Михаил Булгаков - Том 6. Кабала святош

• Название: Том 6. Кабала святош
• Автор: Михаил Булгаков
• Издательство: "Голос"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7117-0308-0 (Т. 6); 5-7117-0304-8

В настоящем Собрании сочинений представлены все художественные произведения Михаила Булгакова, созданные им на протяжении 20 лет литературной работы (романы, повести, рассказы, драматические произведения, фельетоны и очерки), а также эпистолярное наследие писателя.

Шестой том Собрания сочинений Михаила Булгакова составили пьесы «Кабала святош», «Адам и Ева», «Мертвые души», «Война и мир», роман «Жизнь господина де Мольера», а также третья редакция романа «Мастер и Маргарита».

---

Ефросимов (потушив лампу). А ты не боишься, что Адам рассердится на тебя за то, что мы так часто бываем вдвоем?

Ева. Нет, я не боюсь, что Адам рассердится на меня за то, что мы часто бываем вдвоем. Ты умывался сейчас или нет?

Ефросимов. Нет. В шатре нет воды.

Ева. Ну, дай же я хоть вытру тебе лицо… (Нежно вытирает его лицо.) Сашенька, Сашенька! До чего же ты обносился и почернел в лесах!.. (Пауза.) О чем думал ночью? Говори!

Ефросимов. Смотрел на искры и отчетливо видел Жака. Думал же я о том, что я самый несчастливый из всех уцелевших. Никто ничего не потерял, разве что Маркизов ногу, а я нищий. Душа моя, Ева, смята, потому что я видел все это. Но хуже всего — это потеря Жака.

Ева. Милый Саша! Возможно ли это, естественно ли — так привязаться к собаке? Ведь это же обидно!

Тихо появляется Адам. Увидев разговаривающих, вздрагивает, затем садится на пень и слушает их. Разговаривающим он не виден.

Ну, издохла собака, ну, что ж поделаешь! А тут в сумрачном проклятом лесу женщина, и какая женщина, — возможно, что и единственная-то во всем мире, вместо того, чтобы спать, приходит к его окну и смотрит в глаза, а он не находит ничего лучше, как вспоминать дохлого пса! О, горе мне, горе с этим человеком!

Ефросимов (внезапно обнимает Еву). Ева! Ева!

Ева. О, наконец-то, наконец-то он что-то сообразил!

Адам прикрывает глаза щитком ладони и покачивает головой.

Ева. Разве я хуже Жака? Человек влезает в окно и сразу ослепляет меня свечками, которые у него в глазах! И вот я уже знаю и обожаю формулу хлороформа, я, наконец, хочу стирать ему белье. Я ненавижу войну… Оказывается, мы совершенно одинаковы, у нас одна душа, разделенная пополам, и я, подумайте, с оружием отстаивала его жизнь! О, нет, это величайшая несправедливость предпочесть мне бессловесного Жака!

Ефросимов. О, Ева, я давно уже люблю тебя!

Ева. Так зачем же ты молчал? Зачем?

Ефросимов. Я сам ничего не понимал! Или, быть может, я не умею жить, Адам?.. Да, Адам!.. Он тяготит меня?.. Иль мне жаль его?..

Ева. Ты гений, но тупой гений! Я не люблю Адама. Зачем я вышла за него замуж? Зарежьте, я не понимаю. Впрочем, тогда он мне нравился… И вдруг катастрофа, и я вижу, что мой муж с каменными челюстями, воинственный и организующий. Я слышу — война, газ, чума, человечество, построим здесь города… Мы найдем человеческий материал! А я не хочу никакого человеческого материала, я хочу просто людей, а больше всего одного человека. А затем домик в Швейцарии и — будь прокляты идеи, войны, классы, стачки… Я люблю тебя и обожаю химию…

Ефросимов. Ты моя жена! Сейчас я все скажу Адаму… А потом что?

Ева. Провизия в котомке, а в плетенке раненый петух. Я позаботилась, чтобы тебе было с кем нянчиться, чтоб ты не мучил меня своим Жаком!.. Через час мы будем у машин, и ты увезешь меня…

Ефросимов. Теперь свет пролился на мою довольно глупую голову, и я понимаю, что мне без тебя жить нельзя. Я обожаю тебя.

Ева. Я женщина Ева, но он не Адам мой. Адам будешь ты! Мы будем жить в горах. (Целует его.)

Ефросимов. Иду искать Адама!..

Адам (входя). Меня не надо искать, я здесь.

Ева. Подслушивать нельзя, Адам! Это мое твердое убеждение. У нас нет государственных тайн. Здесь происходит объяснение между мужчиной и женщиной. И никто не смеет слушать! Притом у тебя в руке револьвер и ты пугаешь. Уходи!

Ефросимов. Нет, нет, Ева… У нас то и дело вынимают револьверы и даже раз в меня стреляли. Так что это уже перестало действовать.

Ева. Уходи!

Адам. Я не подслушивал, а слушал, и как раз то, что вы мне сами хотели сообщить. Револьвер всегда со мной, а сейчас я стрелял в память погибшего летчика, который никогда больше не прилетит. Он не прилетит, и ваши мученья закончены. Ты говоришь, что у меня каменные челюсти? Э, какая чепуха. У всех людей одинаковые челюсти, но вы полагаете, что люди только вы, потому что он возится с петухом. Но, видите ли, у нас мысли несколько пошире, чем о петухе! Впрочем, это не важно для вас. Это важно для убитого Дарагана. И он, знайте, герой! Ева, ты помнишь тот вечер; когда погибла и Аня, и Туллер, и другие? Вот до сих пор я носил в кармане билеты в Зеленый Мыс, вагон седьмой… Тут важен не петух, а то, что, какие бы у меня ни были челюсти, меня бросает одинокого в мире жена… Что с этим можно поделать? Ничего. Получай билеты в Зеленый Мыс и уходи! Ты свободна.

Ева (всхлипнув). Адам, мне очень жаль тебя, но я не люблю тебя. Прощай!..

Адам. Профессор! Ты взял мою жену, а имя я тебе свое дарю. Ты — Адам. Одна только просьба: уходите сейчас же, мне неприятно будет, если сейчас придут Пончик и Маркизов. Но у машин подождите час. Я думаю, что они вас догонят. Уходите!

Ефросимов. Прощай!.. (Уходит с Евой.)

Адам берет трубу, трубит. Входят Маркизов и Пончик.

Товарищи! Объявляю вам, что по всем данным любимый мною горячо командир Дараган погиб. Но республика память о нем сохранит! Во всяком случае, вы свободны. Кто хочет, может уйти из лесу, если не боится чумы там. Кто хочет, может остаться со мною еще на некоторое время в этом городе… (Указывает на шатры.)

Пончик. А почему ты не объявляешь об этом и Ефросимову?

Адам. Ефросимов со своей женой Евой — мы разошлись с ней — уже ушли. Они на волчьей тропе…

Пончик делает тревожное движение.

…Нет, нет, не беспокойся. У машин они подождут вас.

Пончик. Я иду за ними!.. (Берет котомку, ружье, спешит.)

Адам. А ты, Генрих?

Маркизов. Я?..

Пончик. Генрих Хромой! Не давай ты себя обольщать глупостями! Ты что же это, в лесного зверя хочешь превратиться?

Маркизов. Идем с нами, Адам. Тебе нельзя оставаться одному в лесу.

Адам. Почему?

Маркизов. Сопьешься. А!.. Ты не хочешь с Евой идти?

Пончик. Нет, он не хочет в сатанинской гордости признать себя побежденным! Он верит, что Дараган все-таки спустится к нему с неба. Ну, продолжай городить социалистические шалаши в лесах, пока не пойдет снег! Прощай! Генрих, идем!

Маркизов. Идем с нами!

Адам. Прощайте! Уходите!

Маркизов и Пончик уходят. Пауза.

Солнце. Обманывать себя совершенно не к чему. Ни огни, ни дым поддерживать больше не для кого. Но сейчас я не хочу ни о чем думать. Я ведь тоже человек и желаю спать, я желаю спать. (Скрывается в шатре.)

Пауза. Потом слышится, как гудит, подлетая, аэроплан, затем он стихает. Послышался грохот пулемета. Тогда из шатра выбегает Адам, он спотыкается, берется за сердце, не может бежать, садится… Послышался трубный сигнал и дальние голоса. Затем выбегает Вируэс. Она в летном костюме. Сбрасывает шлем. Лицо ее обезображено одним шрамом.

Вируэс. Adam! Efrossimoff! (Увидев Адама.) Buenos dias! Ole! Ole![9]

Адам (хрипло). Не понимаю… Кто вы такая?..

Вируэс. Escolta! (Указывает в небо.) Gobierna mundial. Soy aviador espanol!.. Oui est-ce que trouve Adam?[10]

Слышен второй прилет. Адам берется за револьвер, отступает.

Вируэс. Non, non! Le ne suis pas ennemie fasciste! Etes-vous Adam?[11]

Трубный сигнал.

Адам. Я — Адам. Я. Где Дараган? Ou est Daragane?[12]

Вируэс. Daragane, viendra, viendra![13]

В лесу Солнце. Выбегает Тимонеда. Жмет руку Адаму, сбрасывает шлем, жадно пьет воду, и тогда появляется Дараган.

Адам (кричит). Дараган! (Берется за сердце.)

Еще прилет, еще трубный сигнал.

Дараган. Жив первый человек?

Адам (припадает головой к Дарагану). Дараган! Дараган!

Дараган. Я опоздал, потому что был в бою на Финистерре.

Зевальд (вбегая, кричит). Russen? Hoch![14] (Спрашивает у Дарагана.) Ist das Professor Efrossimoff?[15]

Дараган. Nein, nein.[16] Это — Адам!

Зевальд. Adam! Adam![17] (Жмет руку Адаму.)

Дараган. Где Ева? Где хромой?

Адам. Ты опоздал, и все не выдержали и ушли, а я остался один.

Дараган. И Ефросимов?