить... чтоб не было следа... Залить костры... Ее... — указал он на Оксану, — во что бы то ни стало с собой!

Через полчаса на месте стоянки все было тихо и безмолвно. От загона не осталось и следа. При тусклом свете тлеющих углей белели повешенные и посаженные на кол крестьяне; на земле темнели группы трупов, приколотых наскоро. Посреди всех лежал, разметавши руки и седые волосы, дед с зияющею раной в груди.

Через полчаса с трех сторон обступили это место конные отряды Морозенка. Завидя еще издали догоравшие костры, они с осторожностью надвигались на неизвестное становище, но, заметивши, что никого нет, подскакали торопливо и наткнулись прямо на теплые еще трупы.

— Пане атамане, — крикнули передовые, — ляхи только что были здесь!

— Как ляхи? — отозвался на крик молодой, сильный голос, и в слабо освещенном кругу показалась на бешеном рыжем коне статная фигура знакомого нам Морозенка. За атаманом стали подъезжать и остальные... Все останавливались и смотрели равнодушными глазами на трупы: они привыкли уже к подобным зрелищам.

— Ляхи, ляхи... — заговорили ближайшие, — это их штуки: все ведь наши селяне лежат.

— Не только лежат, но и сидят, — подхватили другие, ощупывая посаженных на кол, — еще тела теплые... Наскоро, видно, прикончили и удрали.

— Погнаться бы, пане атамане, — предложили некоторые, — Поджарить можно на угольях, а то рассадить на кольях рядом с хлопами и панов... либо пришить собственными ремнями к спинам их эти трупы...