Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 И в самом деле нельзя изобразить, как несносна каждому просителю бывает такая медленность, а особливо таким, которым дорога каждая минута времени и всего нужнее поспешное производство! И как неизъяснимо досадны бывают все случающиеся в то время воскресные и другие праздничные дни, в которые судьи освобождаются от заседания и в которые не бывает до делам никакого производства. Необходимость проживать все такие дни праздно и без всякого дела превращает оные в целые недели и в наискучнейшее в свете время. И я сам, при всей благосклонности ко мне секретарей и главного делопроизводителя, замучился бы истинно сею медленностию впрах, и не знаю как бы сие время перенес, есть ли б не находил средств удобных к прогонянию своей скуки к досады и таких занятий, которые не давали мне почти чувствовать долготы времени. Ибо, что касается до самого дела, то как оно производилось в канцелярии обыкновенно только до утрам до половины дня, то за правило себе поставил не пропускать ни одного присутственного дня, в которой бы мне не быть в канцелярии, не на часок один, по примеру многих, а на все время продолжающегося присутствия. Сие хотя и стоило мне весьма многого труда, но я уже вооружался терпением, ведая, что оттого весьма многое зависит. Итак, обыкновенно приезжал я в канцелярию по утрам и до тех пор бывал, покуда оканчивалось присутствие, и дабы время сие было мне не так скучно, то обыкновенно приискивал я там людей, с кем бы я мог вступать в разные обо всем разговоры. И как мне всегда удавалось и находить людей к тому способных, и я при всех таких случаях старался изъявлять свод здания, то обыкновенно приманивало еще к слушанию наших разговоров и самых секретарей и других чиновников. И как нередко и сами они в том бирали соучастие, то самое сие и ежедневное бывание и спознакомливало меня с ними от часу более и не только помогало мне без скуки провождать время сие, но и обращалось в существительную мне пользу, как то мне не однажды в жизнь мою испытать случилось.

 Но никогда не было мне сие так полезно, как при сем случае. Тут чрез то самое не только я спознакомился со многими из межевых, но и с самыми посторонними людьми, имевшими также как я дела в межевой канцелярии, но проистекла случайным образом оттого для меня совсем особая и весьма важная польза. Случилось так, что ни с кем я так много всякой день не разговаривал, как с бывающим также там всякой день господином Муромцовым, Селиверстом Васильевичем. Сей пожилой, умный, но особого характера человек был превеликой охотник говорить; но как он столь же хорошо говорил по–немецки как и я, то мы всякой день схватывались с ним и провождали по нескольку часов в разговорах дружеских о материях разных, простых, экономических, политических и даже самых ученых, наконец натурально и о межевых делах. Он хлопотал также о какой–то земле, и будучи принужден также дожидаться, досадовал по–моему и жаловался на медленность. Итак, оба мы делили между собою и горе свое, и скуку и досаду. И как сие всего чаще подавало нам повод говорить о тогдашних происшествиях по межевой канцелярии, то случись однажды, что он, жалея обо мне, что я о таком маленьком клочке и давно уже купленной земли хлопочу, дивился тому, что я не покупаю себе земли где–нибудь побольше и не пользуюсь тогдашним, наиудобнейшим к покупанию случаем. «Никогда, говорил он, такого хода на сие не было как теперь, и все хватают себе земельки и рвут, и едва только успевают отсыпаться денежками. А тебе блого так дружен Анисим Титович, да и сей молодец (указывая на секретаря) к тебе отменно благосклонен, а от них двух и зависит все дело. Нужно бы только им захотеть, как дело бы и в шляпе тотчас было! А и их не трудно заставить того похотеть: нужно только тому и другому что–нибудь в руки, разумеется по куску хорошенькому, так и полетит дело!» — «Что вы говорите!» (воскликнул я). Ей–ей, подхватил он, подумай–ка братец!» — «Что думать, сказал я: я уже давно о сем думал, и мне самому очень бы хотелось скупить себе земли поболее, но такая беда, что не знаю, где бы удобнее и способную себе отыскать». — «Этакой ты какой, братец! подхватил он: как не найтить, если постараешься; да коротко, они и сами тебе отыщут, если захотят, а сверх того нельзя ли тебе из той же–таки степи купить, из которой они наделили Пашкова таким великим количеством. Неужели не осталось ничего из ней за сею покупкою?» — «Как не остаться, сказал я: осталось, и очень много, но дело смахлевано и смастерено так, что до ней добраться уже не можно. Вся она загорожена кругом теми узкими, проданными Пашкову на разные имена полосами и для того, чтоб ему всею достальною можно было воспользоваться даром и без покупки». — «Изволь смотреть, сказал он: какое плутовство! Но неужели она вся так сплошь окружена и загорожена проданными землями, что нигде не осталось никакого маленького прогалка и промежутка, а то нужно б иметь хоть маленькие воротцы, так бы можно было ими водраться и во все внутреннее пространство».

 Сие слово вдруг и равно как молниею проникло всю мою душу, и произвело в ней новую и такую мысль, какой я до того совсем не имел. «Ба! ба! ба! помыслил я тогда: что я, вправду, о том не подумаю? Уже нет ли в самом деле где–нибудь прогалинки между покупными землями?» И тогда вдруг где ни возьмись мысль о Ложечном и речке Панике. «Ба! сказал я сам себе: Нащокинская–то дача приурочена от речки Караваенки только до Ложечного, а не далее, а Голицынская началась с верховья речки Паники, а Паника от Ложечного расстоянием версты три или еще более; так этот промежуток можно почесть и никому еще не проданным! так вот и желаемые вороты». Обрадовавшись неведомо как сей внезапной мысли, сообщил я ее тотчас г. Муромцову, а сей, одобрив ее, и воскликнул: «Ну, вот, на что этого лучше, блого так еще к вашей даче кстати и с нею промежуток сей, как говорите, смежен! Мои бы, право, совет пуститься хоть на удачу на сей поиск, да и поспешить бы тем как можно, чтоб не успели они там отмежевать Нащокину и захватить сей прогалок». — «А что вы думаете? (сказал я), уж в самом деле не приступить ли о том к просьбе?» — «Нечего и медлить (отвечал мне мой собеседник): чем скорей тем лучше!» — «Да вот беда! (сказал я), продадут ли мне еще? ибо мне по числу тамошних моих душ продано полное количество». — «Этакой ты! подхватил господин Муромцов: а разве нельзя просить и купить для перевода туда других и множайших людей из других деревень? И все так–то покупают; так нечего долго думать, приступай–ка мой друг с Божиею помощию к делу; а хотя б и заупрямились, так сотенку сему молодцу в руки, да старику–то сотенки три–четыре, так в миг и скипит тысячка десятин». — «Я бы и за полторы не постоял, сказал я: естли б только пошло дело на лад. Тысяча десятин и не того стоют! Я бы и Бог знает как обрадовался».

 В самое то время как мы сие говорили, и подойди к нам, равно как нарочно, секретарь Соколов, и дружески спросил: о чем мы разговариваем? «Что! сказал ему на сие г. Муромцов Андрей Тимофеевич все горюет о том, что у него земли мало!» — «Как мало? подхватил Соколов: да у него есть купленная, которую он получит верно». — «Да что это, этой ему и на квас мало!» сказал г. Муромцов. — «Ну, так для чего ж не покупает он у нас себе еще более?» — «Ах, батюшка, Иван Алексеевич! подхватил я: о том–то у нас и слово. Вот сделали бы вы мне милость и на век одолжили, естли б помогли мне в том». — «Зачем дело стало? сказал г. Соколов: блого сам Анисим Титович к вам так благосклонен. Да где ж бы вам и сколько купить хотелось?» — О том–то у нас, сказал я, и разговор был; нельзя ли, батюшка, мне тут же как–нибудь прильнуть, где продана Пашкову на имена разные? — «Не знаю, подхватил секретарь, об этом надобно подумать. Но есть разве тут за учиненными им продажами еще лишняя?» — «Есть, батюшка! и очень еще много, и против самых моих земель есть кусок, никому еще не проданной, и с меня было бы уже того довольно. — «А сколько бы вам хотелось?» — Десятин хоть бы тысячу. — «Ну, так зачем же дело стало? просите; а того бы еще лучше, поговорить бы вам о том лучше наперед с Анисимом Титовичем, и как скоро будет на то его воля, то мы в один миг вам ее сварганим!» — «А я бы, батюшка, был обоим вам благодарен за то, сказал я потихоньку и пожал ему руку». Соколов мой тотчас догадался, что сие значит, и в тот же миг мне сказал: «Право, нечего бы и медлить, пожалуйте–ка вы завтра поутру ко мне: так бы мы начеркали и челобитную о том».

 Не могу изобразить, как обрадовался я, видя от секретаря такую к себе благосклонность, и подивившись нечаянности сего случая, натурально не стал и действительно медлить, но в следующее ж утро полетел к секретарю; и как я ему без дальних обиняков обещал наверное сотню рублей за вспоможение, то в один миг придумано, как и расположить все это дело, и начеркнута черная челобитная; а с нею в тот же час полетел я и к г. Князеву.

 Сей принял меня, как знакомого уже человека, с отменною благоприятностью. Но благосклонность его еще больше увеличилась, когда поднес я ему сочинения моего книжку «Детскую Философию», о которой мы в прежнюю бытность мою у него с ним говорили и которую ему очень видеть желалось; почему я тогда ж велел переплетчику один экземпляр оной переплесть в наилучший переплет, и как она около сего времени была уже готова, то я, взяв ее с собою, при сем случае его ею и подарил, и сей ничего незначущий подарок заменил мне несколько сот рублей. Князев был им очень доволен и поблагодарил меня за него, а потом, поговорив со мною кой о чем относящемся до наук и литературы, спросил наконец меня, что делается теперь в межевой по моему делу. А сие и подало мне повод приступить к нему с новою просьбою и сказать: