Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-384-0, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Итак, сей–то дом был первым, в котором, бывая всякий почти день и провождая действительно все праздное время, спознакомился я сколько–нибудь с обращением светским. Ибо, как хозяева жили не совсем уединенно, а был к ним и довольный приезд всякого рода людей, то и имел я тут случай насмотреться, наслышаться и навыкнуть многому, к чему несколько поспешествовали и оба сыновья г. Павлова, бывшие уже взрослыми и воспитаны так, как требовала тогда светская жизнь и обращение. И как я всегда за правило себе поставлял прикраиваться во всех возможных случаях не только к старикам и степенным людям, но и к молодым и даже самым детям, то полюбили и они оба меня также, и обходились со мною искренно и дружелюбно. Словом, я был всем семейством г. Павлова и даже всеми приезжавшими к нему его родными и знакомыми очень доволен, и многие дни и часы с удовольствием особым препроводил в их доме.

 Другой дом, имевший также в поправлении моем великое соучастие, был того дяди моего, г. Арсеньева, о котором упоминал я вам уже прежде и которому я так много обязан был в моем малолетстве. Я езжал к нему так часто, как только мне можно было; и как дядя, так и тетка принимали меня всякий раз с обыкновенным их ко мне дружелюбием, ласкою и благоприятством. Как оба они жили тогда в большом свете и к ним также был довольный приезд, и редко случалось, чтоб я у них не находил кого посторонних, и во всем наблюдалось тут уже более чинов и этикета, то имел я случай насмотреться многому такому, чего не видал в доме г. Павлова, и занять {Позаимствовать.} также для себя кое–что, к поправлению недостатков моих служащего и был с сей стороны и сим домом обязан многим.

 Третий дом, в который я также в сию бытность мою в Москве часто езжал, был прежде уже отчасти упоминаемого родственника моего, господина Бакеева, по имени Василья Никитича. Он был внучатной брат, покойной моей матери и знаком и дружен очень с покойными моими родителями, и всегда благорасположен к нашему дому. Но мне, как–то до того времени, знаком он был только по одному слуху и по деланным кой–когда нам одолжениям; лично же его узнать никогда мне до сего времени еще неудавалось. А в сей раз, я за первый долг себе почел к нему съездить и, спознакомившись, поблагодарить его за все деланные им прежние к дому нашему одолжения.

 И как доволен я был, что сие сделал! Я нашел в нем такого родственника, какого только могла желать душа моя. Был он человек самый добрый, благоприятный, степенный, обхождения самого простого, милого, откровенного, нецеремониального и так меня обласкал, что я с первого нашего свидания искренно и столь много его полюбил, что с особливым удовольствием обещал исполнить то, чего ему и всему семейству его очень хотелось, а именно, чтоб я видался с ними и приезжал к ним как можно чаще.

 Сему дому обязан я был также чрезвычайно много, относительно до усовершенствования моего поведения. Люди они были хотя не богатые, но жили порядочно и в светском обращении были столь знающи, что весьма много занял я с сей стороны и в их доме.

 Но никто не имел в том столько соучастия, как его дочери. Он имел их двух, и обе они были девушки уже взрослые, обе умницы, прекрасные собою и столь ласкового, приятного обращения и таких хороших и благонравных характеров, что они очаровали меня своим поведением; и, обходясь со мною как с родственником своим без всех чинов и принуждения, ласками и благоприятством своим так меня к себе привязали, что дом их сделался мне наиприятнейшим из всех, и таким, в который я охотнее, нежели во все другие ездил, и несмотря на всю отдаленность их жилища от моей квартиры, бывал у них очень часто.

 Но к сему много побуждали меня и всегдашние просьбы и приглашения стариков, их родителей. Оба они в короткое время так меня полюбили, что обходились со мною как с самым ближним родным своим. В особливости же доволен я был ласкою старушки тетки, жены его. Она была не природная россиянка, а иностранка из каких–то азиатских пределов, но будучи в самом малолетстве воспитана при дворе еще императора Петра Великого, сделалась россиянкою, имела тихий, добродушный, ласковый и самый добрый характер, полюбила меня чрезвычайно и обходилась со мною не инако, как с родным сыном.

 Сих было у них два. Старший из них назывался Тихоном; был уже секретарем сенатским и женат, и жил от них особо и своим домом; а другой, Алексей, жил при них, и малый был добрый. Из дочерей же их звали, одну Татьяною, а другую Палагеею. И была между ими та разница, что хотя и обе они были и умны и хороши собою, но большая была блондинка и несколько простодушнее, а меньшая брюнетка и во всем превосходнее сестры своей, и была не только лицом очень хороша, и рост имела прекрасный и пропорциональный, и фигуру представляла собою во всем прелестную, — но и жива, умна, приятна, ласкова и одарена всеми качествами, делающими девицу совершенною.

 Впрочем, как они были очень въезжи в дом к одной княгине Долгоруковой и были ею крайне любимы, и чрез самое то наиболее и навыкли светскому обращению, то чрез их познакомился и я с сим домом, — которой был четвертый, имевший в поправлении моем великое соучастие и сделавшийся также чрез короткое время мне весьма приятным. Княгиня сия была им, так как и мне, но деревням соседка, а мне еще и сродни. Мать ее, которую родители мои называли своею теткою и имели к ней особое почтение, жила в том же сельце Калитине, где жил и помянутый дядя мой г. Бакеев, и в котором жили и все предки мои с матерней стороны; да и сама покойная мать моя родилась и воспитана была в оном, у деда своего Гаврилы Прокофьевича Бакеева.

 Почтенная и важная старушка сия, которую я сам еще запомню, видав ее в малолетстве, называлась Авдотьею Игнатьевною Пущиною, и было у ней всего только двое детей, сын и одна дочь. С сими детьми ее натура поступила не с одинакою благосклонностию, но сколько благоприятна была ее дочери, произведя ее превеликою красавицею и сделав чрез самое то ее потом счастливою, столько, напротив того, немилосерда была к ее сыну, произведя его дурным и неуклюжим. К вящему несчастию, случилось еще ему самому себя особливым и нечаянным образом и застрелить.

 Некогда, будучи уже в совершенном возрасте и находясь в службе, приехал он в отпуск повидаться с помянутою матерью своею, и находясь у ней в Калитине увидел однажды из окна сидящих на дворе ворон. Вдруг, приди ему охота застрелить оных. Он схватывает ружье, о котором знал, что было оно заряжено дробью, выбегает на крыльцо, прицеливается, спускает курок, но ружье обсекается. Он досадует, хочет поправить кремень — не находит на полке пороху, удивляется и заключает, что он в мнении своем обманулся, и что ружье было, либо не заряжено, либо кем выстрелено. Чтоб удостовериться в том, схватывает он за дуло, подносит его ко рту и, всунув в рот, в него дует. Но в самый сей несчастный момент ружье разряжается, выстреливает ему в рот и он падает мертв на том же месте с расковерканною головою.

 Легко можно заключить, каков тяжел был сей удар несчастной старухе, его матери, любившей его чрезвычайно и имевшей в нем одного по себе наследника! Ибо, что касается до помянутой ее дочери, то была она уже замужем. Некто из фамилии господ Дохторовых, человек хотя пожилой, но очень богатый, пленясь красотою ее, на ней женился и она имела от него уже сына. И как старуха, почитая ее уже пристроенною к месту удачно, то и имела всю надежду на помянутого сына. Она не могла никак перенесть несчастной его кончины, и не в продолжительном времени и сама последовала за ним в гроб, и помянутая дочь сделалась всему имению ее наследницею.

 Но и сия недолго после ее жила с своим мужем: смерть похитила его у ней.

 И как она осталась после его еще очень молодою и была еще во всем блеске красоты своей, то, как для красоты, так и великого достатка и женился на ней один из наших князей Долгоруковых, по имени Иван Алексеевич. И с ним–то жила она тогда в Москве, в пышном и огромном каменном своем доме и воспитывала при себе помянутого сына своего, бывшего тогда уже мальчиком лет пятнадцати, и столь же прекрасного, какова была сама она и француз учитель обучал его наукам.

 В сей–то дом были помянутые родственницы мои въезжи. И как княгиня была и им сродни, как и мне, и любила их чрезвычайно, то не только бывали они у ней очень часто, но иногда и живали по нескольку недель у ней. И поелику дом сей принадлежал к домам довольно уже знатным и обращение в оном было всегда многолюдное и большого света, то от самого того и научились они всему светскому обхождению так, что по незнанию можно б было их почесть воспитанными в домах знатных.

 Не успели они со мною познакомиться, как непреминули они пересказать обо мне и помянутой своей знакомке и родственнице и насказали ей столь много обо мне хорошего, что княгине нетерпеливо захотелось и самой спознакомиться со мною. Она помнила еще мою мать и всю ту дружбу и приязнь, какою пользовалась она от ее матери; а видая и самого меня еще ребенком, не только не отрекалась тогда от родства со мною, но и хотела усердно меня видеть.