Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах

• Название: Повесть о старых женщинах
• Автор: Арнольд Беннетт
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1989

Роман известного английского писателя Арнольда Беннета (1867–1931) «Повесть о старых женщинах» описывает жизнь сестер Бейнс и окружающих их людей. Однако более всего писателя интересует связь их судеб с социальными сдвигами в развитии общества.

---

— Я… честное слово, я… — попыталась что-то объяснить Софья, но фразу прервали рыдания.

— Что? О чем ты, любимая? — выпытывал Джеральд.

Софья сделала над собой усилие.

— Как же я поеду с тобой в Париж, если мы не повенчаны, — наконец выдавила она. — Я так не могу!

— Ну конечно! — успокаивал ее Джеральд. — Конечно, не можешь. Это все я виноват. Но если бы ты знала, что я переживаю… Ведь теперь все хорошо, Софья, правда?

Она села на кровати и нежно его поцеловала.

Как удивительно, как чудесно, что он не таясь расплакался. В том, с какой легкостью и силой проявилось его чувство, Софья видела залог их будущего счастья. И как прежде Джеральд утешал ее, так теперь Софья утешала его. Обнявшись, они оба изумлялись той сладостной, дивной, упоительной печали, которая поглотила их целиком. Они сожалели о том, что поссорились, о том, что не верили в высшую правоту своего решительного поступка. Все идет как должно и будет как должно — они проявили преступную глупость. Теперь они сожалели о ссоре и были счастливы — ради этого стоило поссориться! Джеральд снова казался Софье совершенством! Он воплощение доброты и чести! А в его глазах она снова стала идеальной любовницей, которая, однако, заодно станет и его женой. Торопливо обдумывая, какие шаги следует предпринять в связи с женитьбой, Джеральд в самой глубине души повторял: «Она будет моей! Она будет моей!» Ему не приходило в голову, что этот хрупкий росток на семейном древе Бейнсов, невольно впитавший в себя силу целых поколений порядочных людей, одержал над ним победу.

После чая Джеральд, полностью удовлетворенный ходом событий, сдержал свое слово и подыскал для Софьи респектабельный пансион неподалеку от Вестминстерского аббатства. Софью поразило, с какой легкостью он ввел в заблуждение хозяйку пансиона и насчет ее положения, и насчет всех прочих обстоятельств. Кроме того, Джеральд нашел поблизости церковь и священника, и через полчаса подготовка к венчанию уже шла полным ходом. Софье он объяснил, что, поскольку она проживает теперь в Лондоне, проще начать дело с начала. Она благоразумно не стала спорить. Так как она ни в коем случае не хотела снова причинить ему боль, Софья не стала расспрашивать Джеральда о тех шагах, которые из-за канцелярских проволочек завершились столь неожиданным провалом. Она знала, что он женится на ней — чего же еще надо! На следующий день Софья сделала то, что подсказывал ей дочерний долг, и дала матери телеграмму.

Глава II. Ужин

I

Они побывали в Версале и пообедали там. Можно было бы вернуться назад и на конке, но Джеральд, который выпил шампанского, на меньшее, чем экипаж, не соглашался. Более того, он настаивал на том, чтобы въехать в Париж через Булонский лес и Триумфальную Арку. Чтобы полностью удовлетворить его тщеславие, пришлось бы распахнуть настежь Ворота чести и проехать напрямик через Арку в фиакре. Джеральду с его чувством гармонии, порожденным выпитым шампанским, претила необходимость объезжать памятник кругом. В тот день Джеральда так и распирало от тщеславия. Он демонстрировал Софье чудеса Парижа не без знакомого всем чичероне тайного чувства, что в чудесах есть и его заслуга. К тому же, он был очень доволен тем, как подействовали виды Парижа на Софью.

Явившись в Париж с обручальным кольцом на победоносном пальчике, Софья робко затронула вопрос о новых платьях. Никто бы и не догадался по ее тону, что она словно бесом одержима мечтой о французских нарядах. Софью удивила и обрадовала покладистость Джеральда. Но ведь и Джеральд был одержим бесом. Ему страсть как хотелось увидеть жену в парижских туалетах. Джеральду были известны кое-какие магазины и ателье на рю де ла Пэ, на рю де ла Шоссе-д'Антен{60} и в Пале-Рояле. Он разбирался в модах намного лучше Софьи, так как по прежним своим делам ему приходилось сноситься в Париже с большими фирмами, и Софье пришлось пережить минутное унижение, когда выяснилось, что в глубине души он ее туалеты и за туалеты-то не считал. Она и сама понимала, что им далеко до парижских и даже лондонских, но все-таки они казались ей премиленькими. Однако ее утешало, что Джеральд так искусно скрывал свое истинное мнение, чтобы не оскорбить ее самолюбие. Джеральд повел Софью в магазин на Шоссе-д'Антен. Это было, конечно, не то, что Джеральд называл les grandes maisons[16], но ненамного хуже, и здесь было самое настоящее haute couture[17], а Джеральда даже помнили по фамилии.

Софья отправилась по магазинам, дрожа и робея, хотя в глубине души была полна решимости вернуться домой француженкой до кончиков ногтей. Но модели ошеломили ее. Они превосходили самые дерзкие наряды, виденные ею на улице. Она отпрянула от них и, казалось, хотела спрятаться за спину Джеральда, словно прося у него защиты, и отвечала ему, а не продавщице, когда та бросала лаконичные реплики. Цены тоже привели ее в ужас. Последний пустяк обошелся бы здесь фунтов в шестнадцать, а знаменитый шелк ее матушки, стоивший благодаря своему качеству двенадцать фунтов, казался тут просто неуместным! Джеральд советовал ей не думать о ценах. Однако какой-то инстинкт заставил Софью об этом задуматься — это ее-то, которая дома презирала скупердяйство Площади! На Площади ее считали бесшабашной и безнадежно опрометчивой, но здесь, казалось, в ней ни на миг не иссякал родник житейской мудрости, постоянное противоядие от всего того безумия, которое ее окружало. Необыкновенно быстро научилась она призывать Джеральда к умеренности. Ей противно было видеть, как «деньги бросают на ветер», а ее представление о том, где проходит граница между мотовством и благоразумием, оставалось еще таким, как на Площади.

Джеральд смеялся. А она, уязвленная, краснеющая, не уверенная в себе, отвечала: «Смейся, смейся!» Все это было ужасно приятно.

В тот вечер Софья надела первый свой новый туалет. Она носила его весь день. Характерно, что выбрала она платье, которое можно было носить и днем, и вечером, и в теплынь, и в непогоду. Платье было из бледно-голубой тафты в синюю полоску, корсаж с баской, а нижняя юбка — из тафты того же цвета, но без полосок. Пышная верхняя юбка, ниспадающая на простенькую нижнюю, с маленькими двойными воланами, выглядела, как представлялось ей, да и Джеральду, бесподобно. Платье было с высокой талией — таких у нее раньше не водилось — и с широким кринолином. Большой бант, с развевающимися синими лентами под подбородком, удерживал у нее на голове изящную плоскую шляпку вроде детского чепчика, и из-под шляпки на лбу выбивались локоны, а на затылке лежал шиньон. В экипаже ее двойные юбки широкой волной ложились на колени Джеральда, и, откидываясь на жесткие подушки, он бросал на нее самонадеянные взгляды, ничего не чувствовал, кроме буйной, рвущейся наружу радости жизни, и с неистовым пылом предвкушал все новые и новые удовольствия, удовольствия раз и навсегда.

Когда экипаж пронесся через широкие, пустые и темные Елисейские поля и въехал в ожидавший их блистающий Париж, другой фиакр промелькнул мимо и скрылся в туче пыли. В фиакре, в который были запряжены две белые лошади, виднелась женская фигура. Джеральд посмотрел вслед экипажу.

— О боже! — воскликнул он. — Да это Гортензия{61}!

Может быть, то была Гортензия, а может, и нет. Но он уверил себя в том, что это, конечно, она. Не каждый вечер встретишь Гортензию одну на Елисейских полях, да к тому же в августе!

— Какая Гортензия? — простодушно спросила Софья.

— Гортензия Шнейдер.

— А кто это?

— Ты что, не слыхала о Гортензии Шнейдер?

— Нет!

— Ну и ну! А об Оффенбахе{62}?

— Нет… не знаю. Кажется, не слыхала.

Он скорчил недоверчивую гримасу.

— Не хочешь ли ты сказать, что не слыхивала о «Синей бороде».

— Конечно, я слышала о Синей бороде, — сказала Софья. — Эту сказку все знают.

— Я говорю об опере, об опере Оффенбаха.

Она покачала головой, толком не понимая даже, что такое опера.

— Ну и ну! Вот так сюрприз!

Джеральд хотел показать, что и не подозревал о таком невежестве. На самом деле, он только радовался тому, какую чистую страницу ему предстоит заполнить. Софья ничуть не обиделась. Она ловила каждое слово мужа. Она наслаждалась, черпая из этого неиссякаемого источника житейской мудрости. Перед другими она готова была корчить всезнайку, но перед ним — в теперешнем ее настроении — ей было приятно изображать наивную, глупенькую крошку.

— Ну, — объяснил Джеральд, — эта Шнейдер гремит с позапрошлого года. Просто гремит.

— Жаль, что я ее не разглядела! — сказала Софья.

— Вот подожди, откроется Варьете{63}, мы на нее наглядимся, — ответил он и принялся рассказывать ей во всех подробностях о карьере Гортензии Шнейдер.

Значит, впереди новые удовольствия! Софья пока успела увидеть только самый краешек будущего счастья. Она предвкушала свое сияющее будущее, полное свободы, богатства и вечного веселья в обществе щеголеватого Джеральда.