Инна Тронина - Постумия

• Название: Постумия
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Русское современное

Весна 2015 года. Стриптиз-танцовщица и «девушка сопровождения» Марианна Ружецкая является ценным агентом полиции в криминальной среде и действует под кличкой «Постумия». Ей поручено сблизиться с торговцем антиквариатом, который работает на «Банду свояков». Главари группировки Семён Зубарев и Валерий Уланов, женатые на сёстрах и имеющие мощную «крышу» являются практически неуязвимыми. К ним ищет подходы не только полиция, но и ФСБ. «Свояки», контролирующие пространство от Урала до Чёрного моря, представляют реальную опасность для государства. «Постумия» входит в секретную спецгруппу, напрямую подчиняющуюся генералу полиции и одновременно её дяде – Всеволоду Грачёву. В разгар смертельно опасной, тяжёлой, кропотливой, и одновременно очень интересной работы, Марианна узнаёт, что беременна от недавно убитого известного политика, с которым встречалась незадолго до трагедии. Вопреки всем доводам разума она решает рожать… Сразу предупреждаю, что далеко не все мнения персонажей совпадают с мнением автора.

---

Да я и сама-то в прошлом веке родилась – в самом конце. И какой-нибудь школьнице две тысячи третьего года рождения кажусь древней старухой. По крайней мере, мой сын Маамун, когда приезжаю к нему в Израиль, именно так со мной и говорит – как с ископаемым. Он весь завешан разнообразными гаджетами, существует исключительно в виртуальном мире. По-моему, он даже не знает, что такое играть с ребятами во дворе.

Маамун Халед-старший, мой бывший супруг, араб с израильским гражданством, имел свой бизнес в Питере. Он торговал шавермой у станции метро «Проспект Просвещения», где мы и познакомились когда-то. Теперь он вместе с несколькими компаньонами разводит в Австралии коров абердин-ангусской породы – на мраморную говядину. Дома почти не бывает – всё время в разъездах. Зато отгрохал собственный дом на берегу Средиземного моря, и отделился от семьи.

И с тамошними властями ладит. По крайней мере, в политику не лезет. Исповедует мирный ислам. Имеет всего одну жену. Конечно, на её месте могла быть я, но как-то не хочется. Жизнь на женской половине, по шариату, до сих пор вспоминаю с ужасом. Пусть купается в роскоши и сотрудничает с израильскими спецслужбами. Его завербовали, когда по недомыслию угодил в тюрьму Моё дело теперь – сторона.

Я на тридцатник себя чувствую – не меньше. Слишком рано узнала взрослую жизнь. С самого моего рождения пошло всё не так. Дяде пришлось нас с братом поднимать после гибели отца, и до сих пор опекать по возможности. Они ведь происходят из адыгейцев, а на Востоке часто так делают.

Конечно, на моей матери дядя не женился. Она была Всеволоду примерно как сестра. И всё мужское воспитание Богдана легко целиком на дядю, у которого и без нас было достаточно хлопот. Два приёмных сына от третьей жены, потом родился общий. Мишка, Михон – так мы его зовем. А дальше, в уже четвёртом браке с Евгенией Вороновой появились Инга и Карина. Вот к ним я сейчас и еду – на Рублёвку. Как там ещё побывать простому человеку? Наверное, Вороновым наши набеги не очень нравятся. Но они молчат – люди культурные.

Персонал в «Стреле», конечно, вышколенный. Только мигни – бросаются выполнять просьбу, хотят услужить. Чай подают буквально с реверансом. По крайней мере, в моём вагоне так. А чтобы хамство какое или мат – даже не представить! У нашей проводницы улыбка вообще голливудская, и ноги от плеч. Ей бы моделью работать, а не по вагону мотаться с тележкой.

Само собой, за стеной у меня сразу начали смотреть кино – как только отъехали от перрона. За стуком колёс, конечно, мало что слышно, но всё равно раздражает. И мозги мои совсем забастовали. А ведь сегодня придётся докладывать дяде свою часть работы по клофелинщикам. Хотя он и так всё знает. Лично вёл меня, контролировал каждый шаг. Хочет приучить к порядку, к дисциплине – чтобы вся дурь из головы вылетела.

Вообще-то формально я в полиции не служу, и Михон тоже. Но генерал Грачёв, похоже, об этом забывает. И покрикивает на нас, как на подчинённых. А, может, с нами он ещё круче – чтобы не заносились из-за высокого родства.

А ведь я – кошка, гуляющая сама по себе. Во всех смыслах – и в сексуальном тоже. Могла ведь и не делиться с полицией тем, что приходится слышать по случаю. Но хочется помочь Богдану, его ребятам. И дяде, разумеется. Он ведь не бросил тогда мою мать, вывел нас в люди. Не считался ни с какими сложностями. И я считаться не стану. В ночных клубах, в ресторанах, в лофтах и в прочих местах скопления продвинутой публики я – глаза и уши генерала Грачёва. «Медовая ловушка», развязывающая языки в постели. Сказать что-либо мне или при мне – всё равно, что сказать ему лично. Ну, если не ему, то Богдану – точно.

Вряд ли они без меня сумели бы так быстро взять клофелинщиков. Это – ребята тёртые, бывалые, сидевшие, рисковые. И сами понимали, на что шли. Долго не удавалось добыть железные доказательства преступлений – чтобы суд их гарантированно принял. Нет, конечно, слухи разные ходили по городу, так ведь их к делу не пришьёшь. И догадки Грачева с Халецким – тоже. Дядя места себе не находил, метался, как зверь в клетке. Очень уж хотел прикрыть эту лавочку.

Я понимала, что смогу помочь. Знала также, что дядя с братом первые об этом не заговорят – слишком всё непристойно. Мне не привыкать к таким приключениям, о чём тоже известно. И интересно – получится ли? Как на это посмотрит дядино начальство, мы не знали. Но, в конце концов, все созрели и поняли, что по-другому не выйдет. И я сыграла роль «трояна», на которую ушло больше года.

Сколько влиятельных господ снюхало кокаин с моей нежной груди, теперь уже и не вспомнить. В этот момент они становились очень раскованными. И говорили такое, чего в здравом уме никогда не выдали бы… «Агент Постумия», то есть я, постепенно входила в доверие. Кончилось тем, что я же давала клофелинщикам советы – по заданию дяди. Не лично, ясное дело, а через своего «папика», который там был не последним человеком.

Не хочу хвастаться, но в постели я способна вить из мужиков не то что верёвки, а целое макраме. «Папику» при этом казалось, что он всё придумал сам. По крайней мере, на меня ни разу не сослался.

Ну, теперь можно и отдохнуть. «Папик» вместе с другими «клофами» в «Крестах». Я только теперь поняла, как он мне надоел со своей дурацкой ревностью. И так я задолбалась с этой публикой, что даже забросила свою любимую «Игру престолов».

Если получится, то прямо сегодня пойду гулять по Москве. Пусть дядюшка хоть лопнет – я тоже человек. Ему помогла по-царски, имею право и о себе подумать. Слава Богу, никаких сцен мне «папик» уже не устроит, а ведь мог бы. Он так и не узнал, что две недели назад, когда он был по делам в Эквадоре, я в Москве оторвалась по полной. И, между прочим, очень хочу повторить приключение – только уже без оглядки и без всяких страхов.

Жаль, что из-за этих «торчков» я не смогла свалить в столицу денька на два пораньше. Никто бы мне этого не позволил – служба есть служба. Но ведь Борис про мои дела не в курсах. Разозлился, наверное, из-за отсрочки, и другую «грелку» нашёл. У него это быстро.

Может, сделать сегодня ему сюрприз? Попытка – не пытка. Отношения у нас сложились хорошие, не напряжённые. С ним вряд ли будет скандал, а вот с «грелкой»… Я ведь просто так не ввалюсь – позвоню сначала. Если у него в койке дама, загляну потом. Борис по-любому сейчас в Москве. В субботу и в воскресенье точно. Ещё не родился мужик, который может забыть меня. Стоит зацепить взгляд, заглянуть в зрачки – и всё, он мой.

«Анапа, чёрные глаза, ты на душе, как тот бальзам!» – напевал мне дядя, когда был в хорошем настроении. Эта песенку обожал его отец, и даже со сцены исполнял при случае. А вот дядя до конца её не помнит. Мы потом даже в Интернете искали – безуспешно. И дядя ругал себя матом за то, что не записал слова.

Почему-то мне казалось, что эти типы, которых увёл сержант, ещё вернутся. Или придёт кто-то другой, чтобы скрасить моё одиночество. Кобели так легко от меня не отстанут. Хотя сейчас я стремительно отъезжаю – как под наркозом. Такое состояние, как сейчас, я называю полным затмением суперлуны.

Брякал стакан на столике, и светился в темноте циферблат электронных часов. Скакали минуты, стучали колёса, и сладко замирало сердце. Москва становилась всё ближе. И мне казалось, что, февральской ночью, над ней восходит солнце. Столько тепла и света было сейчас в моём сердце…

– Что совой о пенёк, что пеньком о сову, но всё равно сове не жить! – говаривал мой «папик» Рахмон Адинаев, находясь в затруднительном положении.

Особенно часто я слышала это от него перед самой облавой. И удивлялась, почему «папик» не бежит к себе в Таджикистан – ведь имеет же такую возможность. И вряд ли подельники осудили бы его за это – каждый спасается, как может. По правде говоря, Рахмон – мужик неплохой. Я даже боялась, что меня после его ареста станет мучить совесть. Ведь видела от него одно только добро. А вот не мучает – и всё! Даже удивительно! Наверное, душа моя окончательно задубела, всецело подчинилась разуму. Агенту без этого нельзя, иначе можно сойти с ума. Они-то меня, если попадусь, точно не пожалеют.

«Папик» мой родился шестьдесят лет назад в Ферганской долине. Его родители там выращивали хлопок, а бабка ткала ковры. Сын решил пойти по стопам предков и поехал в Москву. Там поступил в Тимирязевку, на агрономический факультет. Нацменов тогда принимали вне конкурса. Тем более, в семье, кроме Рахмона, было ещё десять детей. Но он, честно говоря, в снисхождении и не нуждался. Уродился очень способным. Знания хватал на лету, языки учил шутя.

Свидетельствую – по-русски Рахмон говорил без малейшего акцента, и очень тонко чувствовал нюансы. Потому и был сейчас не дворником, а долларовым миллионером. Имел в Афганистане свои плантации опийного мака. По ходу дела выучил английский, даже литовский. Первая жена Рахмона, Агне Дитковските, была родом из Зарасая.