Олег Бондарь - Врата в преисподнюю

• Название: Врата в преисподнюю
• Автор: Олег Бондарь
• Жанр: Ужасы и Мистика

Много легенд существует о языческом капище, спрятанном в глубоком ущелье на берегу реки. Но никто не ведает о том, что место поклонения древним богам служит проводником из нашего мира в иной. В древние времена предки ушли в тот мир, дабы спастись от нашествия врагов, болезней и прочих несчастий. Однако, слабые везде остаются слабыми. Боги отдают предпочтение сильным, участь иных — рабство. Журналист Андрей и историк Татьяна пытаются разгадать загадку урочища, именуемого в народе Монастырищем. Волею обстоятельств им предстоит повторить путь предков и оказаться в ином мире, где, так же как и в нашем, преобладают ложь, коварство, измена. Главному герою предстоит пережить радость любви, горечь измены и невосполнимую тяжесть потери дорогого человека.

---

Если они мне не пригрезились и не являются плодом моей нездоровой фантазии, то по части промывки мозгов дело у них поставлено на такой уровень, что, куда там нынешним идеологам вместе со всеми спецслужбами браться.

Хотя, если быть точнее, речь идет даже не о промывке мозгов, а о полном извлечении из них той информации, которая, по мнению, служителей культа, в случае распространения могла причинить им вред или же просто доставить ненужные хлопоты.

А потому очнулся я с совершенно стерильной памятью.

Только тогда я об этом и не подозревал.

Лишь, когда мне сказали, что наша компания отсутствовала несколько недель, я понял: с моей памяти самым наглым образом изъят весьма существенный промежуток времени. Я прекрасно помнил, как мы начали рассыпаться в прах и все, что было раньше, затем, как логическое продолжение — пробуждение на том же месте, в той же компании.

Правда, вместо привычной одежды, на нас были непонятные балахоны желтовато-серого цвета…

Но не это поразило меня больше всего.

Я удивился, что первым, кого увидел, был бравый капитан милиции Ященко. Рядом с ним находился озабоченный Андрей Павлович, а чуть поодаль крутилось еще несколько блюстителей порядка…

Потом до меня начало кое-что доходить, и я серьезно струсил, вспомнив, что накануне стрелял в Федора. Значит, я на самом деле убил его и теперь менты явились, чтобы арестовать меня?

Но, нет…

Федор, вот он, совершенно здоровый, улыбается, словно идиот, и, похоже, также не может сообразить, что послужило поводом для столь пристального внимания к нашим особам.

— Батяня, ты, чего здесь делаешь? — наконец, не выдержав, спросил он.

— Чего-чего… Тебя дурака ищу…

Андрей Павлович старался выглядеть спокойным, но чувствовалось, что показное спокойствие дается ему с большим трудом.

— Разве что-то случилось?

— Да как тебе сказать?..

Он, вероятно, понял, что не следует нас сразу шокировать, и решил подготовить. А потому, убедившись, что мы целы и невредимы, беззастенчиво прогнал милиционеров, заметив при этом, что с него причитается, а также добавив, мол, не дай Бог, кто-нибудь проболтается об увиденном. Он уж постарается, чтобы виновник вылетел с работы с "волчьим билетом" и без выходного пособия. В авторитете председателя сельсовета не сомневался никто, понятливые милиционеры согласно закивали головами и скрылись с глаз долой.

Все мы чувствовали себя пришибленными.

Может, я беру на себя большую смелость, утверждая подобное, но именно такое чувство прочитывалось на лицах всех, без исключения, членов нашей компании. И именно такое чувство преобладало надо мной.

Пришибленность, недоумение, непонимание происходящего…

Еще почему-то было стыдно, за ту одежду, в которой предстал перед глазами многочисленных свидетелей. Наряд казался нелепым и шутовским: простыня на шнурке с громадным балахоном, болтающимся за спиной. Словно рисунок из школьного учебника в разделе о Ку-Клукс-Клане. Осталось жертву найти и можно обряд начинать…

А самое неприятное — отсутствовал даже намек на подсказку: каким образом клоунская одежда попала к нам и зачем мы в нее вырядились?

И еще что-то, едва уловимое, беспокоило изнутри. Вроде бы в жизни произошло нечто важное, а, что именно, я вспомнить не мог.

Такое бывает, когда утром не можешь вспомнить сон. Только что все видел, еще свежи ощущения, а сам сюжет ускользнул без возврата…

Краски, звуки и даже запахи воспринимались по-особенному, казались необычайно выразительными и насыщенными, словно в телевизоре с расстроенным тембром и повышенным уровнем цветности.

Привычные предметы угадывались с трудом, и создавалось впечатление, что я вдруг оказался на совершенно чужой планете…

— Танечка, ты что-нибудь понимаешь?

Девушка стояла рядом, и только задав вопрос, я почувствовал, как цепко она держится за мою руку, словно боится потерять ее.

Татьяна недоуменно сдвинула плечами и не решилась заговорить. Наверное, боялась не услышать своего голоса. Только что меня самого одолевали такие сомнения.

— Ты ведь помнишь, что с нами произошло?

— Кажется, да… — ответила тихо и неуверенно.

— Ты видела, как мы рассыпались в пыль, и нас куда-то унесло?

— Да, именно это я и видела…

Теперь ее голос звучал увереннее. Сходность воспоминаний, похоже, пробудила в ней надежду, что, возможно, не все потеряно и диагноз окажется не таким страшным, как думалось поначалу.

— Друзья, а ведь мы, кажется, живы! — молвила Рыжая. — Ведь это так здорово!

— Ты что-то помнишь? — обратился к ней.

— Не знаю. Мне кажется, я увидела сон, что мы все умерли…

— А ты, Федор? Что видел ты?

Фермер хмыкнул и ничего не ответил.

Его друзья вообще лыком не вязали. То же самое можно было сказать и об Илье. Лишь Катька мычала под нос неразборчивое, и добиться от нее вразумительных слов казалось невозможным.

Пока мы перемаргивались, перемигивались, перешептывались, Андрей Павлович внимательно наблюдал за нами и, в процессе, лицо его из сурово-озадаченного приобретало все более скептическое выражение.

— Клоунада, конечно, полнейшая, но, слава Богу, хоть так… — проронил непонятную для нас фразу и стал спускаться вниз.

Мы, покорно и безропотно, выстроившись цепочкой, последовали за ним.

Когда приблизились к Таниному "Джипу", я с удивлением обнаружил, что дверки, капот и багажник опечатаны бумажными полосками с неразборчивыми подписями.

— Что это значит? — возмутилась Татьяна.

— Уже, пожалуй, ничего… — спокойно ответил Андрей Павлович и с невозмутимым видом стал отдирать светлые полоски.

Они поддавались с трудом, как будто были наклеены очень давно и клей успел закаменеть. Бумага слоилась, и ногти председателя не могли с ней совладать.

— Может, хватит ломать комедию? — снова вышла из себя Татьяна.

— Да, наверное…

— Батяня, ты объяснишь, что происходит? — настаивал Федор.

Он уже успел избавиться от шутовского балахона, повязав серую простыню вокруг бедер. Мне показалось, что так смотрится приличней, и я последовал его примеру.

— Не волнуйся, сынок, ничего не произошло. А если что-то и случилось, объяснять должен не я, а вы.

— Мы?

— Вот именно. Если ты считаешь странным, что мы начали беспокоиться, когда вы где-то пропали и не объявлялись две недели… А после этого находят ваши автомобили…

— Две недели?..

— Вот именно, уважаемая Татьяна Сергеевна.

— Но такого не может быть…

От неожиданности услышанного у меня закружилась голова и, дабы не свалиться, я облокотился на дверцу машины.

— Вы нас разыгрываете, Андрей Павлович? — обозвался Илья.

— Нет, это вы надо мной издеваетесь. А твоей матери, Илюша, поверь, далеко не до смеха. Она все глаза себе выплакала…

Илья заметно приуныл. Да и не только Илья. Всем было не по себе.

Я не мог осознать происходящее. Мне казалось, что я нахожусь в глубоком сне, настолько глубоком, что никак не могу проснуться, хотя и осознаю, что просыпаться нужно как можно скорее.

Помню, я пытался убедить себя, что настоящее, реальное должно находиться где-то посредине, между тем, что я считал сумасшествием, и тем, что воспринимал органами чувств: видел, слышал. Однако, даже такой компромисс не смог ни в чем убедить. В мозгах царил хаос, а мысли сплелись в настолько замысловатый гордиев узел, что только мечом его и можно было разрубить…

Никто не посмел отказаться от предложения Андрея Павловича тотчас вернуться в деревню, и кавалькада автомобилей: впереди председательская "Нива", за ней Федор с друзьями и мы в хвосте, медленно поплелась подальше от жуткого места, именуемого в народе Монастырищем.

Наш отъезд даже отдаленно не походил на триумф победителей, наоборот, мы панически убегали, разбитые наголову, как физически, так и морально…

Илья решительно отказался заехать к председателю, он спешил успокоить мать. Рыжая пожелала оказать ему моральную поддержку.

— Илюша, ты мать зря не пугай. Незачем ей ломать голову над всякими загадками… Ты уж извини меня, старика, но я сказал ей, что вы с Федором и гостями в город уехали…

— Спасибо… — пробормотал Илья и хотел уже выйти с машины, когда я сообразил, что нельзя им с Рыжей в таком виде показываться на людях.

— Мы отвезем вас, — сказал я. — Думаю, ты найдешь, во что мне переодеться?

Мы пообещали Андрею Павловичу сразу же вернуться и отправились к Илье.

К счастью, мать Ильи восприняла слова председателя за чистую монету и, вместо ожидаемых упреков, нас ожидала несказанная радость матери, дождавшейся сына из долгой, но вполне оправданной, отлучки. Еще больше она обрадовалась, когда увидела, что Рыжая также вернулась.

В ее голове уже, наверное, бренчали звонкие свадебные колокольчики, и Марья Григорьевна даже не обратила внимание на наши наряды. Хотя, вполне возможно, приняла их за нормальную одежду. Откуда ей знать, как сейчас принято одеваться в городе?