Владимир Высоцкий - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Песни, поэзия
• Год: 1988
• ISBN: 5-265-00508-0

В этой книге творчество Владимира Высоцкого (1938–1980) представлено с наибольшей полнотой. Наряду с уже печатавшимися произведениями поэта читатель найдет здесь целый ряд стихотворений и песен, публикуемых впервые.

---

не издал ни единого стона,

Лишь на корточки вдруг

с онемевших колен пересел.

Вон — следы пёсьих лап.

Да не рай это вовсе, а зона!

Всё вернулось на круг,

и Распятый над кругом висел.

Мы с конями глядим —

вот уж истинно зона всем зонам! —

Хлебный дух из ворот —

так надёжней, чем руки вязать.

Я пока невредим,

но и я нахлебался озоном,

Лепоты полон рот,

и ругательства трудно сказать.

Засучив рукава,

пролетели две тени в зелёном.

С криком— «В рельсу стучи!»

пропорхнули на крыльях бичи.

Там малина, братва,—

нас встречают малиновым звоном!

Нет, звенели ключи —

это к нам подбирали ключи.

Я подох на задах,

на руках на старушечьих дряблых,

Не к Мадонне прижат

Божий сын, а к стене, как холоп.

В дивных райских садах

просто прорва мороженых яблок,

Но сады сторожат,

и стреляют без промаха в лоб.

Херувимы кружат,

ангел окает с вышки — занятно!

Да не взыщет Христос,—

рву плоды ледяные с дерев.

Как я выстрелу рад —

ускакал я на землю обратно,

Вот и яблок принес,

их за пазухой телом согрев.

Я вторично умру —

если надо, мы вновь умираем.

Удалось, бог ты мой,

я не сам — вы мне пулю в живот.

Так сложилось в миру —

всех застреленных балуют раем.

А оттуда землёй —

бережёного бог бережёт.

В грязь ударю лицом,

завалюсь после выстрела набок.

Кони хочут овсу,

но пора закусить удила.

Вдоль обрыва, с кнутом,

по-над пропастью, пазуху яблок

Я тебе принесу —

ты меня и из рая ждала.

[1977–1978]

ПЕСНЯ О КОНЦЕ ВОЙНЫ

Сбивают из досок столы во дворе,

Пока не накрыли — стучат в домино.

Дни в мае длиннее ночей в декабре,

И тянется время, но всё решено.

Уже довоенные лампы горят вполнакала,

Из окон на пленных глазела Москва свысока,

А где-то солдатиков в сердце осколком толкало,

А где-то разведчикам надо добыть «языка».

Вот уже обновляют знамёна и строят в колонны.

И булыжник на площади чист, как паркет на полу.

А всё же на Запад идут, и идут, и идут батальоны,

И над похоронкой заходятся бабы в тылу.

Не выпито всласть родниковой воды,

Не куплено впрок обручальных колец, —

Всё смыло потоком великой беды,

Которой приходит конец наконец.

Со стёкол содрали кресты из полосок бумаги,

И шторы — долой! Затемненье уже ни к чему.

А где-нибудь спирт раздают перед боем из фляги,

Он всё выгоняет — и холод, и страх, и чуму.

Вот уже очищают от копоти свечек иконы,

А душа и уста — и молитвы творят, и стихи,

Но с красным крестом всё идут, и идут, и идут эшелоны,

А вроде по сводкам потери не так велики.

Уже зацветают повсюду сады.

И землю прогрело, и воду во рвах.

И скоро награда за ратны труды —

Подушка из свежей травы в головах.

Уже не маячат над городом аэростаты.

Замолкли сирены, готовясь победу трубить.

Но ротные всё-таки выйти успеют в комбаты,

Которого всё ещё запросто могут убить.

Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,

Вот и клятвы слышны — жить в согласьи, любви, без долгов…

А всё же на Запад идут, и идут, и идут эшелоны,

А нам показалось — почти не осталось врагов.

[1978–1979]

* * *

Я спокоен — Он всё мне поведал.

Не таясь, поделюсь, расскажу —

Всех, кто гнал меня, бил или предал,

Покарает Тот, кому служу.

Не знаю как — ножом ли под ребро,

Или сгорит их дом и всё добро,

Или сместят, сомнут, лишат свободы,

Когда — опять не знаю, — через годы

Или теперь, а может быть — уже.

Судьбу не обойти на вираже,

И на кривой на вашей не объехать,

Напропалую тоже не протечь.

А я? Я — что! Спокоен я — по мне хоть

Побей вас камни, град или картечь.

[1979]

* * *

Мы бдительны — мы тайн не разболтаем,

Они в надёжных жилистых руках.

К тому же этих тайн мы знать не знаем,

Мы умникам секреты доверяем,

А мы, даст бог, походим в дураках.

Успехи взвесить — нету разновесов,

Успехи есть, а разновесов нет.

Они весомы и крутых замесов,

А мы стоим на страже интересов,

Границ, успехов, мира и планет.

Вчера отметив запуск агрегата,

Сегодня мы героев похмелим.

Ещё возьмём по полкило на брата,

Свой интерес мы побоку, ребята.

На кой нам свой, и что нам делать с ним?

Мы телевизоров понакупали,

В шесть по второй глядели про хоккей,

А в семь по всем Нью-Йорк передавали —

Я не видал, ребенка мы купали.

Но там у них, наверное, о'кей!

Хотя волнуюсь, в голове вопросы:

Как негры там? Убрали ль урожай?

Как там в Ливане? Что там у Сомосы?

Ясир здоров ли? Каковы прогнозы?

Как с Картером? На месте ли Китай?

Какие ордена ещё бывают? —

Послал письмо в программу «Время» я.

Ещё полно? Так что ж их не вручают?

Мои детишки просто обожают!

Когда вручают — плачет вся семья.

[1979]

ЛЕКЦИЯ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ, прочитанная осужденным на 15 суток за мелкое хулиганство своим товарищам по камере

Я вам, ребята, на мозги не капаю,

Но вот он, перегиб и парадокс,—

Кого-то выбирают римским папою,

Кого-то запирают в тесный бокс.

Там все места блатные расхватали и

Пришипились, надеясь на авось,

Тем временем во всей честной Италии

На папу кандидата не нашлось.

Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,

Я б засосал стакан — и в Ватикан!

Церковники хлебальники разинули,

Замешкался маленько Ватикан,—

Мы тут им папу римского подкинули

Из наших, из поляков, из славян.

Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.

Когда б ты знала, жизнь мою губя,

Что я бы мог бы выйти в папы римские,

А в мамы взять, естественно, тебя.

Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,

Я б засосал стакан — и в Ватикан!

При славе, при деньгах ли, при короне ли —

Судьба людей швыряет, как котят.

Ну, как мы место шаха проворонили?!

Нам этого потомки не простят.

Шах расписался в полном неумении,

Вот тут его возьми и замени!

Где взять? — у нас любой второй в Туркмении

Аятолла, и даже Хомейни.

Всю жизнь свою в ворота бью рогами, как баран,

А мне бы взять Коран — и в Тегеран!

В Америке ли, в Азии, в Европе ли —

Тот нездоров, а этот вдруг помрёт.

Вот место Голды Меир мы прохлопали,

А там на четверть — бывший наш народ.

Моше Даян без глаза был и ранее,

Второй бы выбить, ночью подловив!

И если ни к чему сейчас в Иране я,

То я готов поехать в Тель-Авив.

Напрасно кто-то где-то там куражится —

Его надежды тщетны и пусты —

К концу десятилетия окажутся

У нас в руках командные посты.

У нас деньжищи! Что же тратим тыщи те

На воспитанье дурней и дурёх.

Вы среди нас таких ребят отыщете —

Замену целой «банды четырех»!

Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли

Таланты — все при шпаге, при плаще.

Руслан Халилов — мой сосед по камере,—

Там Мао делать нечего вообще.

Успехи наши трудно вчетвером нести,

Но каждый коренаст и голенаст.

Ведь воспитали мы без ложной скромности

Наследника Онасиса у нас!

Следите за больными и умершими!

Уйдет вдова Онасиса — Жаки!

Я буду мил и смел с миллиардершами,

Лишь дайте только волю, мужики!

[1979]

* * *

Ах! Откуда у меня грубые замашки?!

Походи с моё, поди, даже не пешком.

Меня мама родила в сахарной рубашке,

Подпоясала меня красным кушаком.

Дак откуда у меня хмурое надбровье?

От каких таких причин белые вихры?

Мне папаша подарил бычее здоровье

И в головушку вложил не хухры-мухры.

Начинал мытьё моё с Сандуновских бань я, —

Вместе с потом выгонял злое недобро.

Годен в смысле чистоты и образованья,

Тут и голос должен быть — чисто серебро.

Пел бы ясно я тогда про луга и дали,

Пел бы про красивое, приятное для всех.

Все б со мной здоровкались, всё бы мне прощали,

Но не дал бог голоса, — нету, как на грех.

А запеть-то хочется, лишь бы не мешали,

Хоть бы раз про главное, хоть бы раз — и то!

И кричал со всхрипом я — люди не дышали,

И никто не морщился, право же, никто.

Дак зачем же вы тогда всё: «враньё» да «хаянье»?

Я всегда имел в виду мужиков, не дам.

Вы же слушали меня, затаив дыхание,

И теперь ханыжите — только я не дам.

Был раб божий, нёс свой крест, были у раба вши.

Отрубили голову — испугались вшей.