Пол Андерсон - Галльские ведьмы

• Название: Галльские ведьмы
• Автор: Пол Андерсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-015016-4

Власть Империи велика — и воины ее железным шагом идут все дальше и дальше, к последним пределам мира, от царства — к царству.

Закон Империи незыблем — и подчиниться ему должны все. Даже обитатели города, о котором не известно ничего, кроме прекрасных и страшных легенд. Обитатели Иса — магического Города девяти королев, девяти колдуний, владеющих огромной Силой и тайной властью…

---

Как было принято, при трактире имелась площадка для воинских лагерей. Разместив солдат и приказав готовить ужин, Грациллоний направился в трактир. Положение префекта, вызванного к императору, требовало, чтобы он, в отличие от простых легионеров, остановился под крышей.

На пороге трактира стоял человек, внимательно наблюдавший за действиями легионеров. Когда Грациллоний подошел ближе, человек поднял руку и сказал:

— Приветствую тебя, сын мой. Да пребудет с тобой Господь. — Он говорил на латыни, с диковинным акцентом, совсем непохожим на галльский, хотя, как не замедлило выясниться, не пренебрегал в своей речи галльскими оборотами.

Грациллоний остановился. Его положение также требовало, чтобы он вежливо и с достоинством отвечал всякому встречному, сколь бы незначительным на вид тот ни казался. Человек на крыльце не производил дурного впечатления: держался он не подобострастно, говорил приветливо и взгляда не отводил.

— И тебе привет, дядюшка, — центурион воспользовался привычным армейским обращением к пожилому человеку, не обремененному сколько-нибудь известными заслугами перед государством.

Незнакомец улыбнулся.

— Ты пробудил во мне воспоминания. Когда-то я тоже носил меч… Позволь поздравить тебя с выучкой твоих солдат. Такое нынче редко увидишь. Где они, легионеры прежних дней?..

— Спасибо, — Грациллоний повнимательнее присмотрелся к собеседнику.

В годах, но сложен крепко, хоть и худ почти до изможденности. Плечи широкие, ногу ставит не по-стариковски твердо; лицо бледное, черты острые, во рту не хватает нескольких зубов, а взгляд пронзительный, словно проникающий в самое сердце.

Кто бы это мог быть? С какой стати человеку образованному, к которым, несомненно, относился незнакомец, облачаться в грубую хламиду, достойную разве что раба, подпоясанную простой веревкой, видневшейся из-под поношенного плаща? Сандалии незнакомца свидетельствовали, что он прошел немало миль. Неужели аристократ, обедневший настолько, что впал в бродяжничество? Вряд ли; тогда бы он хоть немного заботился о гигиене, благо общественные бани, не говоря уж о ручьях и озерах, имелись в достатке. Да, руки у незнакомца были чистые, зато пахло от него… Так пахнет от тех, кто много дней проводит на воздухе, не меняя одежд. Брился он, по-видимому, нечасто — щеки и подбородок покрывала обильная седая щетина. Грязные спутанные волосы окружали обширную лысину.

— Полагаю, ты хотел осмотреть дом? — спросил незнакомец. — Проходи же.

Центурион продолжал стоять.

— Ты здесь живешь? — Незнакомец снова улыбнулся.

— Я бы предпочел Божий полог или кров бедняка, однако, — он пожал плечами, — епископу такая роскошь, увы, не позволительна.

Грациллоний так и замер, гадая, не ослышался ли он. Помнится, Араторий, освобожденный багаудами, выглядел потрепанным, но по одеянию в нем без труда можно было признать сановника церкви; едва добрались до Юлиомагуса, он не преминул принять ванну и привести себя в порядок.

— Епископу?

— Недостойный раб Божий, Мартин, епископ Кесародуна Турона, к твоим услугам. А как зовут тебя, сын мой?

Грациллоний назвался, упомянув свой чин и легион. Он никак не мог прийти в себя от изумления. Голова шла кругом.

— Далеко ты забрался. Думаю, нам найдется, о чем поговорить. Заходи же, — Мартин взял его за локоть и потянул внутрь.

Переодеваясь в отведенной ему комнате, Грациллоний размышлял. Он совсем недавно услыхал о епископе Мартине, но слухов этих вполне хватило, чтобы заинтриговать центуриона.

В долине Лигера он обратил внимание на то, что многочисленные языческие святилища, совсем недавно украшавшие местность, либо исчезли без следа, либо превратились в груды обломков. Время от времени по дороге попадались пни — останки свежесрубленных священных деревьев, а у источников и на вершинах холмов стояли вместо алтарей кособокие хижины. Грациллоний принялся расспрашивать местных жителей о причинах таких перемен и узнал, что епископ Турона во главе отряда монахов несколько лет разъезжал по округе, не только обращая население в свою веру, но и уничтожая любые признаки поклонения древним божествам.

— Истинный христианин! — вскричал, помнится, юный Будик. Ему, ревностному приверженцу Христа, было радостно сознавать, что его вера наконец-то вышла за городские стены.

— Да уж, — пробормотал тогда Грациллоний. — Интересно, что говорит народ?

Мартин вполне мог действовать подобным образом, имея за спиной всю мощь империи. В конце концов, поклоняясь Митре, сам Грациллоний формально нарушал закон. Всякому язычнику, поднявшему руку на христианского священника, были уготованы страшные кары. Впрочем, сельские жители предпочитали иные способы. Уж Грациллоний-то знал, насколько они бывают упрямы и строптивы.

Тем не менее, если верить слухам, Мартин взял над ними верх. Грациллоний не знал, можно ли верить историям о чудесах, якобы совершенных епископом. Говорили, что он молитвами и наложением рук исцелял хворых, увечных и слепых, что однажды он даже вернул к жизни умершего мальчика. Еще говорили, что он как-то потребовал срубить подгнивший дуб — и встал на том месте, куда должна была упасть крона; когда дерево начало валиться, он поднял руку — и дуб перевернулся и упал в противоположную сторону, вследствие чего множество наблюдавших за этим событием людей обратились в христианство. Что ж, бывает, галликены и не такое вытворяли…

Скорее всего, дело не в вере, а в самом Мартине. Епископ был суров — и неприхотлив в быту. Он жил за городом, в компании людей, которых привела к нему его репутация. Большую часть суток они проводили в молитвах и размышлениях. Проповедуя, Мартин никогда не улещивал и никогда не угрожал. Он говорил с простыми людьми на их языке, тихо и дружелюбно, и порой позволял себе шутки. Рассказывали, что он со своими присными поджег кельтское святилище, но когда пламя готово было перекинуться на стоявший по соседству жилой дом, епископ лично возглавил тушение пожара.

По слухам, он не рвался к власти и должность епископа получил совершенно случайно, вопреки собственному желанию, подчиняясь воле толпы почитателей, буквально заставившей его согласиться. Таким вот образом он во второй раз в жизни стал служить государству. Первый случай относился к его юным годам: еще мальчишкой он бежал из родной Паннонии, от отца-язычника, и записался в армию, в которой честно прослужил положенные двадцать пять лет, прежде чем посвятить себя своему Богу. Послушник, отшельник, монах — казалось, его Бог нарочно испытывает Мартина, уготавливая ему все новые испытания.

Он с честью выдержал все, выдержал и победил. Или это не столько его победа, сколько нежелание народа поклоняться прежним богам? Люди разуверились в своих прежних покровителях. Грациллонию вспомнились слова Форсквилис…

Он вышел в общий зал, как раз когда стали подавать ужин. Мартин сидел за столом вместе со своими спутниками — четырьмя моложавыми священниками с тонзурами на головах. Епископ устроился на колченогом стульчике, тарелку он держал на коленях. Еда была скромной: овощи, зелень и несколько кусочков сушеной рыбы. Принятию пищи предшествовали молитвы, за едой один из братии, очевидно, постившийся, читал Евангелие. Грациллоний молча съел свою куда более сытную порцию.

После ужина Мартин поманил его к себе, указал на скамейку и проговорил:

— Что ж, центурион, не соблаговолишь ли поведать нам о своих делах? Ты многое, должно быть, повидал на своем веку…

Епископ пришелся Грациллонию по нраву, однако центурион отчаянно боролся с зародившейся в нем приязнью. Впрочем, борьба, похоже, была тщетной.

— Я направляюсь по государственному делу. Меня вызвал император.

— Я так и подумал. А мы уже повидались с ним и теперь возвращаемся домой. По-моему, мы можем помочь друг другу.

— То есть?

— Я расскажу, чего ты можешь ожидать при дворе. Там случилась распря, и весьма жестокая. Даст Бог, скоро все уляжется, однако тебе следует избегать кое-каких тем в беседах. А мне бы очень хотелось узнать, как обстоят дела в Арморике — и в Исе.

Грациллоний вздрогнул.

— Это же очевидно! — рассмеялся Мартин. — В Тревероруме я краем уха слышал, что туда вызван префект из таинственного города. Кем еще можешь быть ты, назвавшийся центурионом британского легиона? Итак, налей себе этого замечательного вина и поведай нам свою историю.

Грациллоний последовал его совету; хотя и сам Мартин, и его спутники пили простую воду, в них чувствовалось здоровое веселье людей, сваливших с плеч тяжкую работу. Ожидая, пока принесут вино, центурион призадумался.

Что можно рассказать без опаски? В докладах императору он нарочно опускал многие подробности, прежде всего связанные с религией и колдовством. По дороге он многажды репетировал свою речь, представлял, как будет отвечать на различные каверзные вопросы. Нет, обманывать своего императора он не собирался. Но навлекать на себя вельможный гнев и опалу тоже не стремился.