Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-384-0, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Но не помню, чтоб когда–нибудь езда мне была так скучна, досадна и во всем неудачна, как в сие время; н первое было уже то, что я, за прибылою в реке Оке водою, с превеликим трудом чрез ее переправился и чуть было не перепортил всех лошадей своих, взводя на паром оных: так худа и опасна была пристань.

 Далее; как в Серпухове надлежало мне дни два или три пробыть, то, приехав туда, не знал я где пристать; приставали мы в иное время всегда н женском монастыре у старушки, родственницы нашей, Катерины Богдановны; но в сей раз не хотелось мне ее собою отяготить и обеспокоить, но и в другом месив я и не смел стать, боясь, чтоб она за то не осердилась, да и не знал где. Итак, пристал против хотения своего у ней.

 Я не застал старухи дома: у них в монастыре был тогда праздник, Иванов день, и она была в гостях у своей соседки.

 — «Ну, то–то, право хорошо! воскликнули тогда, о сем услышав. Я и позабыл, что сегодня праздник и что не найду никого ни в канцелярии городской, ни в межевой конторе, в которых обоих местах надобно было мне тогда побывать. И зачем это я сегодня сюда поехал? Но так уж и быть, когда переменить того не можно!»

 Повидавшись со старухою, пошел я наперед в канцелярию воеводскую, и не нашел в ней ни собаки: один только часовой со шпагою, да пьяный подьячие, спящий на лавке.

 Видя, что тут выправляться о надобном мне деле и толку искать было не у кого, пошел я далее в межевую контору и думаю, что и там не лучшая будет удача.

 Однако, я в сем мнении очень обманулся, и тут счастье послужило мне уже больше, почти ж все к неудовольствию одному.

 Я застал тут двух подьячих, но из которых один был самый тот, котораго б мне иском искать было надобно, ибо у сего самого и были те писцовыя книги на руках, в которых мне о Калитинской даче справиться надлежало. Обласкавшись с ним, говорю я ему:

 — Не можно ли справиться с писцовою книгою об одной дачке?

 — «Для чего, и извольте! сказал он, и тотчас достал из сундука книгу и приискал мне по алфавиту Калитинскую дачу.

 Но вообразите, сколь велико было изумление и смущение мое, а вкупе досада и неудовольствие мое, когда я тут против всякого чаяния и ожидания увидел, что в помянутой другой половине сельца Калитина написано было не сто, а только сорок четвертей земли дачной! Я обомлел даже от сей неожидаемости и не хотел даже верить глазам своим.

 — «Боже мой! возопил я потом сам в себе: что это такое? и какая ужасная ошибка, по незнанию сего, мною сделана! Теперь вижу я, что все мои хлопоты и труды деланы были тщетно и споры затеваемы и производимы были совсем по пустому. Посему вижу я, что дача наша вообще полная, и что нет в ней никакого недостатка, и вся недостающая земля не у чужих, а по всему видимому у внутренних соседей моих во владении находится. И мне, если хотеть, то у них ее отыскивать надобно и просить для сего на свой кошт землемера; но чего это будет стоить и не обойдется ли она мне в куплю? А к тому ж, Богу известно, каким образом вошла она им во владение, и как никогда у нас с ними ни споров, ни челобитья не было, а владели и мы и они издревле спокойно; то почему знать, не сделано ли было между предками нашими, как ближними между собою родными, какой сделки, или полюбовного между собою раздела и уравнения, а не даром ни от кого не было на них просьбы?»

 Мысль сия казалось мне отчасу вероятнейшею и побудила меня наконец воскликнуть: «А! когда так, то к чему мне нарушать покой праха моих предков и разрушать то, что они сделали и может быть клятвами то утвердили. Нет! нет! да не будет сего никогда! Лучше, хотя со стыдом, откажусь от всех споров и останусь опять при владении прежнем, нежели предприму что–нибудь во вред моим родственникам педальным и почтенным».

 Сим образом говоря сам с собою в мыслях, и тем много досаду и смущение свое уменьшив, сталь я далее выправляться о количестве дачной земли пустоши Ермаковой, ввернувшейся в средину нашей Дворяниновской дачи, принадлежащей соседу моему князю Горчакову, Павлу Ивановичу и при снимании и измерении наших дач само по себе изверившейся.

 Пустошь сия малиною своею н известным уже мне наличным в ней числом земли наводила на меня сумнение, и я боялся, чтоб не было в ней недостатка, и не претерпеть бы нам чего от оной в случае спора от Котовских, а посему и хотелось мне об ней также выправиться.

 Но в какое изумление привела она и меня, когда, приискав ее, увидел я, что в ней надлежало быть земли действительно гораздо больше, нежели сколько по исчислению моему оказалось.

 — «Ахти! говорил я сам в себе: вот и тут беда и открытие неприятное! Но о сем надобно мне помолчать и сокрыть тайну сию в одном своем сердце до поры до времени».

 Получив так мало утехи в межевой конторе, и с опечаленным духом прошел я из оной к воеводе, и какон был знаком и мне был рад, то просидел я у него всю оставшую почти часть того дня.

 Он жаловался мне, что его безвинно сменяют и переводят в Клин, и я изъявлял искреннее о том мое сожаление.

 Наконец. говорю я ему о своем деле и нужде, которая состояла в том, что нельзя ли ему освободить и отдать мне на росписку одного крестьянина моего. попавшемуся по одному бездельному случаю под карауль н содержащемуся в его канцелярии; но он мне сказал, что сего им сделать не можно, а отошлют они его в Кошеру и что там уж его на росписку отдадут и выпустят.

 — «Вот какая беда! и тут неудача! говорил я сам в себе… Но нет, постой, пойду и повидаюсь с Дьяконовым; он мне знаком и дружен, н, будучи секретарем, делает, что хочет. Авось–либо он для меня это сделает».

 Воевода унимать меня ужинать, но я не туда. «Недосуг, батюшка, говорю, есть еще кой–какия нуждицы исправить».

 Итак, распрощавшись с ним и пошел от него, зашел в ряды, купил что было мне надобно и бегом почти побежал на ту сторону за Нару, к Дьяконову, для того, что было уже поздно и мне чтоб успеть приттить в монастырь, прежде нежели запрут оный.

 Но иттить было неблизко, даль такая ужасная, а грязь и топь того больше. Насилу, насилу дошел до него; но не досада ли новая! Сказывают мне, что его дома нет.

 — «Фу, какая пропасть! говорю я. Куда ни сунься, везде неудача! День же такой случись!… но нечего делать, иттить в монастырь и поспешать покуда не заперли, а то и ночевать будет негде».

 Однако я пришел довольно еще рано и нашел старуху, с готовым и накрытым уже столом, меня дожидающуюся. Я извинялся ей, что заставил ее себя ждать; но она, любя меня, мне то охотно отпустила.

 Чтоб не обременить и не обеспокоить ее, то спать расположился я на дворе в своей коляске; но надобно ж было и тут произойтить еще одной досаде. Людцов моих догадало поставить коляску очень близко и подле самых лошадей наших, и сии проклятые не дали мне во всю ночь спать: то и дело надобно было им тереться о коляску и меня будить.

 «0! проклятые! говорил и твердил я, просыпаясь раз десять. На ту пору и вас здесь взгомозило». А услышав, что бьют на колокольне часы, и их ругнул, говоря: — «вот и вы еще тут же и власно как в запуски с лошадьми спать мне не давать. согласились!» Словом, давно уже я такой беспокойной ночи не имел.

 Проводив, или прождав кое–как ее, спешил я по утру ехать домой, но добродушная, милая и почтенная старушка, хозяйка моя, не хотела никак отпустить меня без завтрака, и я нехотя принужден был на то согласиться.

 Приехавши же к реке, нашел я превеликую толпу народа и карет, телег и кибиток несметное множество.

 — «Что такое?» спрашиваю я, и мне сказывают, что канат порвался, и затем остановка сделалась. «Господи! говорил я: надобно ж и тут еще чему–нибудь быть!»

 — И горе напало на меня превеликое; но как жданье на перевозе всего скучнее, то увидев, что стоит почтовый паром, велел перевозе себя на оном, и приехал домой еще довольно рано.

 Тут не долго медля, но в тот же еще день, потужив еще раз о тщетности своих хлопот и трудов, написал я общее сведение и отослал к поверенным в Калитино с нарочным, приказав им оное межевщику подать, и когда будет, по обыкновению, преклонять их к прекращению споров, охотно от них отказаться и все их уничтожа, объявить, что мы желаем остаться при прежнем своем владении, как спокойные дети отечества.

 Не успел я сим образом сжить с рук своих кахетинское свое межеванье и получив от него единственно ту пользу, что послужило оно мне хорошим межевым училищем, как принялся за другое давно начатое, но неоконченное дело, меня дожидавшееся, а именно: за переписывание набело сочиненного Наказа для приказчика и управителя, каким образом управлять ему в небытность господина деревнями.

 И как оный против чаяния вылился довольно велик и престранен, а предписано было, чтоб он помещен был не более как на шести листах бумаги, то принужден я был переписывать его, как можно мельче, и имел не шалый труд для умещения его в предписанные пределы и, приобщив к нему нужные формы и таблицы для разных экономических записок, подписал вместо имени одним избранным из священного писания приличным к содержанию его стишком, а имя свое, написав на особой цидулке и запечатав оное в особом маленьком конвертце с надписанном на оном такого же девиза, спустил наконец сей корабль на воду 24–го числа месяца июня, т. е. отправил оный в Москву к другу моему г. Полонскому, дабы он препроводил его далее по почте в Петербург, и остался в ожидании, что от него воспоследует, не заботясь слишком много о том, будет ли признан он лучшим изо всех, или не будет, и удостоюсь ли я за то обещанного награждения или нет.