Андрей Воронин - Убрать слепого

• Название: Убрать слепого
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Харвест
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 985-433-428-7

Глеб Сиверов по кличке Слепой завербован ФСБ в качестве наемного убийцы Внедрив его в спецотряд «Святой Георгий», ФСБ пытается руками Сиверова замести грязные следы своих преступлений Однако неожиданно Слепой начинает действовать против завербовавших его генералов. Он по-прежнему верен своему принципу – порок должен быть наказан, там, где бессилен закон, слово остается за пистолетом…

---

Чтобы ограничить себя, он давно перестал покупать сигареты, но эта мера лишь превратила его в надоедливого попрошайку, от набегов которого страдали все коллеги, и в особенности Бражник, занимавший, как уже было сказано, соседний с Павлом Степановичем кабинет.

Следователь Грачев замер на пороге, подслеповато щурясь на Бражникову пантомиму – он явно принял ее на свой счет и теперь, похоже, гадал, как это Бражник ухитрился почуять его сквозь дверь.

– Не понял, – сказал он, шмыгнув носом. Нос у следователя Грачева вечно тек, и вечно у него не было носового платка. Брезгливый Бражник дважды предлагал соседу свой платок, и тот неизменно с благодарностью принимал предложенное, бережно пряча в карман. Оба платка он так и не вернул, и судьба их осталась неизвестной, поскольку на следующий день он все так же шмыгал носом. Так или иначе, но Бражник вынужден был махнуть рукой и больше не пытался научить Павла Степановича тому, чему того не научила мама в тысяча девятьсот забытом году.

– Ты чего это? – изумленно спросил Грачев, продолжая разглядывать то, что показывал ему растерявшийся от неожиданности Бражник.

– Ничего, – немного смущенно ответил тот, убирая несложную комбинацию, в которой участвовали обе его руки, – это я не тебе, Степаныч.

– А, – понимающе кивнул тот и шмыгнул носом, – а я было подумал… Привет, Гриша.

– Виделись уже, – сказал Бражник и обреченно полез в карман за сигаретами.

– Да неужто виделись? – изумился Грачев.

– Ага, – сказал Бражник, протягивая ему открытую пачку, – три раза уже.

– Старею, – заметил Грачев, ловко выуживая из пачки сигарету.

– Никотин очень плохо влияет на память, – авторитетно заявил Бражник. – Наукой доказано.

– Так потому же и бросаю, – не стал спорить Павел Степанович.

Бражник вздохнул и закурил за компанию, чтобы спасти хоть что-нибудь – становясь попрошайкой, человек вырабатывает в своем организме особый гормон, делающий его невосприимчивым к намекам и неуязвимым для прямой критики. Грачев примостился напротив и тоже закурил, закатывая глаза от наслаждения.

– А это у тебя что? – спросил он, указывая на стол. Бражник мысленно обматерил себя вдоль и поперек – на столе, глянцево отсвечивая, ворохом лежали зерновские фотографии.

– Так, – сказал он, как можно небрежнее сгребая фотографии в ящик стола, – материалы по одному старому делу.., ищу аналогии, зацепки.., ну, ты понимаешь.

– Не совсем, – честно признался Грачев. – Ну, да не мое это дело. Ты чем сейчас занимаешься-то?

– Делом Свирцева, – честно ответил Бражник.

– Это который стройматериалы воровал?

– Ага.

– Тогда при чем тут эти автоматчики?

– Какие автоматчики?

– А которые на твоих фотографиях. Не вижу аналогии.

– Я тоже, – сказал Бражник и выжидательно уставился на Грачева.

Тот, похоже, наконец-то понял намек и суетливо засобирался.

– Только ты, Степаныч, того.., насчет фотографий… никому, ладно? – попросил его Бражник.

– Понимаю, понимаю, – кивнул тот. – Партизаним помаленьку?

– Совсем чуть-чуть, – улыбнулся Бражник.

– Делать тебе нечего, – выходя, сказал Грачев. – Эх, молодость…

– Если бы молодость знала, если бы старость могла, – продекламировал Бражник, адресуясь к закрывшейся двери. После ухода Грачева засобирался и он – следовало навести еще кое-какие справки.

Ему удалось раздобыть адреса двоих погибших, в том числе и молоденькой секретарши Петрищева Людмилы Званцевой, которая жила с родителями. Бражнику все еще было ужасно интересно, почему близкие не проявляют никакого интереса к судьбе своей погибшей дочери.

Добыть эти адреса было далеко не просто – окольные пути всегда длинны и тернисты, и Бражник, садясь в троллейбус, испытывал пусть маленькую, но вполне заслуженную профессиональную гордость – с каждым днем он приобретал все больше опыта в своей одинокой борьбе с отлаженной машиной спецслужб, которые некогда по праву считались едва ли не лучшими в мире. Пусть микроскопические, но сдвиги в деле «Икара» были налицо. Бражник испытывал охотничий азарт гончей, идущей по следу медведя или росомахи – справиться со зверем в одиночку, конечно, не удастся, но ведь следом идут охотники, так что – вперед! Два часа спустя его азарт удвоился. Родственники погибших, которых ему без труда удалось отыскать, были живы и здоровы и вовсе, оказывается, не махнули рукой на своих безвременно ушедших из жизни близких. Они, оказывается, были уверены, что следствие идет полным ходом, уже не раз давали показания следователю, который просил их в интересах следствия и собственной безопасности не поднимать лишнего шума и ни в коем случае не связываться со средствами массовой информации – короче говоря, все было шито-крыто, покойники похоронены и оплаканы, а самое интересное заключалось в том, что мать Людмилы Званцевой без труда опознала в предъявленной ей фотографии покрытого шрамами водителя «крайслера» того самого. следователя, который беседовал с ней три дня назад.

Бражник развеял возникшие было у нее подозрения, наговорив какой-то чепухи насчет повышенной секретности и перекрестной проверки, и отбыл, дрожа от возбуждения. Его подозрения подтверждались целиком и полностью, и Бражник всерьез подумывал о том, что настало время обратиться к Генеральному за помощью и поддержкой – по слухам, мужик он был железный, несмотря на слабость к блатному фольклору, и не раз высказывался в приватных беседах в том плане, что ФСБ распоясалась и давно просит, чтобы ей хорошенько дали по рукам.

– И не только по рукам, – бормотал Бражник, торопясь от остановки троллейбуса к мрачному, похожему на смертельно простуженного слона зданию прокуратуры. – Ох, я вам дам! Он прекрасно понимал, что с определенной точки зрения его угрозы выглядят смешно, но это только подстегивало его в стремлении успешно завершить еще не начатое дело коммерческого банка «Икар» – в конце концов, в нормальном обществе не должно быть людей, которым кажутся смешными угрозы следователя прокуратуры.

На улице стемнело – как всегда в это время года: стремительно и неожиданно, словно вдруг выключили свет. На улице зажглись редкие фонари, и, глядя на цепочку слегка подрагивающих в морозном воздухе голубоватых огней, Бражник вдруг ощутил неприятный укол страха. В своем азарте он начисто забыл о том, что каждый шаг, приближавший его к убийцам, мог стать его последним шагом. Он быстро прикинул, в скольких местах мог засветиться, и с некоторым облегчением решил, что мест этих не так уж и много. Родственникам погибших он без зазрения совести показывал удостоверение на имя капитана милиции Николая Клюева – фальшивое, как коньяк из привокзального киоска, а по официальным каналам вообще проползал ужом, как по минному полю – в этом искусстве за годы работы следователем он добился немалых успехов. Опасения вызывал разве что Грачев со своей хамской манерой вламываться без стука и сразу же начинать пялить глаза куда не следует, но представить себе этого насморочного слизняка в роли секретного агента было все-таки трудновато.

Размышляя подобным образом, он не заметил, что рядом с ним, вплотную прижавшись к бровке тротуара, уже некоторое время катится горчично-желтый «жигуленок» первой модели с помятым, как видно, в честь досрочного наступления зимы, передним крылом. Он обратил внимание на следовавшую за ним машину только тогда, когда сидевший на переднем сиденье пассажир, опустив стекло, окликнул его.

– Извини, земляк, – сказал он, – не подскажешь, который час?

– Запросто, – ответил Бражник, поднося к глазам запястье с тускло поблескивавшими на нем часами. – Вот дьявол, ничего не разглядеть. Темно, как у негра в ухе.

– Как у негра, говоришь? – с непонятной интонацией сказали из машины. – Иди сюда, я зажигалкой посвечу.

Браякник услышал, как в машине чиркнуло колесико, и тут же в темном салоне возник голубоватооранжевый огонек. Он шагнул к этому огоньку, и тогда навстречу ему рывком распахнулась задняя дверца, и сильные, сноровистые руки стремительно втащили его в прокуренный салон. Бражник хотел закричать, но холодное голубоватое лезвие с хрустом вошло в гортань, и следователь прокуратуры Григорий Бражник умер, издав напоследок лишь легкий хрип.

«Жигули» горчичного цвета без излишней спешки отъехали от бровки, покидая место происшествия.

В двух кварталах от прокуратуры машина остановилась для того, чтобы сидевший на переднем сиденье пассажир, со всей очевидностью принадлежавший к негроидной расе, принял от мерзшего под фонарем субъекта плотный конверт с фотографиями. Субъект стрельнул у Рубероида сигаретку, шмыгнул носом и закурил, провожая взглядом удаляющиеся габаритные огни «жигулей».

* * *

Дмитрий Зернов, впервые в жизни последовав совету своего приятеля, взял отпуск за свой счет и отправился навестить престарелую тетку, которая жила в деревне Малые Горки, что в двадцати с небольшим километрах от Покрова. Тетка Дарья, строго говоря, не приходилась Дмитрию Зернову родственницей – была она приятельницей давно умершей бабки Дмитрия по материнской линии. Бабка умерла от тифа в сорок втором, и подруга воспитала осиротевшую Леночку, которая много лет спустя произвела на свет журналиста Зернова – само собой, он тогда еще не был журналистом. Так или иначе, но тетка Дарья успешно заменила Дмитрию бабку, которой тот никогда не видел и даже не подозревал о ее существовании, пока не вошел в более или менее осмысленный возраст. Информацию о том, что баба Даша ему не родная, юный Зернов воспринял вполне спокойно – пожалуй, даже пропустил мимо ушей, поскольку с детства предпочитал писаной истории живой факт, а баба Даша как раз и была таким фактом, причем весьма и весьма веским – сколько помнил Дмитрий, весу в ней было никак не меньше шести-семи пудов, что, впрочем, ее совершенно не портило. С годами он неизвестно почему перестал называть ее бабой Дашей и начал величать теткой.