Андрей Воронин - Тень прошлого

• Название: Тень прошлого
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Харвест
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 985-433-470-8

Его профессия – инструктор спецназа ГРУ. Его ученики – элита спецслужб России. Он там, где бессильны ФСБ и милиция. Он – последний аргумент закона. Непревзойденный Илларион Забродов, по прозвищу Ас, в отчаянной схватке с тенью.., тенью прошлого.

---

– ..и потому излагай свое дело, – закончил Пигулевский, пропустив ремарку Забродова мимо ушей.

– Серебряное кольцо, – сказал Илларион. – Витое, с рубином.

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть кольцо? – спросил Пигулевский.

– Никогда не мог понять, – сказал Илларион, – каким образом культурный человек может уживаться с лавочником? И все это – внутри одного-единственного пожилого лица некоренной национальности.

– Ха, – с довольным видом сказал Пигулевский. – Ты намекаешь на то, что кольца у тебя нет, но ты хотел бы его иметь?

– Увы, – подтвердил Илларион.

– Очередная пассия, – без вопросительной интонации сказал Марат Иванович. – И когда ты, наконец, остепенишься?

– Я куплю себе туфли к фраку, – нараспев процитировал Забродов, – буду петь по утрам псалом. Заведу я себе собаку… Ничего, как-нибудь проживем.

– Не нужна тебе никакая собака, – проворчал Марат Иванович. – Собака в твоем доме уже живет.

Вернее, кобель.

– Мерси, – сказал Илларион. – Так как насчет колечка, хозяин?

– Ветеринар тебе нужен, а не колечко, – буркнул Марат Иванович. – Телефончик дать?

Илларион снова рассмеялся.

Вернувшись домой, он часа полтора метал ножи в укрепленный на стене липовый спил, а потом выбрал себе книгу и до самого вечера провалялся на диване, скользя глазами по строчкам и ощущая сквозь ткань нагрудного кармана приятное покалывание серебряных завитков. Его неприятности уже начались, но он пока об этом не знал.

* * *

Воскресенье было похоже на кромешный ад.

В течение этого, показавшегося ей длинным, как геологическая эпоха, дня мадам Лопатина узнала о себе и окружающем ее мире столько, сколько не дала ей вся предыдущая жизнь. Неожиданно вырванная из плавного течения этой жизни и грубо брошенная на скрипучие нары вместе с содержательницей притона, двумя затеявшими драку в общественном месте алкоголичками и карманной воровкой, промышлявшей на Казанском вокзале, Вера Степановна с недоумением, постепенно перешедшим в смертельный испуг, убедилась в том, что для блюстителей порядка нет никакой заметной разницы между ней, кассиром культторга и женой следователя городской прокуратуры, и этими отбросами. Что же касается «отбросов», то они и вовсе повели себя странно. Вместо того чтобы склонить головы перед ее несомненным культурным, интеллектуальным и социальным превосходством, они обращались с мадам Лопатиной как с грязью, чем довели ее до настоящей истерики, на которую, как это ни удивительно, по ту сторону обитой железом двери никто не прореагировал.

В течение этого бесконечно длинного дня Веру Степановну трижды водили на допрос. Все три раза ее допрашивали новые люди, и ни один из них даже отдаленно не напоминал симпатичных оперуполномоченных из отечественного сериала «Менты», который Вера Степановна смотрела, не пропустив ни единой серии, несмотря на язвительные замечания дурака-мужа. Теперь она убедилась, что дурак-муж, оказывается, был не так уж не прав: допрашивавшие ее люди показались ей грубыми, неотесанными и сильно отставшими в умственном развитии типами. В ее положении ей было не до нюансов, и она совершенно не заметила, что проводившие допросы сотрудники ОБЭП остались о ней точно такого же мнения. Не в силах до конца поверить, что все это происходит наяву, и продолжая слепо верить в то, что все как-нибудь утрясется, Вера Степановна с тупым упорством настаивала на том, что пакет с деньгами она нашла на улице, повергая своих следователей в состояние тихого бешенства.

Последний из допрашивавших ее следователей был самым старшим по возрасту и обладал немалым опытом.

Быстро поняв, с кем имеет дело, он глубоко вздохнул, ослабил узел старомодного галстука, без удовольствия попил желтоватой воды из графина и устало сказал:

– Вот что, Вера Степановна. Вы, похоже, не вполне понимаете, что с вами произошло и, в особенности, что может произойти дальше.

Мадам Лопатина горячо и не слишком связно ответила в том смысле, что да, она этого не понимает и понимать отказывается, что деньги она нашла в кустах (в предыдущий раз она сказала, что на скамейке возле автобусной остановки) и что все они еще пожалеют, потому что ее муж – следователь прокуратуры.

Пожилой обэповец снова вздохнул и дословно процитировал ей статью уголовного кодекса, имевшую прямое касательство к изготовлению фальшивых денежных знаков, сделав особый упор на сроки, которые государство склонно давать за такие дела своим не в меру предприимчивым подданным. После этого он терпеливо и доходчиво, как маленькому ребенку, объяснил мадам Лопатиной положение, в которое она умудрилась попасть: ее взяли не с несчастной какой-нибудь десятидолларовой бумаженцией на руках – нет, при ней было СТО ТЫСЯЧ поддельных долларов. Он, старший оперуполномоченный, понимает, конечно, что она не сама их отпечатала, но ему очень хотелось бы знать, кто – конкретно! – и за что дал ей эти деньги. Упорство, с которым она отстаивает свою не выдерживающую никакой критики версию, сказал он, конечно же, похвально, но она, как разумная женщина, не может не понимать, что тем самым берет все на себя.

А сто тысяч долларов – это, знаете ли, не просто изготовление и сбыт. Это, сказал он, изготовление и сбыт в особо крупных размерах, так что на волю вы выйдете – если, конечно, доживете, – где-нибудь на втором или третьем десятке третьего тысячелетия…

Третье тысячелетие добило Веру Степановну окончательно. То, что до сих пор казалось просто досадной неприятностью, предстало вдруг в совершенно новом и весьма неутешительном ракурсе. Она внезапно осознала, насколько хрупок ее маленький мирок и насколько мизерны ее победы над мужем, свекровью, сослуживцами и соседями.

Вера Степановна разрыдалась. Закончив рыдать, она сделала длинное и путаное признание, основной упор в котором пришелся на то, что ее недотепа-муж наконец-то отважился взять на лапу, но ухитрился и тут попасть впросак. По ее словам, он самолично отдал ей деньги и попросил положить их в банк.

– И вы, разумеется, не знали, что это за деньги, – с непонятной интонацией сказал следователь.

– Разумеется, – с достоинством ответила Вера Степановна. – Он сказал, что получил наследство.

Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с экономической преступностью капитан Гусев вздохнул и поморщился. Опять дело о коррупции… Бросить все к чертовой матери, подумал он, и уехать к тетке в деревню, пусть сами разбираются. Уроды… Ну что им неймется? Нет, пора на пенсию, пока до самого не добрались…

Лопатина он знал – не то, чтобы близко, но встречаться пару раз приходилось – и считал его человеком недалеким, но честным. Неподкупность Лопатина, насколько понимал капитан, происходила оттого, что его до сих пор никто не пытался купить. Подперев голову ладонью, он с ненавистью смотрел на мадам Лопатину, которая, махнув на все рукой, увлеченно топила мужа. Дура, брезгливо думал Гусев. Неужели трудно было придумать что-нибудь? Наследство там получила или кольца фамильные продала… Ну купилась на фальшивку, ну принесли тебя черти в банк, который тебе с этой макулатурой обходить надо было, – так с кем не бывает? Что ж ты, дура, мужу могилу роешь? Привлечь тебя, что ли, за соучастие?

Замять бы все это, с тоской подумал Гусев. И следак был бы по гроб жизни обязан, и вообще… Не получится, решил он. Начальство землю роет, и негоже привлекать к себе начальственное внимание. Лопатин сам виноват.

Брать надо понемногу и очень, очень осторожно… А это что же? Сто тысяч, и на всех – один и тот же номер. Неужели не знал, что жена – дура? Надо было хотя бы спрятать этот мусор как следует…

Он вздрогнул и стал прислушиваться, но через полминуты снова расслабился. Боже, ну что за бред! Какой-то взломщик в перчатках и, что характерно, в галстуке…

Умнее ничего не придумала, корова бестолковая… И главное, в воскресенье! У-у, бестолочь!

– Вот что. Вера Степановна, – устало сказал он. – Вот вам бумага и ручка. Вы все это здесь подробненько мне опишите, как вам это представляется… Только пишите не торопясь, обдуманно… Это ведь, знаете ли, как у американцев: все, что вы напишете, может быть использовано против вас.

– Чего? – переспросила мадам Лопатина, которую сбили с мысли.

– Есть такая штука, – сказал Гусев, не испытывавший никакого желания помогать этой завравшейся толстухе. – Что-то вроде перечня прав арестованного, который ему обязаны зачитывать при аресте. Вы пишите, пишите, не буду вам мешать. Только подробно пишите.

– Как – подробно? – возмутилась Вера Степановна. – Я уже все рассказала. Мне домой пора, у меня ребенок некормленый сидит. А вы мне тут про Миранду какую-то…

Гусев закурил, прикрыл глаза и так, с закрытыми глазами и с сигаретой, зажатой в уголке тонкогубого рта, сказал:

– Домой… Домой пойти никак не получится. Так что принимайтесь-ка за дело.