Егор Фомин - Сборник рассказов

• Название: Сборник рассказов
• Автор: Егор Фомин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Согласно легенде, тот, кто поднимется на этот, а может быть и другой курган, и проведет на вершине ночь, к утру либо лишится остатков мозгов, либо станет лучшим из бардов, в древнем понимании этого слова, своего мира. «Блажен, кто верит»: подумал Владимир, провожая взглядом Игоря, нетерпеливо скрывшегося во мраке наступившей ночи. Ночь эта была темная, но на удивление теплая.

Утренние лучи солнца легко разбудили Владимира, а через несколько мгновений из-за камней вышел глубоко опечаленный Игорь.

— Нет на свете человека, несчастнее меня, — простонал он, опережая вопросы, — я был удостоен великой чести. Я чувствую в себе силу, способную создать величайшие песни и стихи, но будь я проклят, если понимаю хоть слово языка, на котором могу творить — древневаллийском!

Дракон

— Так, эта вы… э-э-э… к Дракону чевой ли? — старательно выковыривал дюжий мужик из довольно обильной щетины, по которой, усердно стараясь не заблудиться, разгуливали домашние насекомые, остатки скудных мыслей.

Видя такие усилия, благородный рыцарь решил вознаградить мужика, поднапрягся и со скрежетом доспехов произнес:

— Так, э-э-э… ага.

Воодушевленный, мужик раздухарился:

— А-а-а! Ну, дело-то ясное, даже оченно понятное. Чего же не понять? Дракона идете бить, значиться. А че? Все ходили и они идуть. Ага. Штука обычная. Вон Тристан сам недавнось оттеда. Эй, Триста-ан! — звучно гаркнул он.

Невысокий плечистый мужичок, с завидной выправкой, однако старательно копавшийся в соседнем огороде, с охоткой откликнулся, безуспешно пытаясь отряхнуть руки от жирной земли:

— Чевось?

— Ты, эта… — вопросил первый, — давно от Дракона-то?

— Ну… с месячишко, — неуверенно сказал тот, — наверна…

— Во! — повернулся первый мужик к благородному рыцарю. Вновь поместил пятерню на подбородок и вдумчиво добавил, — Ну, скорась значит, тово… ждать вас… а тут и домишко, как раз ослобонился… а вам-то эта… туда, значиться… потом туда, оттеда так… и там тут и, значиться, будет вам эта… ага!..

Дракон…

Сказав, сам потрясенный своим красноречием, мужик замолк и надолго. Благородный рыцарь, даже не заикнувшись о благодарности, гордо тронул коня и ринулся на подвиг, щедро обдав пылью из-под копыт осчастливленных крестьян.

Дракон был огромен. Нет, действительно огромен, ну прямо — гора! Черная его туша, сплошь покрытая неодолимой броней простиралась в небо сколько хватало глаз.

По самому верху шел то ли гребень, то ли горный хребет. Исполинская морда по-хозяйски возлежала на груде золота. Написано было на этой самой морде райское, почти, блаженство. Судя по всему, дракон спал. И ему было хорошо.

Подробно рассмотрев данный пейзаж, благородный рыцарь понял, что подвиг ему не свершить, однако, возвращаться он тоже спешить не стал, это же всем дворцовым курам будет на смех. Потому он безрадостно и даже обречено, тронул коня в галоп, без тени надежды целясь копьем в дракона, надеясь лишь промахнуться.

Услышав лязг и грохот, дракон вяло открыл глаз, пробормотал:

— Опять меня убивать будут. Ну как надоели! — и отвернул морду на другую сторону.

Конь, заслышав голос, отдаленно напоминающий человеческий, обрадовано встал, как вкопанный.

Благородный рыцарь незамедлительно пролетел меж его ушей и грянулся оземь. Копье, конечно, преломил. Дракон остался недвижим. Понимая, что что-то нужно все-таки делать, благородный рыцарь погрузился в раздумья. Скрежет неохотно ворочающихся мыслей, в голове, занятой непривычным делом, всполошил всю округу. Но дракон оказался стоек и к такому оружию. В конце концов, благородный рыцарь решил представиться, на всякий случай:

— Эй! — речь его была связна в связи с накатаностью процесса, — Тебя приветствует и призывает выйти на честный бой Теодорих Зильбершнадтский, владыка Эртойля, Закройля, Верхнего Турейна…

— А также властелин всея курятника, половины большого сарая и всех земель до забора справа от дома, потому, что землями слева владеет старший брат, — закончил за него дракон, внезапно обернувшись.

Конь от испуга прянул и скрылся за горизонтом. Теодорих нерешительно замер, боясь пробудить остатки мозгов.

— Чего стоишь-то, — обратился к нему дракон, положив лапу на лапу, — поговорил бы, что ли. А то убивать-то вы все мастера. Иной раз приедет, начнет ковыряться, даже приятно поначалу, один бок подставишь, другой. А потом всю ночь заснуть не можешь — зудит, собака. Вон они, где теперь-то, убивцы. Убить не сумели, уйти не смогли, живут, ждут чего-то.

Он махнул мордой в сторону деревеньки под горой, что отсюда была видна как на ладони. Полыхнул для острастки. В деревеньке люди заученно забегали, заметались.

— Вот ты говоришь: чудовище, дракон, — продолжил он, не взирая на безнадежно мелькнувшую в голове рыцаря мысль, причем так глубоко, что хозяин сам о ней не догадывался, о том, что он, дескать, ничего такого не говорил. — А ты думаешь легко быть драконом? Сиди тут, сторожи. Принцесс этих опять же, умыкать и есть положено. А они все костлявые, да еще у иных и железо какое-то на поясе. Снова всю ночь мучаюсь, уже животом. Вот и ешь их после этого!

Он, демонстрируя негодование, грохнул когтистой лапой по сокровищам. Во все стороны брызнуло золотом, смятыми кубками, коронами, венцами. Посмотрев на это, изображая влюбленность в дело, он все подгреб.

— А как все мирно начиналось, — закатил он мечтательно глаза, — Был себе тихим казначеем. Ну, приворовывал помаленьку, понятное дело. Потом тащил по крупному. Потом перестал украденное выносить из сокровищницы, все равно дома не осталось места. Потом перестал отличать королевское от своего. Потом подумал, что все это — мое. А там и чешуя стала появляться… Слушай! Ты же за золотом сюда пришел?!

— Э-э-э… — тяжело проскрежетал рыцарь.

— Вот и бери его себе! А я пока погуляю…

Бывший дракон хлопнул по плечу рыцаря, тот осел на груду драгоценностей, и зрелый мужчина среднего роста, нормального телосложения, закинул свою серую куртку на плечо и облегченно зашагал вдаль.

Рыцарь обвел взглядом нежданно свалившееся на него богатство, в его голове вслух ошалело мелькнуло:

— Теперь это все мое, — и он почувствовал, как начинает покрываться чешуей.

Вдали раздался лязг и грохот. «Ну вот, опять убивать будут»: вяло подумал он.

Чтобы знал весь мир

Вовочка откинулся назад и полюбовался проделанной работой. Надпись заметно выделялась среди других на парте. «Да не восхрапи на лекции, ибо разбудишь ближнего своего!» Определенно, Вовочка мог гордиться собой. За ради приличия, он краем уха поинтересовался речью лектора:

— …таким образом, из уравнений Граева можно сделать вывод о темпоральных связях пространственно-временного континуума: «Любой воздействующий на относительное прошлое объект, не может этим воздействовать на настоящее или будущее, ибо в прошлом для относительного настоящего уже было совершено воздействие, что вошло в структуру временного поля и тоже привело, среди прочего, к ситуации относительного настоящего или приведет к ситуации относительного будущего» эта взаимосвязь и называется зако…

Да, Вовочка ненавидел «Основы теории времени» и вполне не без оснований. Хотя, о чем это он там столь вдохновенно вещает?

— … так, например, путешественник во времени не может сделать что либо, что изменило бы настоящее, ибо он уже был в прошлом и уже совершал попытку изменить историю. Так что, дети, вы можете смело…

«А ведь это действительно наводит на мысль»: пронеслось в голове Вовочки. И, воодушевленный, он вновь принялся за работу. Все-таки, лектор сам по себе, а аудитория сама по себе.

Творческий процесс был прерван концом лекции. Но Вовочка многое успел. Он окинул взглядом результат своего труда и удовлетворенно улыбнулся. На парте чрезвычайно живо была изображена кнопка, под которой имелась аккуратная надпись: «Кнопка аварийного удаления лектора». День обещал быть удачным.

Вовочка поудобнее устроился за терминалом учебной машины времени «МВУ М-405», «ходячим калькулятором», как пренебрежительно называли ее студенты, при этом добавляя: «Хотя, калькулятор умнее», поглядывая на преподавательские «Орион ПРО-КСИ-8700». Он не спеша и наплевательски грубо вскрыл блокирующую программу по ограничению параметров перемещения машины.

После чего ввел данные, выходящие далеко за рамки учебной программы, включил режим перехода и сделал ручкой своему «любимому» преподавателю. «Видно судьба тебе обо всем узнавать после того, как это случилось»: подумал Вовочка о преподавателе, который сейчас бессильно бесился. «Уроки пилотажа…» он тоже «любил», безмерно, как и лабораторные работы вообще, которые пренебрежительно именовал «научным онанизмом».

По завершении перехода он оказался в кромешной тьме.