С. Гроув - Золотое снадобье

• Название: Золотое снадобье
• Автор: С. Гроув
• Жанр: Детская
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12065-5

На дворе – лето 1892 года. Годом раньше София и ее друг Тео отправились в путешествие, которому суждено было переписать карту мира. Но родителей своих девочка так и не обнаружила. И вот после бесполезных поисков в архивах и библиотеках хоть какой-нибудь ниточки к тайне исчезновения отца и матери София приходит к выводу: ключ к ее поискам хранит чужая эпоха. Неожиданно она получает анонимное приглашение в секретный архив секты нигилизмийцев, где узнает о дневнике, который вела ее мать. Дневник находится далеко, в Гранаде, но не той Гранаде, которая указана на географических картах, а в Гранаде, лежащей в другой эпохе, получившей название Темной. И София тайно отправляется на поиски дневника…

Книга С. И. Гроув «Золотое снадобье» – долгожданное продолжение «Стеклянной карты», одной из самых покупаемых книг интернет-магазина «Amazon» в год, когда она вышла в свет.

Автор перевода романа – Мария Семёнова, создательница знаменитого сериала о Волкодаве и других известнейших книг в историко-фэнтезийном жанре.

---

– Сами того не желая, мы отмечаем, – начала я и покосилась на Бронсона, который ободряюще мне кивнул, – что по мере нашего продвижения на восток команда все больше тревожится…

Гиббонс помолчал, глядя в тарелку. Потом отпил воды из хрустального стакана.

– Пустое, – проговорил он и вновь взялся за ложку. – Вы ведь уже плавали на восток. Значит, имеете представление, насколько суеверны делаются моряки, стоит им как следует отдалиться от берега.

Бронсон искоса посмотрел на меня.

– Да, – сказал он, – мы плавали на восток. Правда, не этим маршрутом.

Я же спросила:

– Сопутствует ли нынешнему плаванию некое особое суеверие, о котором нам следовало бы знать?

Гиббонс покачал головой:

– На берегу мои люди ведут себя вполне здравомысленно, однако примерно посередине Атлантики всегда наступает момент, когда они ни дать ни взять превращаются в испуганную ребятню и прячут голову под одеяло, чтобы спастись от дурных снов.

Он разглаживал скатерть ладонями, изгоняя с белой ткани самомалейшие морщинки.

– Да ладно вам, Гиббонс, – доброжелательным тоном проговорил мой муж. – Поведали бы уж, чего они так боятся. Мы с Минной не паникеры какие, нас не выведут из равновесия россказни моряков.

– Конечно. Примите мои извинения. – Гиббонс с улыбкой поднял взгляд. – Я не хотел попусту вас тревожить, но вы совершенно правы. Вы не из тех, кто склонен поддаваться суеверному страху. – Он передернул плечами. – Люди, видите ли, считают, что пересечение Атлантики переносит нас через некий барьер… незримый, конечно, барьер… отделяющий Западное полушарие от старинного мира Папских государств, Срединных путей и Ранних фараонов.

– Незримый? – спросила я. – Раз так, из чего же он, по их мнению, состоит?

– А, это… – улыбнулся наш капитан. – На сей счет мнения расходятся. В целом моряки полагают, что барьер стережет некая таинственная сила, однако трактуют ее все по-разному. Возможно, вы услышите, как мои ребята рассуждают о лютотравах – неких существах Знака лозы, охраняющих Старый Свет… – Он засмеялся и опустил ложку в тарелку, серебро звякнуло о тонкий фарфор. – Лютотравы! – фыркнул наш капитан. – Я больше склонен считать, что при пересечении Атлантики главный враг – скука! У парней слишком много свободного времени, вот и выдумывают неведомо что. Что за чушь!

Он отставил тарелку, словно отталкивая вместе с нею суеверные измышления матросов. Потом добавил со счастливой улыбкой:

– Между прочим, мой кок нас решил лимонным пудингом порадовать на десерт!

…На этом воспоминание померкло, словно где-то медленно погасили свет. Я продолжала безразлично дрейфовать в толще воды… Потом меня несильно дернули за руку.

«Бронсон!» – пронзила внезапная мысль.

Мои руки заметались, ища веревку. Я отчаянно перебирала ее… и вскоре убедилась, что произошло самое страшное. На том конце никого не было.

Лишь тогда я принялась отчаянно загребать, пробиваясь к поверхности.

Когда воздух вновь наполнил мои легкие, вместе с ним в уши ворвалась ужасная какофония звуков. Я слышала голоса шторма и завывания лютотравов. Однако определить, где нахожусь и, главное, где Бронсон, никакой возможности не было. Моя голова вновь погрузилась, и я с ужасом осознала: если не двигаться, не бороться, я обязательно утону. Я стала сражаться с волнами и яростно забила ногами. Стукнувшись головой о что-то твердое, безотчетным движением схватилась за этот предмет, невидимый в темноте. Оказывается, в руки мне попал большой деревянный обломок.

Я наконец-то как следует перевела дух и открыла глаза. Меня спас обломок корабельной мачты, но спасти саму «Пустельгу» никто уже был не в силах. Я видела, как некогда величественный корабль разваливается на куски, превращаясь в сломанную игрушку, словно бездна морская поглощала его…

4 Гадание

Под словами «Страна индейцев» на момент Великого Разделения подразумевалось неофициальное обозначение региона к западу от границы прежних Соединенных Штатов Восточного побережья. Существовавшие в то время договора закрепляли за отдельными племенами те или иные участки земли, однако зачастую соглашения нарушались. После Разделения, в 1805 году, Новый Запад привел в порядок свои отношения с Индейскими территориями, установив официальные границы и заключив ряд новых договоров; в результате Территории получили статус самоуправляемых присоединенных земель. Тем не менее установленные границы все так же зачастую игнорировались переселенцами. Это обстоятельство достойно всяческого сожаления, но ни в коей мере не удивительно…

Шадрак Элли. История Нового Запада

31 мая 1892 года, 17 часов ровно

Что в особенности отравляло жизнь всю зиму и всю весну, так это отказ хронометра.

В Бостоне часы висели на каждом углу. Каждый гражданин Нового Запада носил с собой особые жизнечасы. Вдобавок к ним у каждого гражданина имелся внутренний хронометр, достаточно надежно «тикавший» в недрах сознания двадцать четыре часа в сутки…

Вот этот-то хронометр у Софии и не работал.

Она очень легко теряла счет времени, что причиняло ей бесчисленные неудобства и служило постоянным поводом для неловкости и стыда. Минувшим летом она с этим обстоятельством почти примирилась. Так вышло, что она осознала: отказ внутренних часов мог оказаться очень даже полезным. Если она сосредотачивалась на чем-то одном, вдумываясь в каждую деталь, целый час, бывало, пролетал мимо и казался мгновением. А если она, наоборот, приглядывалась к летучему мгновению, открывая его таинственные глубины, секунда легко растягивалась на целый час.

Беда в том, что вместе с зимней стужей подкралась печаль. Сперва – тоненьким ручейком, после – сокрушительным валом. Из-за этой грусти сосредоточение сделалось решительно невозможным. София утратила способность по своему произволу сжимать и растягивать время, текущее мимо нее. Вновь сделалась беспомощной щепкой в безбрежном потоке часов, минут и секунд…

Что ж, теперь она чувствовала, как навык сосредоточения постепенно к ней возвращается. Внутри звучал некий ритм, жило мощное и деятельное намерение. В свой первый день за работой в нигилизмийском архиве София без устали рылась в ссылках и списках, пока Угрызение попросту не выгнала ее из комнаты сорок пять: архив закрывался на ночь. София забрала на стойке регистрации свою членскую карточку и со всех ног ринулась домой, стремясь вернуться до сумерек…

Минна не появилась.

Это было, конечно, огорчительно – но не смертельно. София уже оседлала волну. Она даже решила непременно рассказать Шадраку про нигилизмийский архив. Усевшись в кресло возле своего стола, откуда хорошо просматривалась улица Ист-Эндинг, девочка стала ждать.

Чтобы скоротать время, она принялась вспоминать последнее видение Минны, деталь за деталью, словно погружаясь в карту памяти. Меркнущий свет… запах сирени, наплывающий из-за ворот… далекий рокот колес… А вот и сама Минна: темные волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы, бесцветное походное платье до земли… длинные ряды пуговок спереди и по рукавам. Ее голос звучал ласково и приглушенно, словно она говорила из-за занавеса. «Затеряны, но не утрачены… отсутствуем, но не исчезли… незримы, но подаем голос. Разыщи нас, пока мы еще дышим!»

Когда она потянулась к Софии, на ее лице мешались нежность и сожаление… А как болталось на ней платье! Так, будто она резко исхудала. И подол казался мокрым и грязным…

София нахмурилась. Ее мысли свернули в неожиданном направлении. Она даже тряхнула головой, пытаясь вспомнить восторг, охвативший ее при виде матери… Не получилось.

Звук шагов по уличной мостовой заставил девочку открыть глаза. Ее дядя подходил к боковой двери. На Софию вдруг накатила волна печали… и захлестнула с головой. Что так подействовало на нее? Возвращение Шадрака? Расплывчатое воспоминание о Минне?.. В любом случае что-то опрокинуло легкую лодку, весь день мчавшую Софию вперед. Она глубоко вдохнула, выдохнула и постаралась отстраненно взглянуть на свое настроение, чтобы окончательно ему не поддаться.

Она понимала, что грустит не о чем-то отдельном, а сразу о многом. Ее печалило, что Шадрак так поздно вернулся из министерства… да небось еще и дома за работу засядет. Ее огорчал его вечно утомленный вид. И то, что на урок картологии, скорее всего, опять времени не останется. Тошно даже вспоминать обо всех картах, лежавших нетронутыми в подвальном хранилище… А еще было совестно пусть и мысленно, но попрекать дядю его занятостью, ведь дела, которыми он занимался у себя в министерстве, очень нужные и важные…

Всего же более Софию расстраивали перемены в ее отношениях с Шадраком. Из-за чего они отдалились? Из-за того, что у него совсем не осталось для нее времени, а ее это обижало?.. Как бы то ни было, дистанция определенно присутствовала. София подумала, что в былые времена уже мчалась бы по лестнице его встречать, и от этой мысли стало совсем худо.