Григорий Баталов - Ратное поле

• Название: Ратное поле
• Автор: Григорий Баталов
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1985

Воспоминания бывшего командира 299-го (после Сталинградской битвы 229-го гвардейского) стрелкового полка 72-й гвардейской стрелковой дивизии посвящены подвигам советских воинов в боях по ликвидации вражеской группировки под Сталинградом, в битве на Курской дуге, в боях за освобождение Харькова, при форсировании Днепра и в ходе освобождения Правобережной Украины. Большое место в книге отводится участию солдат и офицеров полка в интернациональной миссии Советских Вооруженных Сил по освобождению от фашизма народов Румынии, Венгрии, Австрии и Чехословакии

---

Но редактор был неумолим. И не без основания.

— Кто сказал, что в обороне газета должна быть менее интересна, чем в наступлении? В наступлении не каждый ее сможет прочитать, а сейчас зачитывают до дыр. Нужен «гвоздь»!

В поисках «гвоздя» все сотрудники разъехались по полкам, отправились на передний край. Лейтенант Кузес побывал у минометчиков и встретил там знакомого капитана. Разговорились.

— Понимаешь, полдня брожу, а блокнот пуст. Две–три заметки только и набрал. О хорошем поваре да о метком снайпере. Нет ли у тебя интересного человека?

— Кажется, есть. Недавно ко мне в роту пришел из госпиталя старший сержант. Стихи пишет. На украинском языке, за душу берут.

Через несколько минут в землянку командира минометной роты вошел подтянутый старший сержант лет двадцати пяти, с орденом Славы на груди. Четко, с мягким украинским говорком доложил:

— Товарищ капитан, гвардии старший сержант Гончар по вашему приказанию прибыл.

— Познакомьтесь с лейтенантом из нашей газеты. Он хочет с вами поговорить.

Лейтенант Кузес пожал широкую, сильную ладонь сержанта, заглянул в его спокойные, чуть задумчивые карие глаза. Вышли из землянки, и лейтенант спросил:

— Мне сказали — вы пишете стихи. Не могли бы что–нибудь почитать?

То, что смущенно читал минометчик, вначале показалось далеким от фронтовой жизни. Стихи, были мечтательные и нежные. В них говорилось о любви, о родном доме. В других звучали суровые нотки ненависти к врагу, загубившему любовь, разрушившему родное гнездо.

Дивизия к тому времени уже вела бои в Румынии. Сержант–минометчик писал о весне на чужой земле, но думы поэта были заняты милой его сердцу Украиной.

Лейтенант встал, за ним поднялся и Гончар. Спрятал блокнот за голенище сапога, поправил висевший на плече автомат.

— Я попрошу командира отпустить вас со мной в редакцию. Согласны? — спросил Кузес.

— Добре.

— Кстати, как ваше имя–отчество?

— Олесь Терентьевич, товарищ лейтенант.

Пока добирались извилистыми ходами сообщений в тылы дивизии, Кузес успел расспросить, где Гончар воевал, давно ли пишет стихи, откуда родом. В тот предпоследний военный год в полевой сумке сержанта уже лежали первые записи о героях будущего романа «Знаменосцы». Тогда мы, фронтовики, могли, конечно, предполагать, что рядом с нами сражаются и живут будущие летописцы войны. Но вряд ли кто–нибудь мог тогда так подумать об Олесе Гончаре. Слишком уж он был скромным и застенчивым.

Когда через час Гончар с лейтенантом подошли к редакции, уже был готов к печати завтрашний номер газеты. Редактор, стоя на подножке походной типографии, читал свежий оттиск «Советского богатыря». При этом он морщился и недовольно жевал губами: материалы номера были явно серыми, проходными, почти не оставляли следа в сознании.

Лейтенант представил майору старшего сержанта. Гончар протянул редактору потертый блокнот со стихами. Майор отложил блокнот в сторону, дочитал газету, поставил визу «В печать!» и расписался. Затем взялся за стихи. Лейтенант и старший сержант отошли в сторону, закурили.

Через несколько минут все были удивлены радостным восклицанием редактора. Он соскочил с подножки и подбежал к Гончару. Потрясая блокнотом, крепко обнял смущенного гостя:

— Спасибо! За стихи спасибо! Есть «гвоздь»!

Майор сорвался с места, вбежал в типографию, где печатник Иван Обухов уже выдавал тираж. И оттуда донеслось:

— Остановить машину! Будем переделывать номер! Печатайте стихи! На первой полосе!

Гончар стоял, как оглушенный, зачем–то перевешивал автомат с одного плеча на другое.

Наборщики вытащили кассы, и каждый получил по несколько листков из блокнота. И тут случилась заминка.

— Товарищ майор, а как набирать украинские слова? — спросил один, из наборщиков. — У нас же нет украинской буквы «и» с точкой наверху.

Редактор на минуту растерялся. Казалось, рушилась вся идея. Но Григория Акимовича озарила мысль.

— Есть выход! Перевернем вниз головой восклицательный знак!

Вечером Олесь Гончар возвращался к себе на передовую с толстой пачкой «Советского богатыря». На первой полосе газеты — стихи на украинском языке. Поэта провожала вся редакция. Газетчики давали сержанту–минометчику советы, как лучше писать, на какие темы. Они не знали, что новый автор дивизионки еще до войны работал в газете, закончил журналистский техникум, учился в университете, печатал свои стихи и рассказы…

…В 1978 году, в день 60-летия Олеся Терентьевича, Совет ветеранов бывшей дивизии поздравил однополчанина с юбилеем, с присвоением звания Героя Социалистического Труда. Боевые друзья преподнесли писателю и академику приветственный адрес, высказали много теплых слов автору «Знаменосцев». Вместе вспомнили годы войны, боевых друзей, павших и живых…

В моей домашней библиотеке среди самых дорогих сердцу книг стоят произведения Олеся Гончара. На титульной обложке одного из своих романов автор написал: «Г. М. Баталову — на добрую память о фронтовом братстве». Олесь Терентьевич свято верен этому братству.

САПЕРЫ НЕ ОШИБАЮТСЯ…

Смелых узнают всегда в бою.

М. Джалиль

Саперов по праву называют тружениками войны. Они первыми вступали в бой, разминируя участки предстоящего наступления, наводили переправы, прокладывали колонные пути, подрывали мины и фугасы противника, обезвреживали различного рода «сюрпризы».

Среди моих фронтовых друзей было немало саперов: полковой инженер Георгий Кузнецов, дивизионный инженер Виктор Быстров, командир саперной роты, затем батальона Федор Акулишин. Вот о нем, о Федоре Акулишине, и пойдет рассказ…

Мой земляк и сосед по передовой, командир 224‑го гвардейского стрелкового полка гвардии майор А. И. Уласовец в полночь срочно вызвал на свой командный пункт капитана Акулишина.

Пробираясь ходами сообщения, командир саперной роты думал о причине столь позднего вызова к командиру полка. В последнее время рота отличилась на создании ложных огневых позиций артиллерии. Вспоминая это, Акулишин улыбнулся: отлично получилось, клюнул фашист на крючок! Сотни снарядов выпустил по «огневым позициям». А макеты орудий из досок и фанеры оживали снова. Противник терялся в догадках: где ложные, где истинные позиции?

Или взять минирование нашего переднего края весной 1943 года, в начале оборонительных боев под Белгородом. Тогда распутица помешала подвести мины, А нужда в них ощущалась острая: надо было срочно ставить минные поля. И тут сработала солдатская находчивость. В тылу, у железнодорожного полотна, были обнаружены штабеля немецких крупнокалиберных снарядов. А что, если… Ротные умельцы быстро переделали обычные снаряды в мины натяжного действия, установили их у переднего края противника. И гитлеровцы понесли ощутимые потери.

Саперы Акулишина сделали волокуши и лямки для переноски мин, особые сумки и пеналы для взрывателей и детонаторов, оригинальные ориентиры и реперы для установки минных полей. Зная находчивость саперов, командование полка уверенно ставило перед ними сложные задания.

Рослый капитан Акулишин, нагнув голову, переступил порог блиндажа. Хотел выпрямиться, но мешал бревенчатый накат. Докладывая о прибытии, заметил на дощатом столе, освещенном самодельной лампой, большой аэрофотоснимок. Уласовец без предисловий ткнул в него пальцем:

— Посмотри, Федор, сюда. Прошлой ночью фашисты в полосе обороны полка соорудили мост через реку. Значит, что–то замышляют…

На снимке, сделанном воздушной разведкой в районе села Приютовка, был виден, хотя и не совсем отчетливо, мост через Северский Донец. Мост почти лежал на воде, его края упирались в пологие берега, скрытые кустарником.

— Командир дивизии приказал уничтожить мост! — Уласовец взмахнул рукой, словно, сметая переправу.

— Когда?

— До наступления рассвета.

Акулишин взглянул на часы: оставалось часа три темного времени. Все саперы с вечера задействованы на других заданиях. Пока соберешь их, пока разведают подходы к мосту, пока дотащат туда взрывчатку…

— Товарищ гвардии майор, нельзя ли хоть на сутки отложить? Следующей ночью мы этот мост…

— Приказано к утру. Чтобы и щепки по Донцу унесло!

Акулишин коротко бросил: «Есть, чтобы и щепки унесло!» — и круто повернулся, едва не задев головой низкий потолок.

В разгоряченное лицо пахнуло свежестью июльской ночи, близкой реки. Вдоль ее берегов настороженно застыла линия фронта. Изредка на том берегу застрочит дежурный пулемет, да темноту пронзит яркий свет осветительной ракеты.

Сознание работало ясно и четко, рождая план предстоящих действий. Каждая минута ночи на счету. Нужны хотя бы два опытных сапера–подрывника. И, конечно, взрывчатка. Акулишин связался с командиром саперного батальона дивизии майором Быстровым: