Владимир Дубровский - На фарватерах Севастополя

• Название: На фарватерах Севастополя
• Автор: Владимир Дубровский
• Жанр: О войне
• Год: 1989

Книга Владимира Дубровского в числе немногих рассказывает главным образом о боевых буднях Черноморского флота в это тяжелое и героическое время Севастопольской обороны. Разумеется, в книге есть и эпизоды сухопутной обороны города, но основное внимание автора обращено к флоту. Не претендуя на полноту описания событий многодневной обороны, автор, бывший «катерник», с особой любовью и знанием дела пишет о кораблях «малого флота» — катерах–охотниках, тральщиках, торпедных катерах, которые выполняли важную опасную работу — уничтожение мин на фарватерах, конвоирование транспортов, высадка десантов.

---

— Наше хозяйство, — говорит, усмехаясь, Морозов. — Регулирует движение кораблей на рейде и в гаванях.

А на просторах Северной бухты, на бочках–якорях стоят крейсеры и грузно сидит в воде линейный корабль «Парижская коммуна». На выходе в море высится Константиновский равелин.

— Здесь находится наша охрана рейда, — продолжает Морозов, — и боновое хозяйство. Есть еще у нас и другие корабли и части. Мы ведь охраняем обширный водный район на подступах к главной базе, несем дозор, следим за порядком во всех бухтах Севастополя. Соединение новое, работа увлекательная! Так что засучив рукава — приступай!

Действительно, «хозяйство» большое и мне мало знакомое. Надо основательно изучить корабли, их тактико–технические данные, возможности использования. Ведь мне предстоит работать помощником начальника штаба по оперативной части.

Идя рядом с Морозовым, я присматривался к нему. Заметно постарел он за эти годы: близорукий, в очках, и походка своеобразная, не совсем военная. Но главное, что бросилось в глаза: командир соединения и начштаба удачно дополняли друг друга. Фадеев нетерпеливый, порою резкий, очень активный, что называется, сгусток энергии; Морозов несколько медлительный, с московским певучим говором, задумчивый, даже флегматичный.

Ну что ж, будем работать в новом соединении!

Глава вторая

Весна в 1941 году в Крыму была ранняя. Уже в первой половине марта стаял снег, а море, как известно, в районе Севастополя вообще не замерзает. Корабли Черноморского флота в ту весну много плавали. Наши БТЩ — базовые тральщики, и катера МО заглядывали в базу только для пополнения горючим и продовольствием. Много новых кораблей входило в строй. Я помню торжественные и волнующие церемониалы подъема военно–морского флага на них. Ныло праздником для всего соединения видеть, как вспыхивал на ветру новенький красный вымпел и бело–голубой кормовой флаг на флагштоке.

Уже в июне, раньше обычного, корабли Черноморского флота вышли в море на большие учения, с высадкой десанта на побережье. Учения проводились совместно с Одесским военным округом, и руководил ими начальник Главного морского штаба адмирал Иван Степанович Исаков.

Севастополь тоже участвовал в учениях флота. С моря на город шли самолеты «противника», ревел гудок Морского завода, стонали сирены кораблей. Черная дымовая завеса заволакивала бухту и берега.

По улицам сновали команды местной противовоздушной обороны, пожарные машины. Едва какой–нибудь неосмотрительный гражданин появлялся в воротах своего дома, как его хватали ретивые сандружинники, говорили: «Вы ранены!» — и, уложив на носилки, везли на машине с красным крестом. Еще хуже было при объявлении химической опасности. Как сказочные чудовища, в масках выскакивали санитары и влекли «пострадавшего» на обмывочный пункт. И боже вас упаси выказать недостаточно уважения энтузиастам химической обороны: вы уже не скоро выйдете на солнечный свет, вас подвергнут особенно тщательной обработке.

Но вот учения закончились, и к вечеру двадцатого июня корабли Черноморского флота возвратились с моря в свою главную базу — Севастополь. На рейде стояли линейный корабль «Парижская коммуна», крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ». «Червона Украина», новые крейсеры «Ворошилов» и «Слава», у стенки — эскадренные миноносцы и подводные лодки. В бухте вместе с нашими тральщиками и катерами–охотниками находились и катера морской пограничной охраны под зеленым флагом, они также участвовали в учениях.

В городе уже не было светомаскировки, ушли пожарные машины. Но хотя учения закончились и корабли вернулись на базу, флот еще не перешел на повседневную службу, а оставался в повышенной готовности.

Возвратившиеся с моря тральщики и катера–охотники покрылись, как изморозью, соленым налетом, рынды позеленели от черноморской воды, обгорела и шелушилась краска на корабельных трубах. Надо было навести образцовый порядок на палубах, в каютах и надстройках, и этому была посвящена суббота двадцать первого июня.

В бухте, у длинной гранитной набережной, отдав якоря и перебросив сходни, выстроились в ряд низкобортные тральщики с красными и синими марками на трубах. Они легко покачивались на мелкой зыби, заходившей в бухту, и стальные швартовы растягивались и скрипели. Только сегодня все тральщики собрались вместе. Обыкновенно они месяцами плавали в море, изредка появлялись в базе, их издавна называли тружениками моря. Красивые, отечественной постройки корабли с аккуратным мостиком, с чуть наклоненной трубой, с длинным узким корпусом и низкой, почти у самой воды палубой, с ярким вымпелом на мачте радовали сердце каждого моряка.

Бухта, расширяясь на восток, образовывала глубокий естественный ковш. Здесь, как стая чаек, уселись на воде у плавучего бона самые молодые и малые корабли нашего флота — катера–охотники за подводными лодками. Это были небольшие крепкие суденышки, хрупкие на вид, но очень выносливые. Деревянные и легкие, эти корабли лихо держались на волне и отчаянно кренились во время свирепых штормов. На них плавали отборные команды. Здесь создавалась славная семья моряков–катерников.

Сейчас на кораблях и катерах был аврал, на пристани матросы стирали робу, полным ходом работала береговая баня.

База, база! Как много значила она для моряков этих утлых кораблей, когда в течение многих суток палуба уходила из–под ног, набегала крутая волна и от соленой воды и солнца на обветренное лицо ложился крепкий морской загар.

Берег под ногами еще покачивается, соль еще щиплет лицо и ест глаза, но вскоре земля уже кажется вам устойчивой, из крана колонки льется чудесная холодная береговая вода, а невдалеке виднеется базовая баня и вьется из дверей сизый парок.

…Хоть и продолжителен июньский день, но и ему приходит конец. Солнце медленно опускается в синее море, Остывают накалившиеся за день поручни и железные надстройки корабля. Слышны свистки боцманских дудок, моряки сходят на берег. Один за другим отправляются переполненные автобусы; постепенно ослабевает дневной шум, над бухтой водворяется тишина.

Нагретый в течение дня горячий воздух еще держится над сушей, но береговой бриз приносит от Херсонеса запахи степных трав и вечернюю свежесть.

Темнеет. Зарябило море, всплеснула на середине бухты рыба, простуженно загудел буй — это, разводя волну, торопливо прибежал в базу рейдовый катер. В вечерней тишине отбивают склянки, и на дежурном корабле, на ноке, загорается синий огонь. Не все моряки ушли отдыхать на берег. В море ходят дозоры, в базе дежурят корабли, у пушек в готовности комендоры, а в машинном отделении — мотористы.

Над Севастополем, над Приморским бульваром — отсветы множества огней. В бухту доносятся приглушенные звуки оркестра. Севастополь отдыхает: в Доме офицеров флота вечер командного состава и их семей, концерт киевского теаджаза, в кино «Ударник» — веселая «Сорочинская ярмарка», на Краснофлотском бульваре — «Музыкальная история», на Приморском — танцы. А в средних школах города — выпускные вечера, балы молодежи.

Последним уходит от двухэтажного белого домика штаба, где тополя, как часовые, вытянулись у крыльца, «газик» — вездеход начальника штаба Морозова. Я провожаю его.

— Завтра будет у тебя выходной день, а сегодня закончи отчет, — говорит Морозов, садясь в машину.

«Газик», блеснув фарами на повороте дороги, исчез в темноте.

Теплая июньская ночь плотно накрывает землю; зажглись крупные ясные звезды. Я немного помечтал о намеченной на завтра поездке с женой в Балаклаву, о предстоящей рыбалке, о припасенной к выезду бутылке душистого «Букета Абхазии» и засел за отчет.

Около полуночи, захватив с собой последний номер «Морского сборника», я зашел в рубку оперативного дежурного по соединению. Дежурил в ту ночь капитан–лейтенант Иван Васильевич Щепаченко, очень спокойный, старательный и скромный офицер. Я спросил его, как идет служба.

— Субботний день, хлопот немного. Выход в море на завтра — воскресенье — никто не запланировал, ночных полетов самолетов тоже нет. Флот отдыхает. Недавно выпустил в море буксир с баржей и все. Тишина!

Наш оперативный дежурный по соединению командовал открытием бонов заграждения, выпускал корабли и принимал их, когда возвращались с моря, и поэтому всегда знал обстановку. Я пожелал Щепаченко спокойного дежурства и ушел в помещение офицерского состава. Сквозь дрему слышал, как возвращались с берега уволенные в город и как отзвонили полночные Кремлевские куранты.

…Проснулся внезапно. Тревожно, непрерывно и резко звонили колокола громкого боя, хлопали двери и слышались отрывистые голоса. Матрос–посыльный тряс меня за плечо: «Тревога!»

На ходу застегивая китель, я поспешил к штабу. «Ученье продолжается, что ли? Но ведь был уже дан отбой! В чем дело?» Слышен был рев сирены, сигнальные выстрелы береговой батареи, что означало большой сбор по флоту!