Андрей Воронин - Жди меня

• Название: Жди меня
• Автор: Андрей Воронин
• Жанр: Детектив

---

"Исход сражения, - сказал ему Мюрат в тот памятный вечер, - сплошь и рядом зависит от нелепейших мелочей: не вовремя пролившегося дождя, застрявшего в грязи обоза, изданного каким-нибудь идиотом панического вопля или случайной пули, оборвавшей жизнь храброго генерала. Я не господь бог и не могу пролить дождь на головы русских. Не в моей власти поразить Кутузова молнией, но организовать шальную пулю, которая в нужное мне время просвистит в заранее выбранном месте, я, как мне кажется, могу. Поправьте меня, если я ошибаюсь". - "О нет, сир, - отвечал на это пан Кшиштоф, - вы совершенно правы. Вопрос лишь в том, что это за место и что за время. Рука же, которая наведет пистолет в цель и спустит курок, находится в вашем полном распоряжении". - "Прекрасно, - сказал Мюрат, - превосходно! Я не сомневался в вашей преданности. Однако мне кажется, что существует еще один вопрос, который необходимо решить прежде, чем вы отправитесь в путь. Преданность требует награды, не так ли? Я хочу, чтобы вы знали: в случае успеха вас ждет богатство и моя горячая дружба. Что же касается неудачи... Единственным оправданием в таком случае для меня будет ваша смерть на поле боя. Если же вы не выполните моего поручения и останетесь при этом в живых, я лично позабочусь о том, чтобы ваша жизнь была короткой и полной неприятностей. Это не угроза, сударь. Я лишь хочу, чтобы вы как следует уяснили свое положение. Вы обязаны все время находиться в самом пекле, лезть из кожи вон, не жалеть себя и своих людей ради достижения поставленной перед вами цели: обезглавить русскую армию, вывести из строя как можно больше генералов, внести в ряды русских путаницу и неразбериху и тем содействовать победе французского оружия. Вы понимаете, надеюсь, о чем я говорю. Убитый командир полка - это уже хорошо, но меня интересует дичь покрупнее". - "Кутузов, сир? - спросил пан Кшиштоф, уже успевший понять, что поручение Мюрата - лишь другой, более изощренный вид казни. - Вам нужна голова фельдмаршала?" - "Это было бы просто превосходно, - ответил Мюрат. Но будем реалистами: Кутузова вам, скорее всего, не достать. Старик не полезет на поле боя с саблей наголо, а прорваться в его ставку - дело немыслимое. Кутузов - мозг русской армии, но даже самый могучий мозг будет беспомощен, если отделить его от тела. Убейте Багратиона, убейте Ермолова, Воронцова, Коновницына, и перед нами окажется руководимое кучкой бездарей стадо, как это было при Аустерлице..."

Пан Кшиштоф вынул из другого кармана кожаный кисет, и тут на его плечо опустилась чья-то ладонь. Он обернулся и увидел узкоплечего невзрачного человечка с пустым взглядом холодных рыбьих глаз и вытянутым унылым лицом, которое по обыкновению казалось сонным и как бы не вполне живым. Венгерка и ментик русского гусара смотрелись на нем, как седло на корове, простреленный навылет кивер косо сидел на поросшей редкими бесцветными волосами остроконечной, похожей на огурец голове. Это нелепое создание прозывалось Лакассанем и было опаснее лесной гадюки. Пан Кшиштоф не раз слышал об этом бесцветном убийце, верой и правдой служившем своему господину, и теперь получил возможность познакомиться с ним накоротке благодаря сомнительной любезности короля Неаполя.

Лакассань был ядовитым зубом во рту Мюрата, его верным кинжалом и не дающим промаха пистолетом. Это был прирожденный шпион и наемный убийца, и то, что Мюрат приставил его к Огинскому, яснее всяких слов говорило о степени доверия, которое маршал испытывал к пану Кшиштофу. Пока этот похожий на трупного червя человек находился рядом, у пана Кшиштофа не было ни малейшей возможности уклониться от выполнения полученного задания.

- Что вам нужно? - несколько резче, чем следовало, спросил он у соглядатая.

- То же самое я хотел спросить у вас, - прошелестел Лакассань. Голос его, такой же бесцветный, как и внешность, был едва различим в грохоте сражения. - Мне показалось, что вы намерены объявить привал, в то время как бой в самом разгаре, и наша миссия до сих пор остается невыполненной.

- Послушайте, Лакассань, - сдерживаясь, сказал пан Кшиштоф, насколько я понял, маршал поручил командование отрядом мне. Вы приставлены к моей персоне в качестве помощника, так помогайте, черт бы вас побрал, и не смейте мешать! Лезть на рожон - невелика премудрость. Мы потеряли пятерых, не успев даже как следует осмотреться. Если я попру напролом, мы погибнем все до одного без малейшей пользы для дела. Я должен обдумать свои действия, вам понятно? Я не умею думать с пулей в голове, а вы?

- Пять минут, сударь, - прошелестел Лакассань. - По истечении этого срока вам придется на практике проверить свое последнее утверждение.

С этими словами он словно невзначай положил ладонь на рукоять торчавшего у него за поясом пистолета. Другой рукой он достал из кармана массивные золотые часы, подаренные ему, по слухам, самим Мюратом, и демонстративно засек по ним время.

- Учтите, сударь, - процедил взбешенный Огинский, - что я испытываю сильнейшее желание пристрелить вас прямо на месте, и только уважение к маршалу Мюрату удерживает меня от приведения этого намерения в исполнение.

- Это те самые слова, сударь, которые я хотел и не решался адресовать вам, - ответил Лакассань. - Мы с вами делаем общее дело, нам не следует ссориться. Кроме того, ссора отнимает у вас время, которое, по вашим словам, столь необходимо вам для размышлений.

- К черту размышления! - раздраженно воскликнул пан Кшиштоф, поняв, что отсидеться в овраге не удастся. - В седла, господа!

Он раздраженно распихал по карманам свои курительные принадлежности и вскочил в седло. Кавалеристы, одетые в русскую гусарскую форму, последовали его примеру. Пан Кшиштоф разобрал поводья и махнул рукой, давая сигнал к выступлению. В новеньком, хотя и успевшем уже покрыться пылью и копотью офицерском мундире, в лихо сдвинутом набекрень кивере и с большой саблей у бедра пан Кшиштоф выглядел весьма внушительно и даже воинственно, хотя никакой воинственности он в данный момент не испытывал. Он испытывал цепенящий ужас перед тем, что ему предстояло сделать, и лишь еще больший ужас, внушаемый ему Лакассанем, мешал пану Кшиштофу сию же секунду задать стрекача с поля боя. Изо всех сил стиснув зубы, чтобы они не стучали, Огинский рванул поводья, заставив коня повернуться к выезду из оврага.

Выбравшись наверх, маленький отряд неторопливой рысью двинулся по взрытому пушечными ядрами, густо усеянному трупами людей и животных полю, направляясь к ближайшему месту, где бой кипел с особенной яростью. Мимо них на рысях прошла русская кавалерия; через какое-то время они встретили группу раненых пехотинцев, которые, поддерживая друг друга, направлялись в тыл русской армии. Судя по форме, это были гренадеры Семеновского полка, и пан Кшиштоф с некоторым трудом удержался от того, чтобы не приказать своим людям изрубить их в капусту. Его душила бессильная злоба, требовавшая выхода. Мюрату было все равно, погибнет он или нет, - так же, впрочем, как и всему белому свету. Никому из живущих на земле людей не было никакого дела до пана Кшиштофа Огинского, чья драгоценная шкура находилась теперь в прямой зависимости от капризов разряженного гасконца.

Кланяясь каждому пролетавшему над головой ядру и злобно косясь на ехавшего чуть позади и слева Лакассаня, пан Кшиштоф вел свой маленький отряд к батарее Раевского, где кипел нескончаемый страшный бой. Примерно на полпути партия Огинского была замечена французскими артиллеристами, и, раньше чем пан Кшиштоф сообразил, что происходит, выпущенное с дальней батареи ядро с явно излишней точностью шлепнулось прямиком в одного из кавалеристов, убив его наповал вместе с лошадью. Обернувшись на разразившиеся позади крики, пан Кшиштоф грязно выругался по-польски: французские пушкари, не жалея зарядов, били по своим. Надрывая глотку, он прокричал приказ рассредоточиться и, рванув повод, повернул коня за секунду до того, как ядро ударило прямиком в то место, где он только что находился.

Внутренности пана Кшиштофа сжались в ледяной комок размером с горошину. Он был, несомненно, прав, когда расценил поручение Мюрата как дьявольски изощренный способ казни. Здесь, на этом страшном поле, его ждала неминуемая смерть, и теперь Огинский лихорадочно думал только о том, как ее избежать. Сделать это было трудно, почти невозможно, поскольку рядом с ним неотлучно находился Лакассань.

Пан Кшиштоф снова обернулся. Его люди рассредоточились по полю, перестав служить завидной мишенью для артиллерии, но проклятый Лакассань, как и следовало ожидать, остался при нем. Он по-прежнему держался слева и чуть позади, продолжая сверлить спину пана Кшиштофа холодным, ничего не выражающим взглядом своих рыбьих глаз. Он напоминал идеально натренированного сторожевого пса, получившего команду "охранять" и ждущего лишь подходящего случая, чтобы мертвой хваткой вцепиться в глотку своей жертве. Огинскому вовсе не улыбалось, чтобы слюнявые челюсти этого монстра сомкнулись на его шее, и он, кое-как справившись с собой, начал понемногу прикидывать, как бы ему половчее избавиться от своего неразлучного спутника. Лакассань, впрочем, явно не сомневался в намерениях пана Кшиштофа и, вероятно, поэтому все время держал на виду заряженный пистолет со взведенным курком.