Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

• Название: Симон Визенталь. Жизнь и легенды
• Автор: Том Сегев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1338-9

Видный израильский журналист, автор книг, посвященных еврейской истории, Том Сегев написал фундаментальную биографию легендарного «охотника за нацистами» Симона Визенталя, который пережил Катастрофу и посвятил многие десятилетия своей долгой жизни разоблачению нацистских военных преступников, скрывавшихся от правосудия в разных странах мира. В основе труда Сегева лежат тысячи изученных им документов из частных источников и многочисленных архивов, включая архивы американских, польских, немецких и израильских секретных служб. Достоянием читателя становятся интригующие тайны жизни и работы Визенталя, его роль в поимке Адольфа Эйхмана, странная дружба с бывшим министром в правительстве Гитлера Альбертом Шпеером, соперничество с нобелевским лауреатом Эли Визелем и многое другое.

---

Много лет спустя Ковнер писал Авидову: «Похоже, мы рисковали жизнью из-за ничего не значащих вещей. Значимость им придавала только наша готовность жертвовать собой». Примерно так же относились к мести и в еврейской Палестине. Один тамошний журналист писал, что в принципе месть – такое же основополагающее чувство, как страх, радость, голод и жажда, но при этом «европейский и еврейский моральный кодексы рассматривают месть как низменный инстинкт, который следует из своего сердца выкорчевывать». Приемлемой реакцией на нацистские преступления, вторила ему газета «Гаарец», должна быть не месть, а «полное и справедливое наказание на основании приговора суда».

Этой же точки зрения придерживался и Визенталь. Свою автобиографию он назвал «Суд, а не месть», а через некоторое время после войны на конгрессе жертв Холокоста в Париже сказал, что арест военных преступников и суд над ними являются главной моральной компенсацией, которую заслуживают евреи. «Нельзя, – считал он, – давать нацистам повод говорить, что евреи не лучше их самих».

Книга израильского историка Михаэля Бар-Зоара о мстителях вызвала у Визенталя гнев. Он утверждал, что все в ней написанное – неправда, включая и историю о том, как товарищи Ковнера отравили хлеб, которым кормили пленных эсэсовцев. По словам Визенталя, на самом деле попытку отравления предприняли двое работников лагерной кухни, ни один из которых евреем не был: они отравили суп, и никто при этом не пострадал. Визенталь опасался, что публикация подобных историй может повредить еврейским интересам, и посол Израиля в Вене был с ним согласен. Одна крайне правая западногерманская газета, докладывал он, уже успела об этой сенсации раструбить.

Тем временем Манус Диамант продолжал втираться в доверие к подружкам Эйхмана, однако выяснить его местонахождение ему никак не удавалось. Визенталь же, со своей стороны, собирал каждую крупицу информации об Эйхмане, которую только мог найти. На сионистском конгрессе, состоявшемся в 1946 году в Базеле, он познакомился с Режё Кастнером, и тот рассказал ему о своих встречах с Эйхманом. Кастнер сказал, что благодаря контактам с Эйхманом ему удалось спасти жизни тысяч евреев, и Визенталь ему поверил.

Тадек Фридман все еще жил в Вене, и папка Эйхмана в его Центре документации распухала все больше и больше, в том числе благодаря информации, раздобытой в Нюрнберге Визенталем. Визенталю удалось поговорить там с нацистским преступником Германом Круми, и он спросил его, где находится Эйхман. Круми сказал, что в Египте или Палестине. В мае 1948 года Визенталь также узнал, что какое-то время Эйхман содержался в американском лагере военнопленных, но назвался там «Экманом» и сумел сбежать.

Незадолго до провозглашения Государства Израиль большинство эмиссаров, приехавших в Австрию из еврейской Палестины, вернулись домой. В июле 1947 года уехал и Артур Пьер. «Те же, кто приехали вместо него, – пишет Визенталь, – занимались совсем другими делами, и, как мне кажется, не слишком горели желанием ловить военных преступников». Похоже, только он и Тадек Фридман все еще продолжали интересоваться Эйхманом. «Эйхман – это моя страсть», – писал Визенталь в еженедельнике евреев-выходцев из Германии «Ауфбау», издававшемся в Нью-Йорке. Тем временем он продолжал следить за Вероникой Либль-Эйхман, жившей в Альтаусзее, и время от времени даже ездил туда сам.

2. Ночь в снегу (версия первая)

Деревня Альтаусзее расположена в самом сердце Австрии, примерно в пяти километрах к северу от города Бад-Аусзее. И деревню, и город окружают величественные горы и зеркальные озера. Желтоватые каменные дома, излучающие буржуазную респектабельность, перемежаются с деревянными домиками под черепичными крышами. Местные жители до сих пор рассказывают историю о том, как эрцгерцог Иоганн завоевал сердце дочери местного начальника почты, а та, в свою очередь, пленила его. В тамошних гостиницах сохранились гостевые книги, из которых явствует, что когда-то здесь любил проводить время известный писатель Гуго фон Гофмансталь, сочинивший либретто для нескольких опер Рихарда Штрауса и ставший одним из основателей музыкального фестиваля в близлежащем Зальцбурге. Приезжали туда из Вены также писатели-евреи: Артур Шницлер, Якоб, Вассерман и Герман Брох. Часто бывала там и семья Теодора Герцля, любившего кататься по окрестностям на велосипеде. «Чистый воздух Аусзее, – пишет местный историк, – несомненно, повлиял на ход мыслей основателя политического сионизма». А одна лесная тропинка названа в честь еще одного тамошнего гостя, Зигмунда Фрейда.

После войны в Альтаусзее осело несколько бывших высокопоставленных нацистских функционеров, ранее приезжавших туда с семьями на отдых.

В 1947 году по инциативе Визенталя полиция решила произвести обыск в доме супруги Эйхмана, проживавшей в Альтаусзее на улице Фишерндорф, дом 8, однако полицейские по ошибке пришли в дом № 38 и нашли там другого нацистского преступника, Антона Бургера. В одном из ежегодных отчетов о своей деятельности Визенталь пишет, что он тоже принимал участие в этой операции и лично сопровождал Бургера в американский лагерь военнопленных. Бургер числился в штате сотрудников Эйхмана, был его представителем в Греции и несколько месяцев исполнял обязанности коменданта концлагеря Терезиенштадт.

Когда выяснилось, что полицейские ошиблись, они отправились в дом № 8, но Вероника Либль-Эйхман заявила, что в марте 1945 года с мужем развелась и с тех пор его не видела.

В конце 1947 года Визенталю стало известно, что жена Эйхмана обратилась в окружной суд города Бад-Ишль с просьбой признать мужа умершим «во имя благополучия ее детей». В те дни так поступали многие женщины, желавшие получить пособие своих мужей или снова выйти замуж, и суды были, естественно, склонны подобные просьбы удовлетворять. «Мне было ясно, что это значит, – писал Визенталь. – Если Эйхмана признают умершим, его имя будет исключено из списков разыскиваемых преступников и его поиски официально прекратятся». Один из сотрудников американской разведки поговорил с судьей и узнал от него, что человек по имени Карл Лукас, проживавший в Праге, дал показания под клятвой, что лично видел, как Эйхмана застрелили. Тем не менее по просьбе американца судья согласился отложить принятие решения. Тем временем Визенталь связался с еврейской общиной Праги и выяснил, что Лукас женат на сестре Вероники Либль-Эйхман. В результате просьба объявить Эйхмана умершим была отклонена. Впоследствии Визенталь говорил, что это было самым большим его вкладом в поимку Эйхмана. «Если бы тот был объявлен мертвым, – пишет он, – нам бы не удалось найти его никогда. Любая неудача в процессе его поисков еще больше убеждала бы нас, что он мертв». Одна такая неудача не давала Визенталю покоя до конца его дней – настолько велик был его гнев и настолько жгучим мучивший его стыд.

По его словам, это случилось в конце 1949 года. 20 декабря, пишет Визенталь, к нему пришел высокопоставленный офицер австрийской полиции. На следующий день он пришел снова и сообщил, что Эйхман собирается отпраздновать новогоднюю ночь в Альтаусзее, в кругу семьи. «Вот мы его по этому случаю и поймаем», – сказал полицейский и пригласил Визенталя принять участие в операции. 31 декабря у Визенталя был день рождения. «Пожелать себе более подходящего подарка было трудно», – пишет он. Договорились встретиться 28 декабря. «Эта неделя, – рассказывает Визенталь, – показалась мне такой длинной, что я никогда ее не забуду. Я вспомнил, как полгода тому назад, когда я был в Израиле, на улицах Тель-Авива и Иерусалима плакали толпы людей, вспомнил прах наших святых… и вспомнил, как мне привиделся Эйхман, которого в наручниках привозят в Израиль. Наконец-то моя мечта исполнится…»

В то время Визенталь тесно сотрудничал с представителем Израиля в Зальцбурге Куртом Левином. Передавая Левину по его просьбе какие-то фотографии, он сообщил ему, что есть надежда вскоре захватить Эйхмана. «Вы неисправимый оптимист», – то ли в шутку, то ли всерьез сказал израильский дипломат. Визенталь ответил, что только оптимизм помог ему выжить в концлагерях.

За несколько дней до операции к Визенталю пришел гость из Израиля. Визенталь говорит, что израильтяне бывали у него не раз: расспрашивали о методах его работы, просматривали картотеку военных преступников, листали документы – но кем эти израильтяне были, не уточняет.

Гость, пришедший накануне операции в Альтаусзее, был по-юношески пылким черноволосым молодым человеком среднего роста с горящими глазами. По словам Визенталя, он бравировал тем, что был израильтянином, рассказывал, что участвовал в Войне за независимость и проявил себя храбрым солдатом. Говорил он об этом много и с гордостью. «Причем рассказчиком он был отменным, – пишет Визенталь, – и своими реалистическими описаниями ему удалось нас всех увлечь».