Сергей Щепетов - След кроманьонца

• Название: След кроманьонца
• Автор: Сергей Щепетов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005

Могущественные таинственные заказчики поручают трем друзьям разгадать тайну древних амулетов, что способны влиять на ход истории и делать своих носителей почти бессмертными. Путешественники по временам и мирам отправляются в прошлое, которое так похоже на наше.

Герои будут охотиться на мамонтов, бить китов с древними эскимосами, добывать руду в чудских копях, брести через пустыню в компании иудеев, вышедших из рабства, драться на поединках и участвовать в придворных интригах. И все это лишь для того, чтобы ответить на вопрос: как действует амулет. А впереди еще вторая половина тайны…

---

За свою короткую жизнь он видел смерть множество раз и боялся ее не сильно. Тем не менее отказаться от борьбы, даже не имея шансов на успех, он считал ниже своего достоинства. Ему хотелось верить, что в данном случае хоть какой-то шанс у него все-таки есть…

Льдина появилась внезапно: только что, кажется, ее не было, и вот уже слева возле скалы целое ледяное поле — метров восемь на десять. Оно тихо двигается вперед и цепляет краем торчащие из воды камни.

Сначала Женька подумал, что плохой берег, пожалуй, все-таки лучше, чем даже хорошее море, а потом представил себя висящим на скале над прозрачной ледяной водой. Представил и… шагнул на зернистую поверхность. Льдина, кажется, даже не заметила его присутствия.

Часа два она плыла вдоль отвесной гранитной стены, не приближаясь к ней и не удаляясь. А потом стена вдруг кончилась. В первый момент Женьке показалось, что он очутился в открытом море, но это было не так, точнее — не совсем так. Справа действительно было море — спокойное, бесконечное, с редкими льдинами, а вот слева… Слева за мысом, из-за которого выплыла льдина, открылась большая бухта или залив. Женька вытянулся, даже приподнялся на цыпочки, и стал всматриваться в далекий берег.

Бухта была шириной километров пять и уходила в глубь материка километра на два. На этой широкой плоской равнине тут и там лежали льдины. Где-то посередине между далеким коренным берегом и его льдиной с трудом угадывалась граница воды.

«Похоже, это такая большая-большая отмель, которую заливает приливом. А вдали, на берегу, что-то… Уж не дым ли? Костер?! Но далеко, как же это далеко! — Женька поежился в предчувствии удовольствия. Кое-какой опыт у него был, и он знал, что именно нужно в первую очередь беречь в холодной воде. — Придется мастерить плавки: трусы купальные, ледовый вариант — ох-хо-хо!»

Он снял пустой рюкзак, прорезал в нижней части две дырки, просунул туда ноги, не снимая штанов, и затянул горловину на поясе, заправив туда подол своей рубахи-балахона. Немного подумал, развязал шнур и выпустил рубаху наружу — так будет лучше. Потом, используя все имеющиеся ремешки и веревочки, он обвязался так, чтобы изувеченный мешок как можно плотнее обтягивал ягодицы и пах.

Долго ждать не пришлось: льдина тихо зацепилась за дно и остановилась. Следующая пологая волна слегка приподняла ее и продвинула вперед, а когда опустила, льдина сидела на дне, кажется, уже всем брюхом.

«Интересно, какой она толщины, сколько тут до дна? Бр-р-р!» — Женька поправил ножи на поясе, пощупал ворот меховой рубахи, где была зашита китайская газовая зажигалка за четыре рубля, сделал несколько полных вдохов-выдохов и, повернувшись лицом к далекому берегу, спрыгнул в воду…

Когда миновал шок от холода, все оказалось не так уж и страшно: вода чуть выше пояса, дно почти твердое.

Время остановилось. Он проваливался в какие-то ямы, путался ногами в водорослях и брел, брел… Сначала он вглядывался в берег и пытался понять, кто двигается быстрее — он или вода прилива, что кончится раньше — глубина или его жизнь? Это было неправильно, и он переключился на свое тело: «Мне совсем не холодно, вода приятная, прохладная, а в сапогах уже нагрелась, ногам тепло, они чувствуют дно, пальцы послушно шевелятся, тепло поднимается от ступней к коленям, приятная, теплая вода, ветра почти нет — с чего мерзнуть? Я иду по мелкой теплой воде… И не надо обращать внимания на берег: известно, что даже чайник будет закипать очень долго, если на него все время смотреть и ждать».

Мастером самовнушения Женька не был: его, конечно, пытались учить, но ему было неинтересно. То ли дело какой-нибудь экзотический прием или удар. И вот, понадобилось: даже не ум, а инстинкт самосохранения подсказывал — это единственный способ выжить, единственная возможность дойти. И он старался: вспоминал все, что когда-то объясняли, и старался.

Его медитацию прервал запах дыма. Очень слабый, но такой родной, знакомый, прямо-таки слезу вышибающий! Кто хоть раз выходил из смертной пустыни к жилью, тот поймет, а другим — и не объяснить, не описать.

Ветер вновь стал слабо дуть в спину, и запах исчез. Женька стоял по щиколотки в воде и смотрел вперед. До границы прибоя оставалось метров пятьсот, на берегу что-то дымилось, а по илистому, не залитому еще водой дну бухты среди обсохших льдин ему навстречу шли люди.

— Вернись к нам, Поющий! Наступает твое время!

Человек на корме зашевелился: просунул руки в рукава меховой рубахи, откинул с головы капюшон. Он поплевал на палец и протер узкие щели глаз, потом встал на колени и помочился за борт.

Пока он спал, мир изменился не сильно: вдали слева по борту по-прежнему чернела полоска берега, с ними остался Ветер, Дующий На Черную Скалу, правда, Волна, Качающая Байдару, ушла, и ее сменила Волна, Тихо Плещущая в Борт, но Белых Плавучих Полей поблизости не было, хотя повсюду виднелись Маленькие Одинокие Льдины.

Никто, конечно, не сказал, зачем его разбудили, и тем более никому не пришло в голову показать ему цель — он все поймет и увидит сам, ведь он…

Человек гордился своим именем — оно мелодичное и такое длинное, что его редко произносят полностью. Правда, если попытаться передать его смысл и значение на каком-то другом языке, не на языке Настоящих Людей, то получится еще длиннее: «Человек, Поющий На Корме, или Тот, Кем Байдара Говорит Со Стихиями Мира». Кто-нибудь чужой мог бы сказать, что он просто гарпунер, но таких слов в языке Настоящих Людей не было, как не было слов, обозначающих просто море, ветер, лед, волны, снег — и волн, и ветров десятки, все они разные и потому, конечно, имеют свои имена.

Вдали, левее низкого солнца, чуть нарушилась гармония мелкой волны. Баа совсем сузил щели глаз и разглядел то, что готов был увидеть, — это были они — Большие И Сильные, Дающие Много Мяса и Жира.

Море и небо, лодка и люди перестали существовать: Баа закаменел, сосредоточился, ушел в себя. Он пытался угадать, почувствовать, понять, что делают и что будут делать Дающие. Гребцы тоже молчали, застыв в тех позах, в которых их застала Минута Раздумья. Сейчас нельзя мешать: охота может быть удачной или неудачной, но если Баа ошибется, то ее просто не будет.

Наконец Баа вздохнул и улыбнулся: он будет петь Песню! Люди Левого Борта и Люди Правого Борта разбирали весла и улыбались в ответ — к ним пришло Предвкушение Большой Радости.

Баа запел-заговорил глухим хрипловатым голосом — сначала тихо, потом все громче и громче. И началось действо: постепенно вместо людей, плывущих по морю на большой кожаной лодке, возникло и зажило существо по имени Байдара. Оно двигалось и говорило со Стихиями Мира голосом Баа. Это был разговор равных: Байдара хотела, чтобы ей отдали то, что ей очень нужно, и не видела пока причин для отказа.

Никто не командовал, не задавал ритм, как человек не командует своими руками и ногами. Под неторопливый речитатив четыре однолопастных весла одновременно погружались в воду, и каждый гребец безошибочно угадывал, с какой силой вот сейчас нужно напрячь мышцы. Лица людей блестели от пота, когда Баа увидел почти прямо по курсу, как среди волн появился низкий блестящий холмик, и сразу же взметнулся фонтан брызг и пара, рядом еще один, и еще!

— Ми-и-ало-ка-а-а ка-а-фэ-ло, ло-о, ло-о-о, — пел Баа. Он не шевелился, почти не двигался, но пот грязными струйками сбегал по его телу, с подбородка капала слюна, широко раскрытые глаза слезились. И Мир поддавался: вода и воздух, волны, небо, ветер, льдины, киты, вместе и порознь слышали и понимали исступленную молитву-заклинание Бай-Дары, Она очень, очень хотела быть вот там, вон в том месте: вот… вот… вот здесь или нет, чуть дальше… да-да, именно здесь!

И совсем не важно, не интересно, кто куда двигается, что именно меняется в гармонии Мира: Байдара хотела оказаться среди них, и ей было дано.

Глянцевые темные холмы возникают здесь и там, «Пых! Пых! Пых-х!» — взлетают фонтаны, и ветер доносит их запах, означающий Предчувствие Великого Праздника. Каждый из Дающих, кроме вон тех двух, гораздо больше Байдары, но к ней не придет даже Тень Страха — у них гладкие спины, значит, они добры.

Баа больше не смотрел вперед. На дне лодки между ним и ближайшим гребцом аккуратно уложены три мешка из снятых «чулком» шкур молодых нерп. Там внутри свернутый безупречными кольцами длинный линь — тонкий кожаный ремень, очень прочный и мягкий. Сверху, прямо под горловиной, лежит, привязанный к верхнему концу ремня, костяной наконечник, а внизу — круглый камень, обернутый куском шкуры, к которому пришит дальний конец ремня. Если линь уйдет весь, не запутавшись и ни за что не зацепившись, камень заткнет изнутри горловину мешка и вытянет его за борт. Мешок станет поплавком.

Он взял первое древко, лежавшее на дне вдоль киля байдары. К толстому концу Баа присоединил наконечник, а в пазы на другом конце вставил изящный крылатый предмет, покрытый узорами. Это стабилизатор — много дней его делал лучший мастер Настоящих Людей в подарок духам Моря. Теперь металка — и Баа встал с собранным гарпуном в руках.