Энн Стюарт - Месть по-французски

• Название: Месть по-французски
• Автор: Энн Стюарт
• Издательство: Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-010353-0

Юная Жаклин де Лорне после гибели родителей на гильотине была вынуждена торговать своим телом на улицах Парижа. В своих бедах она винит Николаса Блэкторна, молодого англичанина, которого безумно любила и который, как она считает, предал ее. И вот теперь, спустя десять лет, вновь встретив виновника своих несчастий, ставшего за это время циничным повесой и дуэлянтом, Жаклин решает ему отомстить…

---

— В самом деле, — откликнулся старый дворецкий Уилкинс. — Такого в доме джентльмена я еще не видел.

Жаклин заставила себя встряхнуться.

— В доме леди, — поправила она только потому, что от нее этого ждали. — Это дом леди Эллен.

В кухне остались лишь двое старших слуг, остальных отправили заниматься их делами, и у Жаклин было странное чувство, что они трое — конспираторы. На самом деле это было не так. Она знала, что должна действовать в одиночку. Как всегда.

— Ужасно! — сказала миссис Рафферти негодующе. — Этот человек… Приехать в гости и умереть в чужой постели… просто неприлично!

Жаклин резко выпрямилась, ей снова стало холодно.

— Он мертв?

— Нет. Доктор Брэнфорд говорит, что он выкарабкается. Не знаю уж, к добру ли. Мистер Блэкторн всегда был несчастьем для своей семьи. Даже дальние родственники, такие, как леди Эллен, страдают от него.

— Всем когда-то приходится покидать эту землю, — сурово изрек Уилкинс. — Но я бы предпочел, чтобы Николас Блэкторн сделал это где-нибудь подальше от дома леди Эллен. Только подумайте, что скажут соседи!

— К тому же в комнате такой беспорядок, — вздохнула миссис Рафферти. — Все его вещи разбросаны. Доктор сказал, что это гастрит. Не лучший способ умереть.

— Пожалуй, — согласилась Жаклин. — Но опасность уже миновала?

— Доктор так считает, — мрачно сказал Уилкинс. — Однако он предупредил, что это может повториться.

Перед Жаклин встало лицо Николаса Блэкторна. Темные, мрачные глаза, чувственный рот, беспутная красота. На какой-то сумасшедший миг ей показалось, что ее снова, как когда-то, потянуло к нему.

— Наверное, — сказала она спокойно.

— Никакой это, к черту, не гастрит! — заявил Тавернер.

Николас с трудом поднял голову. Сил у него было не больше, чем у новорожденного щенка. Видит бог, он ничего не сделал, чтобы вызвать такую адскую боль в своих кишках. Да он бы лучше схватил пистолет и отбыл бы в вечность вслед за Джейсоном Харгроувом.

Послушать этого дурака доктора, он почти преуспел в этом. Вот уже два дня, как он болен, два дня его тело рвет на части. Лучше умереть, чем испытывать такие муки! А ведь он, казалось, прошел через все: пулевые раны и ножевые. Сколько раз его били — нельзя сказать, что несправедливо, — но он всегда умел презирать боль! Однако боль, которую он испытывает вот уже сорок восемь часов, не сравнима ни с чем, и этот проклятый доктор предупредил, что все может повториться.

До него наконец дошли слова Тавернера.

— Что ты сказал, Тавви?

— Я сказал, что это никакой не гастрит. Я знаю, что такое гастрит. Мой дядя Джордж умер от него. Он действует не так сразу, и ему не по зубам такой молодой и здоровый человек, как вы.

Николас умудрился сесть на кровати, проклиная дрожь и слабость во всем теле.

— О чем это ты?

— Яд, Блэкторн. Я уверен, что вас отравили.

— Не говори ерунды! Кто меня мог отравить? Если Харгроув умрет, то Мелисса, скорее всего, будет мне только благодарна. Его никто не любит, и родителей у него нет.

— Прощу прощения, сэр, но ведь он не единственный ваш враг. Вашу жизнь праведной не назовешь.

Николас выдавил из себя подобие улыбки.

— В жизни не слышал более правдивых слов, Тавви. О моей смерти будут скорбеть немногие. Но ведь тут весь вопрос в возможностях. Не думаю, чтобы Эллен подсыпала мне перед отъездом яд в виски.

— Больше бренди вы пить не будете, — решительно заявил Тавви.

— Не дури, парень!

— Все! Теперь я буду сам подавать вам еду. Никогда не доверял этим французам.

— Ну ты совсем свихнулся! Еще скажи, что этот древний Уилкинс мстит мне за то, что я лишил невинности его дочь.

— А это правда? — моментально насторожился Тавернер.

— Понятия не имею, есть ли у него вообще дочь. Но если есть, и хорошенькая, — то, может, и да.

— Ну, это все «если». Бьюсь об заклад: это француженка!

Блэкторн задумался.

— Я ей, кажется, действительно не понравился. Но вряд ли это может стать мотивом для убийства.

— Не знаю, как там насчет мотива, — заявил Тавернер, — но возможностей у нее больше всех. Это ведь она готовила вам еду? И дело не в том, что вы ей не понравились. Я видел, как она на вас смотрит. Она вас ненавидит. Здорово ненавидит за что-то.

— Ерунда, — сказал Николас и, откинувшись на подушки, закрыл глаза.

— Может быть. Но я все равно буду за ней следить. Больше она не притронется к вашей еде. Никто, кроме меня, не притронется!

— А ты не хочешь отправить меня на тот свет, Тавви? — пробормотал Николас, совершенно обессиленный.

— Ну вот еще, — фыркнул слуга. — Если бы я хотел вас убить, то вонзил бы вам в сердце нож. Яд — это женские штучки.

— Возможно, — устало сказал Николас. — Но я прошу тебя хоть раз в жизни действовать осторожно. Если это был яд и его действительно подложила Мамзель, мы должны поймать ее с поличным.

— Да я бы ей горло перерезал!

Николас раздраженно махнул рукой:

— Потерпи.

— А что, я не прав? — возмутился Тавернер.

— Давай сделаем так: если приступ не повторится и я буду чувствовать себя лучше, я прикажу ей приготовить мне что-нибудь вкусное.

— Зачем?

— Прикажу ей попробовать это блюдо первой.

Тавернер удовлетворенно кивнул:

— Вы всегда были башковитым!

— Стараюсь, Тавви. Стараюсь.

И, закрыв глаза, Николас провалился в беспокойный сон. Ему почему-то снилась Франция.

3.

Когда Николас впервые поехал в Бургундию, ему было двадцать два года. Он был достаточно взрослым человеком для такого путешествия и, уж конечно, не собирался нанимать себе в сопровождающие какого-нибудь обедневшего церковника с путеводителем. У него на уме было совсем другое — развлекаться и прожигать жизнь на всю катушку.

Его все-таки выгнали из Кембриджа. Он добивался этого три года и в конце концов добился, пустив на ветер деньги, которые отец посылал ему на его дорогое образование.

Все, правда, было не так-то просто. Как ни странно, оказалось, что ему нравится учиться, а увлечения его были весьма разнообразны. Он изучал новейшие методы ведения сельского хозяйства, свойства электричества и строение человеческого тела. Погружался в латынь и греческий, военную науку, философию Платона и Софокла. На какое-то время он даже позволил себе увлечься юриспруденцией, но все равно не находил себе места. То он был готов бежать, совершать неблаговидные поступки, которые очернили бы его в глазах всех и вся, то ждать, что что-то увлечет его больше другого. Однако довольно скоро главная цель его жизни определилась окончательно.

Эта цель состояла в следующем — он должен до смерти оскорбить своего отца! Отца, который с детства игнорировал его и отвернулся от него окончательно, потеряв старшего сына и любимую жену. Что бы Николас ни сделал, все было для его отца недостаточно хорошо, любая попытка заслужить если не любовь, то хотя бы одобрение не приводила ни к какому результату. Постепенно Николас перестал этого добиваться, решив, что если он обречен на нелюбовь отца, то будет делать все, чтобы оправдать ее.

В роду Блэкторнов была дурная кровь, где-то глубоко в его ветвях гнездилось сумасшествие, и Джефт Блэкторн в своем усердии показать, что это не затронуло непосредственно его, довел свою праведность до крайностей. А Николас восстал, не упуская случая вновь и вновь бросать отцу в лицо напоминания о темном прошлом семьи. Пока наконец, накануне блестящего окончания университета, не учинил пьяную драку в тиши старинной библиотеки. За этим последовала дикая сцена во время торжественной церковной церемонии, и в конце концов Николас Блэкторн был с позором изгнан из Кембриджа.

На самом деле он пил не слишком много — ровно столько, чтобы у него хватило мужества все это вытворять. Он запомнил выражение шока на лице своего троюродного брата Кармайкла Фицуотера и этого ленивого хлыща Энтони Уилтон-Грининга. Запомнил ужас на лице своего отца, когда тот, посылая на его голову проклятия, потерял сознание в своем кабинете.

Позднее, ночью, он стоял у кровати отца и наблюдал, как тот борется за каждый глоток воздуха. Доктор сказал, что это всего лишь вопрос времени. Следующий апоплексический удар не заставит себя долго ждать, если его сын, эта паршивая овца в семье, не уберется отсюда подобру-поздорову.

Николас не чувствовал себя виноватым — во всяком случае, он себя в этом уверял. Он бы с превеликим удовольствием остался дома, чтобы посмотреть на агонию отца, если бы не суровый приказ старого дяди Тиздейла.

Старший брат его матери был холостяком, человеком аристократических вкусов и удивительной покладистости. Николас всегда жалел, что его отцом был не Тиздейл, а этот жестокий, бездушный старик, который превратил его жизнь в пытку. Может быть, тогда тяжелая наследственность не так сказалась бы на нем.