Андрей Воронин - Число власти

• Название: Число власти
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: ООО «Харвест»
• Жанр: Боевик
• Год: 2004
• ISBN: 985-14-0631-7

В самом центре Москвы, в недрах крупного коммерческого банка назревает заговор, последствия которого непредсказуемы и вполне могут привести к настоящей финансовой катастрофе. Специальный агент Глеб Сиверов, по прозвищу “Слепой”, получает от ФСБ крайне сложное, секретное задание. Ему предстоит выяснить, кто на самом деле заинтересован, в нестабильности и валютных колебаниях на бирже...

---

И еще одно стало ясно Мансурову. Этим людям не нужно Число Власти. Они не знали, что это такое, а если бы он попытался объяснить, они бы его не поняли. Для этих двоих Алексей Мансуров не представлял ни интереса, ни ценности. Им было наплевать, математик он, физик или сантехник. Они знали одно: он убил их товарищей и должен понести за это наказание. И не было рядом никого, кто втолковал бы этим кретинам, что вместе со своим пленником они собираются убить величайшее в истории науки открытие. Да и плевать им на какие-то там открытия. Поскольку способа быстро получить с Мансурова крупную сумму, по их мнению, не существовало, его следовало незамедлительно убрать, причем так, чтобы он успел как следует помучиться. Отвратительнее всего было то, что такой способ существовал: стоило этим болванам снять с его лица липкую ленту, и он предложил бы им любую сумму, которая уместилась бы в их убогом воображении. Но снимать ленту они не спешили — видимо, не хотели, чтобы он своими воплями мешал им общаться. Погибать из-за какого-то несчастного куска липкой ленты, который ровным счетом ничего не стоил ни в долларах, ни в рублях, было обидно до слез. Это было настолько нелепо и дико, что Мансуров никак не мог поверить в такой исход дела; тем не менее простейшая логика подсказывала, что такой исход вероятен. Мансуров привык доверять логике, и в данный момент это его совсем не радовало, поскольку умом он понимал, что логика права, а тело, невзирая на логику, страстно хотело жить.

— Блин, — сказал Касьян. — Даже не знаю... Нет, Паштет, в натуре, что-то с этим фраером мутит, это факт. Но... Не знаю, блин. Может, сначала расспросим? Просто на всякий случай, а? А вдруг самим пригодится? И вообще... Если придется с Паштетом базар тереть, перескажем ему, чего этот очкарик напел, и все дела. А дальше... Ну, помер и помер, мы-то здесь при чем? Помяли пацаны, пока брали. Да и как было не помять? Он ведь стрелял, четверых завалил, не считая мирного населения... Но расспросить надо.

— Расспросить — не проблема, — пожав плечами, согласился Рваный и повернулся к Алексею: — Ты, животное, говорить будешь или нет?

Мансуров ожесточенно закивал, утвердительно мыча. Он понимал, что ведет себя как последняя тряпка, но тело взяло инициативу в собственные руки и категорически отказывалось повиноваться командам, которые подавал мозг.

Касьян шагнул вперед, наклонился и взялся пальцами за уголок клейкой ленты, которая стягивала Мансурову рот. Но Рваный неожиданно отстранил его.

— Погоди, братан, — сказал он, с каким-то новым, очень неприятным выражением косясь на обтянутые женскими колготками ноги Мансурова. — Постой. Ты посмотри на него! Не поймешь, мужик это или баба... Одно слово — петух. И даже губы накрашены. Как ты думаешь, Касьян? А? Расслабить клиента перед допросом — первое дело, ты же в курсе! Легкий массаж прямой кишки... А?

— Тьфу, — с отвращением сказал Касьян и отступил на шаг. — Опять ты со своими зэковскими замашками!

— А ты меня тюрьмой не попрекай! — рявкнул Рваный. — Кто не был, тот будет, кто был — не забудет... Понял? И вообще, я ж не для себя! Я ж для дела! Знаешь, как он после этого запоет!

— Да пошел ты, — устало сказал Касьян, отходя к креслу и усаживаясь перед телевизором. — Как хочешь, мне твои развлечения до фонаря. Главное, чтоб был жив и говорить мог.

Рваный коротко, неприятно хохотнул.

— Да ты чего, братан? Ты чего! При чем тут — говорить? Я ж совсем с другого конца! Хотя, если ты настаиваешь...

— Смотри, — предупредил Касьян, поудобнее устраиваясь в раскладном кресле и переставляя прислоненный к подлокотнику обрез, чтобы ствол не упирался в ребра. — Если Паштет застукает, тебе мало не покажется. Он таких вещей не любит.

— Мало ли чего он там не любит! Да он до утра, поди, не явится. У него сейчас хлопот столько! Он в Склиф поехал — с мусорами базары трет, ручки им золотит...

— Смотри, — равнодушно повторил Касьян, окончательно поворачиваясь к Рваному затылком и закуривая сигарету.

Рваный, казалось, его не услышал. Он шагнул к Мансурову, низко нагнулся, приблизив к нему страшное, налитое кровью лицо с неожиданно ожившими, замаслившимися, вспыхнувшими диким огоньком глазами, и сказал, дыша на него смесью чеснока, табачного дыма и гнилостного смрада:

— Ну что, петушок, поиграем?

Касьян недовольно крякнул в кресле перед телевизором и потянулся за пультом, собираясь включить звук, но вдруг замер, не донеся палец до кнопки.

— Тихо! — вполголоса прикрикнул он. — Тихо, я сказал, уроды! Стучит кто-то, — добавил он и выключил телевизор. — Давай, Рваный, посмотри, кто там.

— А почему я? — возмутился Рваный, продолжая ощупывать глазами похолодевшего Мансурова.

— А потому, что тебе в самый раз немного проветриться, — ответил Касьян.

Рваный витиевато выругался, но спорить не стал: видимо, Касьян здесь был за старшего. Он взял свой обрез, проверил стволы и пошел к лестнице. На первой ступеньке он обернулся и сказал, обращаясь к Мансурову:

— Не скучай, петушок. Скоро увидимся.

Как выяснилось через несколько минут, он глубоко заблуждался.

Глава 14

Крыша высокого кирпичного дома красиво подсвечивалась галогенными прожекторами. Еще два таких прожектора слепящими пятнами голубоватого света сияли по обе стороны глухих железных ворот, ярко освещая асфальтированную дорожку и ровно подстриженный газон.

Они остановились у самой границы светового круга, и дальше брат Николай пошел один. У него была бочкообразная, с покатыми плечами и широким тазом, фигура мелкого чиновника, круглая голова с большой блестящей лысиной и короткая, почти незаметная шея. Пухлое, гладко выбритое лицо не гармонировало с маленьким скорбным ртом, унылыми бровями и тусклыми, как у больной собаки, глазами за линзами сильных очков. Брат Николай был человеком с трудной судьбой. Несколько лет назад он потерял в автомобильной катастрофе жену и сына. Виновником аварии был он, но Господь почему-то счел необходимым оставить его безнаказанным: брат Николай не получил ни единой царапины, и суд его оправдал. В течение последующих двух лет он сильно пил и спился бы окончательно, если бы его не подобрали братья из секты свидетелей Иеговы. Они частично привели его в чувство, наставили на путь истинный и отвратили от алкоголя. Брат Николай занялся каким-то мелким бизнесом, быстро пошел в гору и вскоре настолько финансово окреп, что однажды явился за советом к доктору экономических наук Эдуарду Альбертовичу Шершневу. Они разговорились за чашкой чая и были очень обрадованы, обнаружив друг в друге братьев по вере. Эдуард Альбертович рассказал брату Николаю о сообществе верующих, которое он имел честь возглавлять, и о великой цели, которую на протяжении многих веков (так сказал Эдуард Альбертович) преследовало это сообщество. Говорить он умел красиво и убедительно, и с того памятного вечера брат Николай называл его не иначе как Учителем. Свидетели Иеговы были забыты, но кое-какие из их приемов брат Николай до сих пор хранил в памяти, время от времени прибегая к ним, если того требовали обстоятельства.

Сейчас обстоятельства этого требовали. Сестра Мария, едва придя в себя, позвонила Учителю и в двух словах поведала о том, что произошло в институте Склифосовского. Ее рассказ подтвердил брат Валерий, который денно и нощно ездил по пятам за слугами Сатаны и собственными глазами видел, как один из них волоком вытащил из больницы и затолкал в багажник автомобиля какого-то мужчину, переодетого медицинской сестрой. Брат Валерий проследил за похитителем, оставалось лишь сложить два и два, и доктор экономических наук Шершнев блестяще справился с этой задачей. Результатом этого несложного арифметического действия явилось прибытие братьев на дачу Павла Пережогина по кличке Паштет.

По-утиному переваливаясь на коротких кривоватых ногах, брат Николай подошел вплотную к железным воротам, поискал кнопку звонка, не нашел и деликатно постучал в ворота согнутым указательным пальцем. Толстое крашеное железо откликнулось глухим звуком, на который никто не отреагировал. Брат Николай переступил с ноги на ногу, изображая нерешительность, которой он вовсе не испытывал, и постучал сильнее. Ему снова никто не ответил. Тогда брат Николай почесал мизинцем сияющую в свете галогенных прожекторов лысину, вздохнул и забарабанил в ворота кулаком. Ворота загудели, как огромный жестяной бубен, залязгали створкой о створку. Где-то далеко, на соседней улице, истерично залаяли собаки, Лай был густой, басовитый и хриплый — в этом районе дворняг не держали, и на цепях тут сидели в основном московские сторожевые, а также кавказские и среднеазиатские овчарки.

Стучать пришлось довольно долго. Потом за воротами что-то глухо лязгнуло, и в квадратном окошке, которое было прорезано в калитке, открылся круглый глазок.

— Ты чего барабанишь, козел? — послышалось оттуда. — Башкой постучи, урод, да не в ворота, а вон, в стенку!