Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

• Название: Последний бой майора Петтигрю
• Автор: Хелен Саймонсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077991-8

Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную.

---

— Жаль, что не пришлось познакомиться с вашей милой женой, — сказала миссис Али, передавая майору чашку.

— Да, ее нет вот уже шесть лет, — сказал он. — Странно: это как будто произошло только что и в то же время целую вечность назад.

— Да, это совершенно непостижимо, — ответила она. Ее четкое произношение, которого так не хватало многим его соседям, напоминало майору чистый звон хорошо настроенного колокольчика.

— Порой мне кажется, что муж совсем рядом со мной, как вы сейчас, а иногда я словно одна во всей Вселенной, — добавила она.

— У вас есть ваша семья.

— Да, у меня довольно большая семья, — при этих словах ее голос словно стал звучать немного суше. — Но ведь это совсем не то, что глубинная связь между супругами.

— Вы прекрасно это сформулировали, — сказал майор.

Они пили чай, и он с удивлением подумал, что миссис Али, вырванная из контекста своего магазина и помещенная в неожиданную обстановку его гостиной, вдруг оказалась глубоко понимающей женщиной.

— Насчет халата, — сказал он.

— Халата?

— Ну, этой вещи, в которую я был одет, — он кивнул в сторону халата, теперь лежащего в корзине с журналами «Нэшнл джеографикс». — Моя жена любила возиться по хозяйству в этом халате. Иногда я, как бы сказать…

— У меня есть старый твидовый пиджак, который муж раньше носил, — мягко сказала она. — Иногда я надеваю его и брожу по саду. А иногда я беру в рот его трубку, чтобы ощутить горечь его табака.

Она слегка покраснела и опустила свои темные глаза, словно почувствовала, что сказала слишком много. Майор заметил, какая у нее гладкая кожа, какое выразительное лицо.

— У меня тоже остались некоторые вещи жены, — сказал он. — Прошло уже шесть лет, и я не знаю, пахнут ли еще они ее духами или мне просто кажется.

Он хотел рассказать ей, как иногда открывает шкаф, чтобы зарыться лицом в ее жакеты и шифоновые блузки. Миссис Али посмотрела на него, и, глядя в ее глаза с тяжелыми веками, он подумал, что, наверное, она сейчас тоже вспоминает что-то подобное.

— Вы готовы выпить еще чаю? — спросила она* и протянула руку за его чашкой.

Когда миссис Али ушла, извинившись за вторжение в его дом — он в ответ извинялся за то, что доставил ей хлопоты, — майор вновь натянул халат и отправился в чуланчик за кухней, чтобы завершить чистку ружья. Он чувствовал, что голова словно стянута обручем, а в горле слегка жжет. Это была тупая боль горя, каким оно бывает в реальности — скорее несварение, чем истинная страсть.

Рядом со свечой грелась фарфоровая чашечка с минеральным маслом. Он погрузил пальцы в горячее масло и начал втирать его в гладкую ореховую поверхность ружейного ложа. Это занятие успокоило его, и горе начало стихать, уступая место крохотным росткам любопытства.

Миссис Али была, судя по всему, образованной, культурной женщиной. Нэнси тоже принадлежала к этому редкому роду людей — она любила свои книги и камерные концерты в деревенских церквях. Но она оставила его в одиночестве терпеть грубоватое участие окружающих его женщин. Эти женщины любили поговорить на охотничьем балу о лошадях и ружьях и с наслаждением судачили о неблагонадежных молодых мамашах из муниципальных коттеджей, по вине одной из которых сорвалось заседание сельского клуба. Миссис Али больше походила на Нэнси. Она была бабочкой среди суетливых голубей. Он признался самому себе, что хотел бы снова увидеть миссис Али за пределами магазина, и задумался, является ли это доказательством того, что он еще не так закостенел, как предполагают его шестьдесят восемь лет и ограниченные возможности сельской жизни.

Взбодрившись этой мыслью, майор решил, что в состоянии теперь позвонить в Лондон своему сыну, Роджеру. Он вытер пальцы о мягкую желтую тряпочку и уставился на бесчисленные хромированные кнопки и жидкокристаллический дисплей беспроводного телефона, который подарил ему Роджер. Как сказал сын, скорость набора и функция голосовой активации делают этот телефон особенно удобным для старшего поколения. Майор Петтигрю не был согласен ни с предполагаемым удобством использования телефона, ни с подобной характеристикой своего возраста. Существовала раздражающая традиция, согласно которой, стоило детям вылететь из гнезда и обзавестись собственным жильем — в случае Роджера сверкающим пентхаусом в черно-медных тонах с видом на Темзу рядом с Патни, — как они решали, что родители их впали в беспомощную дряхлость, и принимались ожидать их смерти или, по крайней мере, пытались нанять им сиделку. Очень по-спартански, подумал майор.

Масляным пальцем майор нажал на кнопку с надписью «1 — Роджер Петтигрю, вице-президент, Челси-Партнерс», сделанную крупным детским почерком самого Роджера. Фирма Роджера занимала два этажа в стеклянном небоскребе в Докленде; и, слушая металлические гудки, майор представлял себе Роджера, сидящего в неприятно стерильном отсеке перед батареей компьютерных мониторов и пачкой бумаг, для которых высокооплачиваемый дизайнер не предусмотрел ящиков.

Роджеру уже сообщили.

— Джемайма взяла на себя звонки. Она в истерике, но тем не менее звонит всем и каждому.

— Легче, когда есть дело, — предположил майор.

— Скорее упивается ролью осиротевшей дочери, — сказал Роджер. — Не очень натурально, конечно, но они ведь все такие.

Его голос звучал приглушенно, и майор предположил, что он опять ест на рабочем месте.

— Прекрати, Роджер, — сказал он твердо.

В самом деле, его сын становится таким же несносным, как Марджори. Столица нынче переполнена бестактными высокомерными юношами, и Роджер к тридцати годам стал проявлять некоторые признаки того, что попал под их влияние.

— Извини, пап. Мне очень жаль дядю Берти. — Пауза. — Я все время вспоминаю, как он принес мне модель самолета для сборки, когда у меня была ветрянка. Он весь день со мной просидел, клеил эти крохотные детальки.

— А я помню, как ты на следующий день разбил самолетик об окно, хотя тебе запретили запускать его дома.

— Да, а ты бросил его в печку.

— Он разлетелся на куски. Зачем выкидывать дерево?

Это было привычное воспоминание, которое часто всплывало на семейных сборищах. Иногда все смеялись, а иногда историю рассказывали в назидание непослушному сыну Джемаймы. Сегодня между строк проскальзывал легкий укор.

— Ты приедешь вечером? — спросил майор.

— Нет, я приеду поездом. Слушай, пап, не жди меня. Я могу и застрять.

— Застрять?

— Я по уши в делах. Тут полный бардак. Два миллиарда долларов, закупка облигаций, и клиент жутко нервничает. То есть дай мне знать, когда дата будет назначена, и я помечу ее у себя в календаре как особенно важную, но сам понимаешь…

Майор мимоходом задумался, как обычно сын помечает его у себя в календаре. Он вообразил себя с приклеенной желтой бумажкой для заметок — возможно, на ней было написано «важно, но не срочно».

Похороны назначили на четверг.

— Так всем удобнее, — сказала Марджори во время их второго разговора. — У Джемаймы по понедельникам и средам занятия, а у меня во вторник турнир по бриджу.

— Берти не хотел бы, чтобы ты бросила бридж, — заметил майор и услышал в своем голосе ядовитые нотки.

Марджори наверняка назначила время похорон, сообразуясь со своим походом в салон красоты, чтобы ей заново уложили волосы жесткой волной и затонировали или залакировали кожу — или что там надо сделать с лицом, чтобы кожа казалась туго натянутой?

— А почему не в пятницу? — спросил майор. Он только что записался к доктору на четверг. Секретарша в приемной очень сочувственно отнеслась к его объяснениям и тут же передвинула на пятницу ребенка с астмой, чтобы освободить время для ЭКГ майора. Ему не хотелось все отменять.

— У викария заседание «Проблемных подростков».

— Я так понимаю, что проблемы у подростков бывают каждую неделю, — ядовито сказал майор. — Господи, это же похороны. Пусть хотя бы раз поступятся своими интересами ради других. Это их чему-нибудь научит.

— Директор похоронного бюро сказал, что пятница — слишком праздничный день для похорон.

— О!

Абсурдность этого довода лишила его слов.

— Ну что ж, тогда увидимся в четверг. Около четырех?

— Да. Роджер привезет тебя?

— Нет, он приедет из Лондона на поезде и возьмет такси. Я приеду сам.

— Ты уверен, что можешь сесть за руль? — спросила Марджори.

Ее беспокойство казалось искренним, и майор почувствовал прилив жалости. Конечно, ведь ей теперь тоже одиноко. Раскаявшись в своем гневе, он нежно уверил ее, что в состоянии вести машину.

— А потом приезжай к нам. Съедим что-нибудь немудрящее, выпьем. В семейном кругу.

Переночевать она не предложила. Придется возвращаться домой в темноте. Сочувствие майора мгновенно улетучилось.