Шарлотта Лин - Мэри Роуз

• Название: Мэри Роуз
• Автор: Шарлотта Лин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-0222-1

Захватывающий исторический роман от немецкой писательницы — признанного мастера жанра.

XVI век. Король Генрих VIII Тюдор горит желанием превратить страну в могущественное морское государство. Энтони, Сильвестр и Фенелла с детства вместе. Они росли на верфи, и Энтони грезил кораблями. Строительство «Мэри Роуз» стало главным делом его жизни. Ее созданию он посвящал все свое время и силы, совершенно забывая о красавице Фенелле, любившей его всей душой. А для Сильвестра, лучшего друга Энтони, любовью всей жизни стала Фенелла. Ради нее он готов на все, но сможет ли предать друга? Героям предстоит пройти через испытания, предательство и ложь, которые уготовила им судьба…

---

— То, что ты водишься с плоской, как доска, Фенеллой Клэпхем, еще можно стерпеть, но от этого Энтони тебе самому должно быть тошно. Сядешь играть с чертом в кости, потеряешь душу, Сильвестр.

Безграничное презрение сестры к другу задевало Сильвестра больнее, чем если бы она ругала его самого. Энтони и Фенелла были опорами его мира. Всякий раз, когда можно было оставить ее старую мать одну, Фенелла мчалась вверх по улице, к школе при церкви Святого Фомы, чтобы встретить друзей после уроков. Тогда они втроем шли через наведенный над заливом мост, прочь из города, садились на берегу реки и говорили о Боге и о мире. И только о кораблях они разговаривать перестали. С того самого дня, когда «Мэри Роуз» сошла со стапелей, дорога на верфь была закрыта для Энтони, и эту рану никто не хотел теребить.

Всякий раз, когда Сильвестр видел Фенеллу, стоящую у дома декана, ему казалось, что сердце его подпрыгивает. Не сильно, просто таким образом его сердце приветствовало Фенеллу. Это небольшое волнение безраздельно принадлежало Фенелле. Ни одна другая девушка из тех, что заставляли трепетать его сердце, не была достаточно важной для подобного прыжка.

Энтони же, казалось, отдалился от него этой весной. Сильвестр о многом хотел поговорить с ним, о том, что не мог доверить ни отцу, ни Фенелле. Не о зуде в чреслах и покачивании бедер ядреной дочери канатчика, а о книге, которую он читал, тоненьком томике, написанном нидерландцем по имени Эразм, и которая называлась «Юлий, отлученный от небес». Каждая строчка была настолько немыслимой, что у Сильвестра захватывало дух. Автор описывал, как покойный Папа предстает перед небесными вратами и обнаруживает, что они закрыты, поскольку все деньги, которые он накопил для Церкви, его войны и роскошные здания не принесли никакой пользы христианской вере. Разве был когда-либо человек, осмеливавшийся с таким едким юмором и тонкой дерзостью рассуждать о главе Церкви? Сильвестр читал книгу тайком, под партой в школе отца Бенедикта. Если бы он оставил ее дома, тетушка Микаэла наверняка свалилась бы замертво.

Энтони не свалился замертво, когда Сильвестр рассказал ему о книге. Он даже не моргнул глазом.

— Если тебе нравится, Сильвестр, — пробормотал он, и в глазах его, обрамленных пушистыми ресницами, появилось отсутствующее выражение, словно то, что рассказал ему Сильвестр, прошло мимо.

Так бывало часто. Друг отдалялся, и ничто в мире не могло помочь разгадать то, что происходит у него в голове. Тем пристальнее наблюдал за ним Сильвестр. Его волновало, что Энтони достаточно самого себя, что он по-прежнему может скрыться в своем внутреннем мире, как в то время, когда они были детьми верфи. Вот только у Сильвестра доступа в этот мир больше не было.

В начале каждого месяца отец Бенедикт вручал своим подопечным по два листа бумаги, на которых они должны были писать упражнения. Бумага была для отца Бенедикта святыней. Он постоянно читал проповеди о том, что с дорогой вещью нужно обращаться аккуратно, расходовать экономно, писать старательно, буковка к буковке. Однако почти никто из учеников не укладывался в эти два листа. Слишком много приходилось черкать, исправлять и начинать сначала. Отцы дополнительно покупали им бумагу, чтобы избавить от наказаний со стороны отца Бенедикта. Мортимер Флетчер ничего не покупал, но тем не менее Энтони никогда не наказывали. Из месяца в месяц он заполнял листы узкими красивыми буквами с наклоном вперед. Ему никогда ничего не приходилось вычеркивать, никогда слова не наползали друг на друга — он всегда сдавал идеальные листы.

— Как у тебя получается? — спрашивал Сильвестр.

Энтони пожимал плечами.

— Я пишу только после того, как все уложится в голове.

Сильвестр восхищался другом. Для него самого даже попытка сделать так, как Энтони, была бесполезной, равно как и бессмысленной была игра против Энтони в шахматы. Выражение лица у Энтони заставляло думать о том, что он спит или что в мыслях он так же далеко, как совершивший кругосветное путешествие Фердинанд Магеллан. Но пока тот спал или совершал кругосветное путешествие, Сильвестр получал мат в несколько ленивых ходов.

Затем пришла весна. Был вторник, яркое солнце светило в окна, заставляя блестеть витающую в воздухе пыль и пускать зайчики на деревянные парты. На половине Энтони лежал открытый учебник, а рядом — лист бумаги с переводом, исписанный аккуратным угловатым почерком. Казалось, Энтони с головой ушел в работу, он смотрел вниз и хмурил брови. Если бы Сильвестр не читал под партой книгу Эразма, он не заметил бы, что делает друг.

У того на коленях лежал второй лист бумаги, по которому он лихорадочно водил заостренным куском угля. Сеть линий разлеталась по бумаге во все стороны, и из этой путаницы в мгновение ока получилась картинка. Сильвестру показалось, что он узнал в ней «Мэри Роуз», но в каракке были новые, незнакомые ему черты.

«Ты предатель! — пронеслось у него в голове. — Если ты не можешь забыть об этом, то почему утаиваешь это от меня, своего друга? Разве эта страсть не была у нас общей?»

Рассерженный Сильвестр не заметил, как отец Бенедикт взял палку и направился к их парте. Когда он замахнулся, было уже поздно. Палка со свистом рассекла воздух и с грохотом обрушилась на столешницу. Чернильница опрокинулась и черным потоком пролилась на аккуратно исписанный лист Энтони. Отец Бенедикт снова замахнулся и обрушил палку на руки Энтони. Рисунок выскользнул у него из пальцев и спорхнул на пол.

Сильвестр закричал. Энтони закусил губы и не издал ни звука.

— Вставай! — велел отец Бенедикт. На его ястребином лице набухли все вены. Энтони поднялся. Он стоял неподвижно, с прямой спиной — так же, как стоял, когда его дразнил Ральф или за него принимался отец. «Он герой!» — думал тогда Сильвестр, но Энтони был не просто герой. Выглядел он так, словно обладал способностью отстраняться и не чувствовать мучений.

— Подними это! — закричал декан.

Энтони присел, причем искалеченную ногу пришлось для этого отставить в сторону. Он настолько часто проделывал это, что даже в таком состоянии не утрачивал присущей ему своеобразной грациозности. Снова выпрямился, держа в правой руке листок. По всей тыльной стороне ладони тянулась полоса, набухавшая на глазах.

— Дай сюда!

На этот раз Энтони не подчинился. Он стоял и сжимал дрожащими пальцами раненой руки листок с рисунком корабля.

— Дай сюда, я сказал! — Голос декана стал угрожающе тихим. Когда Энтони не пошевелился, он снова замахнулся палкой.

— Нет! — плаксиво взвизгнул Сильвестр.

Декан, не обратив на него внимания, ударил Энтони по рукам. Мышцы дрогнули, кожа лопнула, но пальцы еще крепче сжали лист бумаги. Декан спокойно выпустил палку из рук и схватил бумагу. Послышался треск, лист разорвался. Сквозь стиснутые зубы Энтони застонал от боли.

— Корабль, — произнес декан, разглядывая рисунок. — И на это ты тратишь дорогой материал, который тебе выдали для кропотливого труда? Чтобы нарисовать корабль?

— Да, почтенный отче, — ответил Энтони.

— А ты знаешь, чего это будет стоить тебе? — Сжимая в одной руке разорванный лист с кораблем, отец Бенедикт замахнулся палкой, которую держал в другой руке.

— Да, почтенный отче.

Внутри у Сильвестра все сжалось. Декан побьет Энтони, прижмет голову и плечи к парте, будет со свистом лупить не только по постыдно обнаженному заду, но и по совершенно беззащитному достоинству. Разве порка — не меньшее из того, что заслужил Энтони за предательство их дружбы? За то, что утаил от него, что он по-прежнему мечтает о корабле?

Сильвестр прижал руки к животу. Ему было безразлично, чего заслуживает Энтони, больше всего на свете юноше хотелось защитить друга.

— Это я нарисовал! — крикнул он, сам едва осознавая, на что обрекает себя. — Энтони просто смотрел, потому что я его попросил.

Не глядя на Сильвестра, декан спросил:

— Это правда?

— Нет, почтенный отче, — ответил Энтони. — Это мое. Мастер Сильвестр не мог нарисовать это.

— Почему?

— Потому что так могу только я.

Взгляд декана опустился на разорванный рисунок. Некоторое время он разглядывал его, прищурившись, затем спрятал за пояс.

— Двадцать пять, — произнес он и схватил Энтони за плечо.

— А как насчет этого? — закричал Сильвестр, извлекая из-под парты книгу и протягивая отцу Бенедикту. — Я читаю запрещенную литературу, крамольную, как труды Лютера, и, наверное, это скорее заслуживает порки, чем пара безобидных линий на бумаге.

Не отпуская плеча Энтони, декан взял книгу и принялся рассматривать ее.

— «Похвала глупости», — прочел он название. — Дезидерус Эразм. И что в этом запрещенного? Этот Эразм — друг Томаса Мора, который заседает в королевском совете. А наш король тверд и непоколебим в вере. — Он вернул книгу Сильвестру. — Поверьте, мастер, если бы мне пришлось предположить, будто вы читаете еретические сочинения и являетесь посланником сатаны, я не стал бы марать руки, избивая ваше изнеженное седалище. Я сообщил бы о вас в Винчестерскую епархию, чтобы вас привязали к позорному столбу и сожгли на костре.