Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Первых накупил я себе опять множество родов разных во всех бывших тогда весьма немногих еще книжных лавках, и как рассматривание, так и читание оных доставляло мне тысячу минут приятных. Но последние обращались иногда отчасти и в тягость, ибо, как необходимо нужно было пещись о том, чтоб набиранию и печатанию листов моего «Магазина» не могла за мгою произойтить остановка, а заготовленной материи я никакой с собою не привез, а должен был все вновь сочинять, и нужные на то материи в книгах приискивать, и всем тем наивозможнейшим образом спешить; то и работал я тогда, так сказать, равно как из под палки, и сие обращалось мне иногда даже в тягость, и тем паче, что за частыми приездами к нам гостей и за собственными своими по гостям разъездам не имел я всегда к тому довольно досуга и свободного времени, а принужден был заниматься тем уже в утренние часы и вставать для того до света и не по городскому, а гораздо ранее. И мое счастие еще было, что я не принужден был сочинения мои переписывать набело, а отсылал их в типографию так, как выходили они из под пера моего, и что в типографии самые почти ребятишки привыкли так к моей руке, что разбирали все, написанное мною, с каким бы то поспешением ни было, хорошохонько. Но зато должен я был и пересматривать каждой первый и обыкновенно всегда не весьма еще исправно отпечатанный лист и, прочитывая его, отправлять корректуру.

 Коммиссию сию навалил на меня г. Новиков из вежливости и учтивства, как на сочниителя; но я не рад был сей вежливости и охотнее хотел бы быть избавленным от оной. Но как отговориться оттого было и дурно, и стыдно, то принужден был заниматься и сим весьма скучным для меня делом. Впрочем, достопамятно, что как мне прежде упомянутой вновь купленной у Ридигера трактат о шалфее по важности своей отменно полюбился, то рассудил я всю сию небольшую книжку, переведя от слова до слова и разбив на несколько отделений, поместить в свой «Магазин», и она мне много собою в моем деле подспорила, поелику мне не столько самое писание и переводы, сколько приискивание и выбор материи был отяготителен, а тут занимался я переводом одной уже ей несколько дней сряду.

 Кроме разных книг, удалось мне во время своего пребывания в Москве накупить себе и множество ландкарт, также прошпективических и других разных родов эстампов, и не один раз бывало, что я, забравшись в дом к нюренбергцам и итальянцам, торгующим сими товарами, препровождал по нескольку часов в рассматривании, отбирании и покупании себе оных; а иногда сами они, ходючи по улицам с своими портфелями, к нам оные занашивали, и чрез рассматривание своих картин сколько мне, а того более моему сыну, сделавшемуся до них охотником, превеликое удовольствие доставляли.

 Что касается до собственных моих разъездов, то, кроме многократного бывания у всех наших родственников и прежних друзей и приятелей, бывал я всего чаще у г. Новикова по поводу издаваемого мною «Магазина», и он обращался со мною от часу дружелюбнее. Бывая у него, имел я случай познакомиться со многими учеными людьми и, между прочим, с г. Ключаревым, нынешним почт–директором московским; также видеть славного в тогдашнее время стихотворца Кострова, которой удивил меня своею дурною и отвратительною фигурою и видом; и я чудился натуре, что она, обидев столь жестоко его с сей стороны, одарила взамен того великими дарованиями, и даже сожалел о том, что мне случилось узнать его лично, ибо не знаючи, воображал я его себе несравненно в лучшем виде.

 Виделся я также не один раз с стариком, г. Владыкиным, продолжавшим со мною по–прежнему свою переписку, благоприятство, и дружество. И однажды, приехав к нему с моею женою и дочерью, удивились мы, нашед против всякого ожидания у него множество гостей, и попали нечаянно на сговор одной из дочерей его в замужство.

 Видался я не один раз и с прежними моими знакомцами, господами Салтыковыми, а особливо с другом моим, Александром Михайловичем, продолжавшим ко мне прежнюю свою нелицемерную дружбу по самую его кончину, воспоследовавшую вскоре после сего временя. А тогда возле он меня однажды к одному из знаменитых своих родственников, престарелому старику Михайле Михайловичу Салтыкову, желавшему меня узнать лично и весьма обласкавшему, у которого мы с ним и обедали.

 Далее имел я случай быть опять у куратора университетского, Михайла Васильевича Хераскова. К нему возил меня г. Новиков и доставил мне удовольствие видеть у него домовой театр, и на оном представление в первой раз трагедия «Идолопоклонники» и оперы «Клориана». Театрик сделан был у него в зале немногим чем больше и лучше нашего первого богородицкого, а гораздо хуже последнего. Зрителей было довольно, но были они все ему знакомые люди я в числе их старинный мой знакомец граф Григорий Григорьевич Орлов. Он был уже тогда экс–фаворитом и, как говорили, несколько уже с расстроенным умом. И этот случай был только одна, в которой я сего славного человека в знатном его достоинстве видел. Будучи любопытен, узнает ли он меня, бывшего ему в Кенигсберге так коротко знакомым, становился я не один раз в самой близости оного; но он никак меня не узнал, хотя и не один раз смотрел на меня. Мне же никак не хотелось ему о себе сказывать и подходить к нему с поклонами. Было сие уже незадолго до его смерти.

 Кроме сего, был я опять в доме у г. Демидова, Никиты Акинфиевича, но без него, а по особливому случаю. Разговаривая однажды, будучи у князя, с любимцем его, г. Крымовым, узнал я, что дом Демидова ему очень знаком. И как мы разговорились с ним о его натуральном кабинете и редкостях, в оном находящихся, то пришла мне мысль спросить его, не может ли он мне доставить удовольствия видеть и пересмотреть на досуге все, в доме сем находящееся и зрения достойное, и показать все то моей жене и детям. И как он с охотою взялся мне сию услугу оказать и случившееся тогда отсутствие Демидова от дома почитал наиудобнейшим случаем, то и возил я и жену свою, и сына, и дочь, и племянниц своих в сей дом. И как нам все и все в нем было показано, то я доставил и им, а особливо сыну моему неописанное удовольствие. Он не мог как на картины славных мастеров, так и на множество невиданных им еще никогда натуральных редкостей, также китайскому кабинету довольно насмотреться и всему досыта надивиться. В особливости же любовались все мы маленькими американскими птичками колибри, из которых иные не более пчелы были величиною, а при всем том украшены преузорочными перьями.

 Другое, хотя не столь любопытное, а более печальное и поразительное зрелище видели они при случае погребения умершего около самого сего времени, московского начальника, славного нашего князя, Василия Михайловича Долгорукова. И как они пышной процессии сего рода никогда еще не видывали и желали ее видеть, то возил я их для сего в дом к г. Новикову, с превеликою охотою давшему нам в доме своем, для смотрения оной, несколько окон, и они насмотрелись и сего зрелища.

 Случилось сие в самом начале уже февраля месяца и в первые дни наставшей тогда масляницы, которую неделю провели мы всю в беспрерывных разъездах по гостям и очень весело. Мы не пропускали ни одного спектакля из бывших по обыкновению в сию неделю. Были также на горах, на коих катанья дети мои также не видывали, а наконец возил я их и в маскарад пятничный, желая чтоб они и об оном получили понятие.

 Наконец, 6–го февраля мы заговелись, и как увеселения все кончились, то с наступлением Великого поста принялись мы за дела, оставшиеся для исправления. Итак, госпожи наши занялись своими покупками и разъездами по церквам и богомолиями, а я — за обыкновенный свой годовой счет и расчет с Новиковым, а потом, ездивши почти всякий день к князю, своему командиру, занялся переговорами с ним о делах, до волости относящихся.

 Наиглавнейшими предметами до сих переговоров было, во–первых, затеваемое князем делание в богородицком дворце из дикого крепкого камня большой парадной лестницы, для которой работы отысканы были и мастеровые и сочинен архитектором план оной. Во–вторых, затеваемая нами продажа из богородицких прудов маленьких карпов для завода всем, кто похочет их покупать, и открытие чрез то нового источника доходов. А в–третьих, и важнее всего, затеваемая отдача всех наших оброчных земель с публичного торга и знаменитое чрез то приращение доходов. И как князь о беспристрастии моем в сем деле был уверен, то говоря со мною о сем предмете, так ко мне раздобрился, что сам мне предложил, чтоб я взял и себе в оброк десятин с двести, где хочу и, не в пример другим, только по рублю за десятину, чем я очень был доволен, ибо чрез то мог получать всякий год рублей ста два доходу.

 Кончили с молодым князем свои дела, и, получив от него ордера и повеления обо всем нужном и раскланявшись с ним, поехал я проститься также и к старику, отцу его. И это было уже в последний раз, что я видел сего любезного и почтенного нашего вельможу. Он принял меня в сей раз отменно ласково я распрощался со мною, как бы с каким отъезжающим родственником, равно как предчувствуя, что он меня более в жизнь свою не увидит. С племянницами моими распрощались мы также почти со слезами на глазах. Старшая из них, Надежда Андреевна, управлявшая всем их домом, так полюбила бывшую с нами среднюю дочь нашу, Настасью, что упросила нас, чтоб мы отпустили ее пожить к ней в Кашин, на что мы и согласились, но с тем условием, чтоб, взамен того, меньшая их сестра Анна Андреевна, поехала с нами пожить у нас в Богородицке. Итак, произошла у нас в сем случае мена, которою с обеих сторон были довольны.