Себастьян Хаффнер - В тени истории

• Название: В тени истории
• Автор: Себастьян Хаффнер
• Издательство: Deutscher Taschenbuch Verlag (dtv)
• Жанр: История
• Год: 1987
• ISBN: 3-423-10805-3

В этой книге представлены двадцать пять статей Себастьяна Хаффнера, написанных в промежутке времени за двадцать лет. Для русскоязычного читателя будет весьма интересно познакомиться как с малоизвестными для нас фактами истории, так и с взглядами и суждениями о них выдающегося немецкого публициста — как всегда, неожиданными и оригинальными. В "Исторических размышлениях" он обращается к истории Пруссии и Парижской Коммуны, к основанию Германского рейха Бисмарком и к захвату власти Гитлером. Он размышляет о роли в современной жизни Западной Римской империи, причем между периодом её упадка и нынешней Европой Хаффнер усматривает удручающие параллели: "Материальное благосостояние и цивилизация стремительно приходят в упадок, если угасает его духовная сущность. То, за что не готовы сражаться, то теряют". В "Биографических эскизах" он рисует портреты Ленина и Мао, Черчилля, Штреземанна и Аденауэра, и приходит при этом к не всегда удобным выводам. И он представляет "Гражданские размышления" об индустриальной революции, о прогрессе, а также о сегодняшней роли мужчины.

Даже если Вы не согласитесь с точкой зрения автора — все равно нельзя не оценить глубину и оригинальность его суждений по самым различным вопросам.

---

Король еще в течение недели оказывал упорное сопротивление, которое в заключение приняло такую форму, что он отвергает титул «Германский Кайзер» и потребовал, чтобы его титуловали «Кайзером Германии» — причём он должно быть уверен, что выраженное ему тем самым прямое территориальное верховенство не будет признано его соправителями. Бисмарк, который вовсе не ожидал такого сопротивления с этой стороны, писал своей жене: «Несколько раз… у меня было настоятельное желание превратиться в бомбу и взорваться, чтобы всё здание превратилось в развалины. Неизбежные дела утомляют немало, но ненужные отравляют существование».

Еще в дни перед назначенным на 18 января 1871 года торжественным провозглашением кайзера сопротивление короля не было сломлено, и казалось, что в последний момент всё находится под угрозой срыва. Великий герцог Баденский, который сломил сопротивление, в конце концов обошёл трудность тем, что он предложил титул не «Германский Кайзер», и не «Кайзер Германии», а титул «Кайзер Вильгельм Победоносный».

Для провозглашения кайзера был декорирован Зеркальный Зал Версальского дворца (служивший иначе в качестве лазарета). Это событие было увековечено художником Антоном фон Вернером в известной картине (которая, как мы теперь знаем, не совсем точно воспроизводит провозглашение, эскизы к картине тут точнее). Кронпринц пригласил его по телеграфу: «Вы будете здесь свидетелем неких достойных Вашей кисти событий, если Вы сможете прибыть сюда до 18 января»). Провозглашение кайзера долгое время праздновалось в Германии как «День основания Рейха». В действительности 18 января не было днём основания рейха. После договоров с южно–немецкими государствами Германский Рейх вступил в силу 1 января 1871 года. Ратификация договора с Баварией произошла затем лишь 21 января, а органы нового рейха начали свою деятельность лишь в марте 1871 года. Начало существования Германского Рейха столь же сложно датировать точно, как и его конец. Во всяком случае, оно не произошло 18 января.

Празднование было назначено на 18 января, поскольку это был день коронации первого прусского короля в 1701 году; оно представляло своего рода уступку прусским чувствам нового кайзера и приняло вид, как выразился один из участников события, «своего рода домашнего молебна» духовно–милитаристского характера. Его центральным событием была проповедь берлинского придворного проповедника и дивизионного священника Рогге; «бестактная речь, полная прусского самообожания», как после заметил кронпринц Алберт Саксонский. Бисмарк тоже слушал её с досадой: «Не раз во время этой проповеди приходила мне в голову мысль, почему я терпеть не могу этого попа? Любое слово в тронной речи должно прежде обсуждаться, а этот поп говорит все, что взбредёт ему в голову».

И в остальном 18 января вовсе не царило хорошее настроение. Собравшиеся князья приветствовали одного из них, Георга Альберта фон Шварцбург — Рудольштадт, с горьким сарказмом: «Приветствуем тебя, тоже как вассала!» Короля Людвига Баварского на провозглашении кайзера не было. Его брат Отто, который представлял его, писал ему после: «Ах, Людвиг, я вовсе не смогу тебе описать, сколь бесконечно горестно и болезненно было у меня на душе во время той церемонии, как каждая фаза внутри меня вызывала внутреннее отторжение и возмущение против всего того, что я наблюдал… Всё столь холодно, столь величественно, столь блистательно, столь хвастливо и кичливо — и бессердечно и пусто… В конце концов выбрались сквозь эту толпу назад и из зала. Мне было так тесно и пошло в этом зале, лишь на свежем воздухе я смог снова вздохнуть полной грудью. Так что и это прошло».

Новый кайзер был не менее несчастен. Он писал своей жене: «Только что я вернулся из замка после исполненного акта провозглашения кайзера! Я не могу тебе рассказать, в сколь мрачном настроении я был в эти последние дни, частично вследствие высокой ответственности, которую я отныне взял на себя, частью и прежде всего от той боли, с которой я вижу вытеснение своего прусского титула! На вчерашней встрече с Фрицем, Бисмарком и Шляйницем я был под конец столь мрачен, что собирался уйти в отставку и передать всё Фрицу!»

Старый король не столь уж неправ был со своей болью, «видеть вытеснение прусского титула». Когда сегодня смотрят на те события, то можно в том, что тогда происходило, в действительности отчётливо распознать начало конца Пруссии: она всё более и более растворялась в рейхе и в конце концов закончила своё существование вместе с ним. (Что примечательно: Пруссии больше нет, но Бавария все еще существует).

Что же до самого бисмарковского рейха, то вначале в сознании немецкого народа он был неслыханным успехом; почти половину столетия он считался как нечто вроде естественной формы немецкого единства и предопределённым «Happy — End» германской истории. Он не был таковым. Это было искусственное образование, и в том виде, как он был основан в 1870–1871 гг., он выказывал мало признаков долговечности. Он существовал лишь примерно три четверти столетия, в это короткое время дважды коренным образом изменял свою форму и сегодня уступил место другим формам германской государственности. В этом не было, как говорили прежде, благословения свыше.

Сегодня основание Бисмарком рейха — это история, далёкая история. Государственные и общественные силы, которые действовали в нём, так же принадлежат к прошлому, как и сам рейх. Возможно, за одним исключением: определённое немецкое национальное чувство существует и сегодня, если даже ему и не уготовано кажущееся воплощение в определённой форме, как это было в 1871 году для действительно живого национального движения. Однако это национальное чувство не связано ни с какими желаниями реставрации. К Германскому Рейху нет обратной дороги. «Желаемое восстановление национального единства немецкого народа», — полагает хроникер основания рейха Эрнст Дойерляйн, — «не означает установления снова Германского Рейха. Воссоединённая Германия будет иметь с Германским Рейхом, каким он был создан в 1870–1871 гг., ещё меньше общего, чем тот имел с распущенной в 1806 году Священной Римской Империей Германской Нации».

(1971)

День Седана

Это не случайность, то, что немцы в обеих мировых войнах снова и снова выигрывали битвы, но проигрывали войны.

1‑го и 2‑го сентября 1870 года стотысячная французская армия, при которой также находился император Наполеон III, была окружена двумя немецкими армиями между небольшой крепостью Седан и бельгийской границей, загнана в тесное пространство и после отчаянных и напрасных попыток прорыва была принуждена к капитуляции. С точки зрения военной истории битва при Седане интересна и сегодня как ранний образец боёв на окружение, которые позже сыграли столь значительную роль в стратегии обеих мировых войн, в особенности Второй мировой войны. В политической истории битва при Седане также являет собой важное событие, что сегодня ясно видно, хотя тогда любой, кто придал бы ей это значение, вероятно, был бы осмеян.

Для Европы Седан был началом конца монархий. Пленение Наполеона III под Седаном привело не только к личному свержению тогдашнего императора французов, но также и совершенно непосредственно, в определённой степени как само собой разумеющееся, к концу династии Бонапартов. Императорство Бонапартов, однако, представляло собой в послереволюционной Франции последнюю повторную попытку ещё раз сделать жизнеспособной монархическую форму государственного устройства в модернизированной версии. Французская республика, которая была провозглашена 4 сентября 1870 года как непосредственное следствие битвы при Седане, оказалась, несмотря на все перемены своих конституций, непоколебимой и окончательной. И Петэн, и де Голль не потрясали более республиканскую форму правления, не осмеливались потрясать. И эта французская республика увлекла за собой всю Европу. Сегодня Европа состоит преимущественно из республик.

Там, где ещё существует монархия, она имеет почтенно музейный, почти мумифицированный характер, и она получила значение своего рода курьёза, а там, где она упразднена, она более не будет возвращена; это чувствует каждый. Быстрой кончине в последние сто лет этого тысячелетнего политического института уделяют совершенно недостаточно внимания. Возможно, надо было бы исследовать исторические причины глубокого изменение сознания, которое в этом выразилось. Однако как бы там ни было: Франция была провозвестником этого поразительного исторического процесса. Здесь процесс «республика против монархии» проводился раньше всего и основательнее всего, в течение почти восьмидесяти лет. И битвой при Седане он был окончательно разрешён — решение, которое в прошедшее с той поры столетие оказалось предварительным решением для всей Европы.