Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)

• Название: Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
• Автор: Люй Бувэй
• Жанр: Древневосточная литература

---

В действительности же такие, как Шунь и Тан, действуют вовсе не из корыстных побуждений, хотя им и приходится маскировать свои планы и надевать различные маски: они сообразуются с моментом, имея в виду прежде всего любовь к выгоде, а долгом — [захват] тысяч людей. На этом фоне как бы получается, что Шунь, Тан скрытничали и лицемерили, желая ударить исподтишка, когда никто не ждет; воспользоваться удачным моментом и сделать свое дело, причем двигали ими при этом любовь к наживе и стремление к власти над людьми. Этому можно уподобить искусство удильщика, который в зависимости от размера рыбы подбирает подходящую наживку или мушку-насадку.

Царства Ци и Цзинь воевали. Некий солдат родом из Пинъэ, что в Ци, утратил на поле брани свою секиру, но захватил неприятельское копье. Возвращаясь в подавленном настроении, он обратился к встречному с вопросом: "Как думаешь, можно мне на побывку: я потерял секиру, но захватил копье?" "То — оружие, и это — оружие, — сказал прохожий. — Так что ты приобрел то же, что и потерял. Можешь двигаться домой". Воин побрел дальше, но на душе у него было по-прежнему скверно, и когда ему встретился дафу из Гаотана по имени Шу Усунь, он преградил дорогу его коню и спросил: "Сегодня в бою я потерял секиру, но захватил копье — можно мне в отпуск?" "Копье — не секира, а секира — не копье, — сказал ему Шу Усунь. — Как же ты смел подумать, что, потеряв одно, а добыв совсем другое, ты выполнил свой долг?" Солдат из Пинъэ глубоко вздохнул и вернулся в бой. Он храбро сражался, но отличиться больше не удалось, и он погиб. Узнав об этом, Шу Усунь сказал: "Как я слышал, благородный муж должен разделить участь того, кто пострадал по его вине". Стегнув коня, он ринулся в бой и также был убит.

Тот, кто отдает приказ многим, сам тоже не должен показывать [врагу] спину; кто приказывает стоять [до конца] рядом с правителем, также должен выполнять свой долг до смерти. И если, к примеру, он подумает, что умрет, не совершив ничего великого, то он узко мыслит.

Тот, кто мыслит узко, никогда не совершит [ничего] великого. Откуда, например, сейчас нам известно, что были такие, как этот неизвестный пешка из Пинъэ и Шу Усунь? Так что властителю, который хотел бы заполучить скромных исполнителей, нужно специально заниматься их поисками.

Во времена циского Чжуан-гуна жил некто по прозванию Бинь Бэйцзюй. Как-то раз во сне ему привиделся статный муж в шапке из белого шелка с красными завязками, зеленом платье, новых белых туфлях и с мечом в черных ножнах на боку. Подойдя, незнакомец грубо обругал его и плюнул в лицо. Тут он очнулся и понял, что это был всего лишь сон. Однако не мог уже уснуть и был весьма опечален На следующее утро он отправился к своему другу, все ему рассказал и пожаловался: "Смолоду ценил я мужество и, дожив до шестидесяти лет, ни разу ни от кого не потерпел оскорбления. Прошлой же ночью меня опозорили. Буду искать обидчика: найду — хорошо, не найду — останется только умереть". С того дня он стал каждое утро выходить в сопровождении своего друга на перекресток и весь день стоял там в ожидании обидчика. Прошло три дня, но того человека он так и не встретил и, вернувшись домой, покончил счеты с жизнью. Можем ли мы назвать его поведение правильным? Видимо, нет. Тем не менее сердце его не терпело позора, и это нужно бы поставить ему в заслугу.

ГЛАВА ВТОРАЯ Возвышение должного / Гао и

Взгляд княжича на собственное поведение таков: побудительной причиной к действию [может быть только] долг; а способ его исполнения должен содержать искренность в верности необходимости; и даже если люди несведущие назовут это поражением, это действие все же успешно; если же в действии нет искренности, а мотивом к нему не являются необходимость [долг], то хотя бы несведущие и сочли это действие успешным, оно — поражение. Так что в представлении княжича поражение или победа — не то, что под этим подразумевают люди несведущие.

За должным деянием закономерно следует должная награда, за должным преступлением — должная расплата. Если же награда не по заслуге, хотя бы ее и предлагали, следует отказался; и если расплата за дело, то, хотя бы и предлагали помилование, не следует делать для себя исключение [из закона]. Если с такой мерой подходить к делам государственным, будет выгода; если ее распространить на властителя, он будет удачлив в делах. Во внутреннем — нужно обращаться к собственному сердцу, и только если оно не противится — действовать.

Конфуций увиделся с циским Цзин-гуном, и тот предложил ему в кормление Линьцю, но Конфуций отказался и не принял [пожалования], а ученикам своим сказал об этом: "Как меня учили, цзюньцзы получает награду за должные заслуги. Я же ныне докладывал Цзин-гуну, но Цзин-гун не стал действовать сообразно моим советам, зато в благодарность за них предложил мне Линьцю. Разумеется, он совсем не понимает меня, Цю!" Он велел ученикам запрягать повозку, откланялся и отбыл. Конфуций — муж в холщовой одежде, служил в Лу в управе прокурором, а между тем и властителю десяти тысяч колесниц было с ним трудно сравниться в поведении, а советникам трех династий — в ясности мышления: поистине он не ошибался в вопросе о том, что принимать и что оставлять!

Мо-цзы отправил своего ученика Гуншан Го в Юэ. Гуншан Го изложил там учение [о должном] Мо-цзы, юэскому вану оно понравилось, и он ему сказал: "Ваш учитель может приезжать к нам в Юэ. Передайте ему, что готов почтить его по этому случаю землями У, по берегу реки Инь, и приписать ему 300 шэ[135] в качестве пожалования". Когда Гуншан Го вернулся обратно к Мо-цзы, тот его спросил: "Как на твой взгляд, способен ли юэский ван понять мои слова и принять мои принципы?" Гуншан Го ответил: "Боюсь, что нет". Мо-цзы сказал: "Видимо, не только юэский ван не в состоянии понять меня, но и ты, хоть мне и учеником считаешься, тоже ничего у меня не понял. Если бы юэский ван послушал мои речи и принял мои принципы, то я, Ди, принял бы от него платье по росту и стол по аппетиту, как рядовой гость-бинькэ, отнюдь не претендуя на должность советника-ши. Однако коль скоро юэский ван не понимает моих слов и не принимает моих принципов, то пообещай он мне даже все царство Юэ, я бы его не принял. Потому что принять царство от царя, который не понимает моих слов и не принимает моих принципов, означало бы тем самым продажу самого себя, а если уж продавать себя, то к чему за этим ехать в Юэ, когда это можно сделать и в срединных царствах".

Во всем, что касается человека, необходимо зрело рассуждать. Среди простых мужиков в Цинь часто из-за мелочной выгоды судятся даже старшие братья с младшими, обвиняют друг друга ближайшие родственники. А в этом примере — мог бы получить целое царство, но из-за боязни нанести ущерб собственным принципам отказывается от него — вот уж поистине люди следят за своим поведением! Как далеки они от циньских мужиков!

Чусцы воевали с усцами, войско чусцев было малочисленно, усцев было много. Цзы Нан, чуский полководец, тогда сказал: "Если сразимся с усцами — непременно потерпим поражение. Привести к поражению войско вана, к позору — имя вана, к сокращению — земли — это то, что верный подданный не может стерпеть". Он не сообщил об изменении своего решения вану, а прямо направился обратно в столицу и уже из предместья послал сообщить вану об изменении своего решения: "Прошу разрешения умереть!" Ван сказал на это: "То, что вы, командующий, вернулись, следует считать для нас удачей. А если вы искренни и приносите удачу, к чему же вам, командующий, умирать?" Цзы Нан ответил: "Если считать отступившего без приказа невиновным, то в будущем командующие вана будут под предлогом невозможности выиграть сражение и ссылаясь на мой пример самовольно отступать. В этом случае вышло бы так, что Чу в конечном счете стало бы мишенью для битья всей Поднебесной!" С этими словами он лег на меч и закололся. Ван сказал: "Таков образ действий зрелого мужа и командующего!" И он приказал похоронить его в гробу из тунга трех цуней толщиной, приложив плаху и секиру.

Вся беда властителя в том, что, когда он сохраняется, он не знает, отчего он сохраняется, а когда гибнет, не знает, отчего гибнет: по этой причине он то и дело оказывается между существованием и гибелью. А между тем эти гибель и существование можно предусмотреть! Распространение власти из таких малых столиц, как Вэй или Ци, подчинение им множества царств зависит как раз от этого. Все дело в правильном расчете! Чего только не было на протяжении сорока двух поколений правителей царства Чу — и мятежи Гань Си и Бо Гуна, и предательства полководцев Чжэн Сяна и Чжоу-хоу [из Цзинь], а между тем и по сей день Чу — великая держава — это что же, оттого, что все время там были такие, как Цзы Нан? Нет, конечно, просто эпизод с ним был известен не одному поколению [чуских] подданных.