Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

• Название: Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953
• Автор: Марина Сванидзе
• Издательство: Амфора
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00726-8

В основе книги — сценарий популярного телесериала «Исторические хроники с Николаем Сванидзе», посвященного российской истории XX века. Вторая часть охватывает события с 1934-го по 1953 год. В центре каждой главы, повествующей о каком-либо одном годе, — как правило, известная, наиболее характерная для этого времени историческая личность.

---

Гумилев говорит: "Я плохой муж. Но Шилейко катастрофа, а не муж".

В 1919 году Ахматова в разваливающихся ботах еле тащит на плече мешок с картошкой. Останавливается отдышаться. Какая-то женщина подает ей милостыню: "Прими, Христа ради!"

Ахматова продавала ржавую селедку, которую выдавали на прокорм писателям. Ее видел поэт Владислав Ходасевич. На деньги от селедки покупала чай и курево, без которых не мог Шилейко.

Про себя говорила: "Скоро встану на четвереньки или с ног свалюсь".

В 1921-м, весной, она пришла в издательство "Всемирная литература", чтобы получить членский билет Союза поэтов. Председатель Союза поэтов Гумилев. Он занят. Он разговаривает с Блоком. Когда освободится, попросит извинения у Ахматовой за ожидание.

Ома ответит: "Ничего, я привыкла ждать". "Меня?" — удивится Гумилев. — "Нет, в очередях".

Гумилев спросит, почему она редко выступает. Она скажет правду Шилейко запрещает. Гумилев не поверит: он убежден, что Ахматовой никто ничего запретить не может.

Об аресте Гумилева она узнает на похоронах Блока. А от Шилейко она уже к тому времени уйдет. Шилейко чрезвычайно ревнив. Ревновал ее и к мужчинам, и к стихам. Рукописью сборника "Подорожник" разжигал самовар, запрещал читать стихи на публике, писать стихи запрещал. Об этом ее стихи, посвященные ему. В конце жизни будет вспоминать о браке с Шилейко почти весело и с признательностью. Ахматова ушла от Шилейко к молодому композитору Артуру Лурье.

Лурье щеголяет близостью с Ахматовой. Живут они на Фонтанке втроем с Ольгой Судейкиной, знаменитой танцовщицей, актрисой, художницей.

Л. Гумилев, А. А. Ахматова и А. И. Гумилева (мать Н. С. Гумилева)

В 1922-м Лурье бросит свою должность замзавотделом Наркомпроса и уедет на пароходе за границу. Будет умолять Ахматову приехать к нему. "Приеду. Приеду, — отвечает она, — следующим пароходом". Ахматова говорила, что Лурье дал название ее пятой книге, которого она все не могла найти. Они шли по улице, на фронтоне одного из домов было высечено: "ANNO DOMINI". Лурье сказал: Вот название. Сборник стихов Ахматовой так и будет озаглавлен.

Первое стихотворение в нем — "Петроград. 1919". В нем строки: "Никто нам не хотел помочь/ За то, что мы остались дома".

Пастернак видел Ахматову, когда она провожала Лурье на причале. В это время из России еще приоткрыто окно в Европу. Ахматова никуда не уехала.

Существует письмо Марины Цветаевой Анне Ахматовой от ноября 1926 года из Франции: "Пишу Вам по радостному поводу Вашего приезда. Хочу знать, одна ли Вы едете или с семьей (мать, сын). Но как бы Вы ни ехали, езжайте смело. Напишите мне тотчас: когда — одна или с семьей — решение или мечта".

Про себя, про свой отъезд мечты у Ахматовой точно не было. Решение также не пришло.

Сына она никуда не отправила. В 1929 году ее сын, Лев Гумилев, приезжает из провинции в Ленинград, в квартиру в Фонтанном доме, где живет Ахматова со своим мужем искусствоведом Пуниным. Хотя это не совсем точно, потому что в этой квартире живет вся большая бывшая семья Пунина.

Семья Пунина — это его бывшая жена Анна Евгеньевна Аренс, дочка Ирина, мачеха Пунина Елизавета Антоновна, домработница Аннушка с сыном Женей. Кроме того, Анна Евгеньевна со временем берет к себе своего отца Евгения Ивановича Аренса. Время от времени здесь же проживает брат Пунина Александр с женой и дочерью. С 1935 года здесь же живет племянник Анны Евгеньевны Игорь. Когда дочка Пунина выйдет замуж, ее муж также поселится в этой квартире. Здесь же родится их дочка. В некоторые годы в квартире проживает еще и сестра Анны Евгеньевны Зоя Евгеньевна с дочерью, а также оставшаяся без крова вдова художника Львова Августа Ивановна с дочкой Ириной и внуком Алешей.

В начале 30-х сын домработницы Аннушки Женя женится и приведет сюда жену Татьяну Ивановну. Она первым делом отправляет свою свекровь в богадельню. Скоро у них родятся сыновья, Валя и Вова. Татьяна Ивановна считает себя правящим классом и занимает бывшую столовую. Вот в этой компании и живет Ахматова и ее сын. Татьяна Ивановна часто становится перед Анной Андреевной руки в боки и говорит; "А я на тебя в Большой дом донесу". Большой дом — это Ленинградское управление НКВД.

Лева Гумилев. 1926 год

Денег в пунинской семье катастрофически не хватает. Ахматову не печатают, и она вынужденно живет на иждивении Лунина и его бывшей жены. У Ахматовой только случайные заработки. Переводит письма Рубенса. Становится профессиональным исследователем Пушкина.

В 1930 году обращается с просьбой о пенсии. Под пенсией следует понимать условное денежное пособие.

Лунин плохо переносит безденежье. Становится болезненно скуп.

Он кричит в коридоре: "Слишком много людей у нас обедает". Ахматова вспомнит: "За столом Лунин как-то произнес такую фразу: "Масло только для Иры". То есть для его дочери. Это было при моем Левушке. Мальчик не знал, куда глаза девать".

После окончания школы сына Ахматовой и Гумилева в университет не принимают. Он нанимается рабочим в научную экспедицию. Потом, уже из рабочих, принят на исторический факультет. Из воспоминаний доброй знакомой Ахматовой Эммы Герштейн о Леве Гумилеве 1935 года: "Он стоял в коридоре в невозможном пиджаке и в брюках с огромными заплатами на коленях. Отрастил усы — татарские, тонкие, спускающиеся по углам рта. Он любит препираться в трамваях, чтобы последнее слово оставалось за ним. В своей мятой фуражке он выглядел бывшим офицером. Его ненавидели, но боялись из-за его дерзости".

В конце октября 1935-го Ахматова приезжает в Москву к Эмме Герштейн.

Анна Андреевна сидит на маленьком диване, со своим потрепанным чемоданчиком, говорит: "Их арестовали. Николашу и Леву".

Ее муж Николай Пунин и сын Лев Гумилев арестованы в Фонтанном доме 22 октября 1935 года.

Эмма Герштейн продолжает: "Она переночевала у меня. Я смотрела на ее тяжелый сон. У нее запали глаза и возле переносицы появились треугольники. Больше они не проходили. Она изменилась на моих глазах".

Наутро вышли, сели в такси. Водитель спрашивает, куда ехать. Ахматова не слышит. Наконец она говорит: "К Сейфуллиной, конечно". Лидия Сейфуллина — советская писательница. На вопрос, какой адрес, Ахматова неожиданно кричит: "Неужели вы не знаете, где живет Сейфуллина?" До этого, наверное, никто никогда не слышал, чтобы Ахматова кричала. Кое-как поняли, куда ехать. Всю дорогу Ахматова вскрикивает: "Коля, Коля. Кровь". Она была в бреду. Через много лет Ахматова прочитает: "За ландышевый май/ В моей Москве кровавой/ Отдам я звездных стай/ Сияние и славу".

Н. Н. Лунин

Из этого стихотворения опубликовано одно четверостишие. Вместо "В моей Москве кровавой", в публикации — "В моей Москве стоглавой". Ахматова сочиняла это стихотворение в такси, когда ехала к Сейфуллиной. Лидия Сейфуллина в 1935 году имеет контакты в партийных верхах. Анна Андреевна пишет письмо Сталину. Пастернак также пишет Сталину в поддержку Ахматовой. Писатель Борис Пильняк везет Ахматову к комендатуре Кремля. Уже известно, кто передаст письмо Сталину. И чудо! Через несколько дней Николай Пунин и Лев Гумилев освобождены. Все поздравляют Ахматову с "царской милостью". А вскоре Ахматову снимают с нищенской пенсии, которую она некоторое время получала. В марте 1938-го ее сын вновь арестован.

Ахматова опять пишет Сталину. На этот раз письмо до адресата не доходит. Лев Гумилев к матери беспощаден. Он пишет ей: "Все на меня плюют, как с высокой башни".

Лев Гумилев не в состоянии выдержать избиений на допросах. После физических издевательств он говорит на допросе: "Мать неоднократно говорила мне, что если я хочу быть ее сыном до конца, я должен быть прежде всего сыном своего отца". То есть Лев Гумилев под пытками говорит, что это мать призывала его к открытой борьбе против режима.

Ахматова как заведенная ходит с передачей в тюрьму. "Я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде, — потом напишет она. — Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): "А это вы можете описать?"" И Анна Андреевна сказала. "Могу".

Это слова из предисловия к "Реквиему".

Ахматовский "Реквием" — одно из мощнейших явлений русской гражданской лирики. И просто материнское проклятие сталинизму.

"Реквием" станет известен в начале 60-х, хотя опубликован в СССР не будет. "Реквием" попадет в самиздатовскую литературу, а не в ограниченно процеженноразрешенную антисталинскую. У Ахматовой особая ненависть к Сталину. Ее ненависть всегда смешана с презрением. В 1962-м Ахматовой принесут еще в машинописном варианте "Один день Ивана Денисовича" Солженицына. Она будет говорить: "Нравится, не нравится — не те слова: это должны прочитать 200 миллионов". Она познакомится с Солженицыным. Она ему скажет: "Вы через короткое время станете всемирно известным. Это — тяжело. Я не один раз просыпалась утром знаменитой и знаю это".