Филипп де Коммин - Мемуары

• Название: Мемуары
• Автор: Филипп де Коммин
• Издательство: Издательство НАУКА
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Филипп де Коммин родился в 1447 году и происходил из фламандского рода. На службу к Карлу Смелому поступил в 1464 году. В 1467 году он был посвящён в рыцари. В этом же году он выбился в ближайшее окружение Карла Смелого и стал его доверенным советником. В 1472 году Филипп де Коммин перешёл на сторону Людовика XI. Работу над мемуарами Коммин начал в 1489 году по просьбе архиепископа Вьеннского Анджело Като. Воспоминания Коммина делятся на 2 части: первая состоит из 6 книг и охватывает правление Карла Смелого и Людовика XI, вторая состоит из 2 книг и посвящена итальянскому походу Карла VIII.

---

Я дважды получил приглашение на это празднество, но отказался. В городе я еще оставался месяц, и обращение со мной было столь же хорошим, как и раньше; а затем по требованию короля и с их разрешения я уехал [526] и в полной безопасности и за их счет был доставлен до Феррары. Герцог Феррарский выехал мне навстречу и в течение двух дней радушно принимал меня, избавив от расходов, и так же поступил мессир Джованни Бентивольо в Болонье. А туда за мной приехали флорентийцы, и я направился во Флоренцию дожидаться короля, к рассказу о котором я сейчас и возвращаюсь.

КНИГА ВОСЬМАЯ

Глава I

В продолжение моих воспоминаний для лучшего вашего осведомления считаю необходимым вернуться к рассказу о короле, который со времени вступления в Неаполь до того момента, как его покинуть, только и помышлял о приятном времяпровождении, тогда как другие были озабочены тем, чтобы побольше загрести и поживиться; но для него это извинительно ввиду его возраста, а вот для других такое ослепление совершенно непростительно, ибо король во всем полагался на них. Ведь если бы они догадались убедить его укрепить три или четыре замка, то это королевство и по сей день оставалось бы за ним или, по крайней мере, он сохранил бы Неаполь, но он раздал запасы из замков Неаполя и Гаэты; а укрепи он замок Неаполя – город бы не осмелился восстать против него. После создания лиги король стянул к себе все свои силы и распорядился, чтобы 500 французских кавалеристов, 2500 швейцарцев и немного французских пехотинцев остались охранять Неаполитанское королевство, а с остальными решил вернуться во Францию тем же путем, каким пришел; лига же готовилась помешать ему в этом.

Король Испании направил на Сицилию несколько каравелл с небольшим числом людей. Однако еще до ухода нашего короля они овладели Реджо в Калабрии, что возле Сицилии, хотя я несколько раз писал королю, что они должны там высадиться, о чем мне сообщил неаполитанский посол, полагавший, что высадка уже произошла. И если бы король вовремя послал туда людей, то они удержали бы замок, поскольку жители города были за него. Кроме того, переправившееся из Сицилии войско взяло Амантею, Тропею и Отранто в Апулии, куда не были посланы наши люди, хотя там жители сначала подняли флаги нашего короля, но ввиду того, что силы лиги расположились возле Бриндизи и Галлиполи и в городах совсем не было наших людей, они подняли арагонские флаги и впустили дона Федериго, стоявшего в Бриндизи. Таким образом, по всему королевству стало меняться умонастроение и судьба отвернулась от нас, хотя еще два месяца назад была очень благосклонной, и случилось это как из-за создания лиги, так и из-за отъезда короля, оставлявшего незначительные – не столько по численности, сколько по недостатку военачальников – силы.

Главнокомандующим был оставлен монсеньор де Монпансье, из дома Бурбонов, – добрый и храбрый рыцарь, но легкомысленный человек; раньше полудня он и не вставал. В Калабрии король оставил монсеньора д’Обиньи, шотландца по национальности, доброго, мудрого и честного рыцаря, который был коннетаблем Неаполитанского королевства; ему, как я говорил, он передал графство Арена и маркизат Сквиллаче. Он оставил и сенешала Бокера Этьена де Века, который был капитаном Гаэты, обер-камергером и владел герцогством Нола и другими сеньориями; через его руки проходили все деньги этого королевства, и бремя, возложенное на него, оказалось более тяжелым, чем он мог и способен был снести; он был сильно озабочен тем, чтобы удержать королевство. Оставлен был также монсеньор Донжюльен, лотарингец, ставший герцогом Монте-Сант-Анджело, который во время оборонительных сражений проявлял чудеса храбрости. В Манфредонии король оставил мессира Габриеля де Монфокона, которого очень уважал и наделил обширными землями. Но тот столь плохо подготовился к обороне, что сдал город через четыре дня из-за недостатка продовольствия, хотя получил город с большими запасами (к тому же в местности этой хлеб – в изобилии). Но все, что было найдено в замках, они распродали, и Монфокон был одним из виновников этого. В Трани остался Гийом де Вильнев, но слуги продали его дону Федериго, который долгое время продержал его на галерах. В Таранто остался Жорж де Сюлли, который держался очень хорошо и умер от чумы; он сохранял город за королем до тех пор, пока голод не вынудил его сдаться.

В Аквиле оставался бальи Витри[527] который также хорошо защищался, а в Абруцце – мессир Грасьен де Герр, державшийся доблестно.

У всех у них было мало денег; они должны были получить их с Неаполитанского королевства, но все источники доходов там иссякли. Король рассчитывал также на хорошо им обеспеченных принцев Салернского и Бизиньяно (которые, пока могли, служили ему верно) и на Колонна, получивших от него все, что они просили; им и их людям он передал более 30 городов. И если бы они пожелали сохранить их для него, как должны были бы сделать и в чем поклялись, то оказали бы ему великую услугу, а сами удостоились бы славы и получили бы выгоду, ибо, по-моему, они и за 100 лет никогда не достигали такого могущества, как при нем, но они вступили в сговор с врагами короля еще до его отъезда; правда, они стали служить ему, следуя примеру Милана, ибо сами были, естественно, гибеллинами, но тем не менее им не следовало нарушать клятву, коли король с ними столь великодушно обошелся. Король сделал для них даже большее: он под охраной, как бы в качестве пленников, увел с собой их врагов – сеньора Вирджинио Орсини и графа Питильяно, также из рода Орсини, поступив незаконно, поскольку он хорошо знал и понимал, что они были схвачены, несмотря на охранную грамоту, и король показал, что понимает это, когда отпустил их по просьбе Колонна, не желая везти их дальше Асти. Но члены рода Колонна первыми неожиданно выступили против него, еще до того, как он прибыл в Асти.

Глава II

Отдав распоряжения по своему разумению, король тронулся в путь[528] с имеющимися при нем людьми, среди которых, полагаю, было по меньшей мере 800 кавалеристов, включая сюда его придворных, 2500 швейцарцев, а всего у него было, как думаю, около семи тысяч человек на содержании[529]. Из них 1500 человек составило охранение, следовавшее за придворным обозом как бы в качестве прислуги. Граф Питильяно, считавший лучше меня, говорил, что всего было девять тысяч человек; и сказал он мне это после нашей битвы, о которой речь впереди. Король направился к Риму, откуда папа пожелал заблаговременно уехать в Падую, отдавшись под власть венецианцев, приготовивших ему там жилье.

Позднее венецианцы, как и герцог Миланский, воспряли духом и отправили в Рим людей, и хотя те прибыли вовремя, папа тем не менее не рискнул остаться, чтобы дождаться короля, несмотря на то что король готов был ему служить и выказывал всяческое почтение и даже прислал послов с просьбой, чтобы папа не покидал Рима; папа выехал в Орвьето, а оттуда в Перуджу, оставив в Риме кардиналов для приема короля. Король там долго не задержался и никому не причинил вреда. Мне он написал, чтобы я выехал к нему в Сиену, где я его и застал. По своей доброте он радушно принял меня и спросил, усмехаясь, вышлют ли венецианцы людей, чтобы встретить его; ведь вся его компания состояла из молодых людей, которые не могли поверить, что, кроме них, еще кто-то умеет владеть оружием.

В присутствии одного из его секретарей по имени Бурден я передал ему то, что сообщила мне при отъезде Синьория, то есть что венецианцы и герцог Миланский совместно выставят 40 тысяч человек, но не для нападения на него, а якобы для обороны, и рассказал, что, когда я покидал Падую, один из их проведиторов, направленных против нас, приватно известил меня о том, что их люди не станут переходить реку возле Пармы (кажется, она называется Ольо), которая протекает по их земле, если только король не нападет на герцога Миланского. С проведитором мы договорились об условном знаке, по которому могли бы в случае необходимости посылать друг к другу людей, чтобы найти доброе согласие; я не хотел полностью порывать отношений с ним, так как не знал, что может случиться с моим господином. Об этой договоренности слышал „только присутствовавший там Алоис Марчелло, бывший в тот год губернатором Монте-Веккио, своего рода их казначеем; он должен был проводить меня. Там были также люди маркиза Мантуанского, доставившие ему деньги, но они не слышали наших слов. Я передал королю бумагу, где было указано число их конников, пехотинцев и стратиотов и приложен список командующих. Но в окружении короля немногие люди верили моим словам.

После двух дней пребывания короля в Сиене, когда лошади уже отдохнули, я стал торопить его с отъездом, поскольку враги его еще не собрались; я боялся, как бы не подоспели немцы, хотя римский король проводил сборы неохотно, желая получить от венецианцев побольше наличных денег.

Однако что бы я ни говорил, король вынес на решение совета два других незначительных вопроса, и прежде всего – стоит ли возвращать флорентийцам их крепости и брать ли у них 30 тысяч дукатов, которые они оставались должны в счет своего дара, а также 70 тысяч дукатов, что они предлагали взаймы, дабы поставить королю на службу при его возвращении 2 тысячи пехотинцев, а также 300 кавалеристов под командованием Франческо Секко, храброго рыцаря, пользовавшегося доверием короля. Я вместе с другими держался того мнения, что король должен взять все деньги, а из городов оставить за собой только Ливорно, пока мы не дойдем до Асти. В этом случае он смог бы выплатить жалованье своим людям и у него еще остались бы деньги, так что можно было бы измотать противников и затем ударить по ним. Но это мнение не было принято, и помешал монсеньор де Линьи, молодой человек, двоюродный брат короля, и непонятно по какой причине, разве что только из жалости к пизанцам. Другой вопрос был вынесен на совет монсеньором де Линьи через одного человека по имени Гоше де Дентвиль и через некоторых жителей Сиены, желавших иметь монсеньора де Линьи своим сеньором; ибо в городе шла постоянная вражда [530] и он управлялся хуже, чем любой другой город Италии.