Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Поданный в сие время чай и угощение оным всех, там бывших, прервало наконец наш любопытный разговор. После чая пошел наместник ходить опять по всем комнатам и разговаривал со мною о том, как бы их расписать лучше. И как я заметил, что ему очень не нравилось тогда расположение иных комнат и что не было сообщения из них с залом, — то сказал я: «это легко можно и сделать: стоит только проломать вот в этом месте и сделать дверь, так и будет сообщение всех комнат между собою». — «И в самом деле, подхватил наместник, вы меня на разум наставили и, пожалуйте, это сделайте».

 Сим и кончился у нас с ним тогда разговор, ибо и остальное время занимался он разговорами с городничим. А поутру, на другой день, отправил прямо от себя курьера в Петербург, вручил ему и ларчик с песчаником, и осыпав меня своими благодарениями, в полном удовольствии поехал от нас в Епифань и другие города губернии нашей.

 А сим дозвольте мае и сие письмо окончить и сказать вам, что я есмь ваш, и прочее.

(Февраля 5–го дня 1810 года. Дворяниново).

МОИ ЗАНЯТИЯ И ЕЗДА К НАМЕСТНИКУ

ПИСЬМО 219–е

 Любезный приятель! С коликим удовольствием поехал от нас наместник, с толиким же, или еще множайшим, остался и я, проводив от себя сего достопочтенного и любезного вельможу. Все его приятельское и благосклонное обращение со мною в сей раз так меня очаровало, что я, сделавшись еще приверженнейшим к нему, одушевился новою и большею еще охотою к дальнейшему продолжению моих садовых работ. И как и до того не чувствовал даже усталости при всех многочисленных трудах, мною употребленных, так и с сего времени сделались они мне не только еще сноснейшими, но даже еще приятнейшими. И сей случай доказал мне, что ничто не могло меня так много возбуждать к трудам и деятельности, как похвала и одобрение оных.

 Как наместник при отъезде своем оставил мне уже сделанные господином Сокольниковым и им апробованные планы ротонде и павильону, а вскоре хотел прислать ко мне план и тем двум каменным корпусам, которые подле церкви хотел он достроить для богадельни и училища, а в рассуждении сада даже просил меня продолжать далее мои труды и работы и относительно до употребления рабочих людей и самых даже денежных коштов, развязал мне совершенно руки, предоставляя все собственному произволу и благоусмотрению, — то, всходствие того, не успел я его от себя проводить, как и принялся я опять и с вящею еще прилежностию за садовые работы, и пользуясь продолжающимся тогда наиспособнейшим к тому временем в году, употреблял почти все свое время на оные.

 Мое первое дело относилось тогда до той погребной ямы, о которой загадал я наместнику загадку и в рассуждении которой, по счастию, и не стал он тогда меня о намерении моем в подробности расспрашивать, а сказал только, что он не хочет о том наперед и знать, дабы тем сюрприз был для него приятнее, а предоставил все моему произволу. Намерение же мое состояло в том, чтобы смастерить на сем месте подземельный порядочный грот и расположить и устроить его так, чтоб снаружи был он совсем неприметен. А как и замышляемую мною давно уже ротонду мне можно было на находящемся подле самой сей ямы бугре, по желанию моему, воздвигнуть, — то я велел тотчас плотникам срубить из бревен довольно просторный четвероугольный сруб, а рабочим людям, по мере сего сруба, яму сию раскапывать еще больше, дабы весь оный сруб в нее и так глубоко опустить можно было, чтоб осталось еще довольно места для срубления над ней дубового осьмиугольника, на подобие свода купола, и оный сверху покрыть землею и, устлав оную дерном, скрыть чрез то весь оный под землею и дать месту сему скорее вид только маленького холмика, с поставлением на оном на пьедестале мраморной статуи, каких находилось у нас довольно купленных еще покойным князем Сергеем Васильевичем в Петербурге на кораблях и в Богородицк еще до приезда моего доставленных (некоторые из них я употребить велел для украшения сада). Одну–то из сих замышлял я употребить к сему, с тем намерением, чтоб пьедестал под нею сделать пустой и стеклянный и чтоб он служил лампадою над гротом и впускал сквозь себя сверху свет в него. В деле сем с таким прилежанием я трудился, что грот сей в течение одной недели окончен уже был у меня вчерне, и осталось уже помышлять о внутреннем украшении оного и о сделании в него двух входов. Из сих рассудил я сделать один со стороны от города и от находящегося подле самого его небольшого в полугоре водоема, а другой — с боку. И дабы лучше грот мог сделаться неприметным, то вздумалось мне сделать их, родом просто и из диких каменьев составленных подземельных пещер, из которых одну в четыре шага, покороче, а другую подлиннее, и придать им вид колико можно натуральный.

 Всходствие чего прорыв в материке, с двух сторон входы, велел я навозить множество всякого рода диких и разноцветных разной величины каменьев, и уклав ими бока сих входов, поделал над ними потолки дубовые, велел насыпать каменьев, и прикрыл сие снаружи опять все так, чтоб дерева совсем было не видно и они казались бы натурою произведенными каменными сводами.

 Между тем как все сие делали, употребил я выкопанную из сей ямы и рвов землю в другое дело. Я велел ею возвысить помянутый бугор, назначаемый под ротонду, и для лучшего вида весь оный с трех сторон обнести многими разной величины дикими каменьями, и смастерить так, что будущая ротонда могла бы казаться стоящей на мысе крутой каменной горы и чрез то иметь более пышности и великолепия.

 Не успел я сего кончить и дать пройтить нашей годовой казанской ярмарки, которая в сей год не ознаменовалась ничем особливым, кроме обыкновенного стечения великого множества простого народа, и того, что случилось мне при сем случае впервые узнать и спознакомиться с Львом Савичем Крюковым, сделавшимся потом нашим родственником, — как принялся я за произведение в действо другой и также достопамятной затеи.

 Я упоминал вам в предследующем письме, что, кроме большого и длинного моего водовода, удалось найтить и еще одну воду в ближней вершине, и не только ближе, но и столь высокую, что мне можно было провести ее другим водоводом к самому почти дворцу, и тут, на самой на горе, произвести из нее несколько водоемов. И как одному из них случилось сделанным быть подле самого того места, где назначил я быть каменной круглой беседке, или павильону, существующему и поныне, — то вздумалось мне сделать от самого места по крутизне горы особый род каменного каскада, который бы оканчивался внизу подле самого входа в песчаные пещеры, которые восхотелось мне украсить каменными воротами, дабы при выходе из пещеры в сад вдруг могло поразиться зрение неожиданно сим каскадом, а слух — величественным шумом, производимым стечением вод в одно время со многих и с разных сторон высоких водостоков.

 Затея сия была особая, и мне удалось произвести ее отменно удачно. Она хотя и стоила мне многих трудов, поелику надобно было навозить туда премногое множество диких каменьев и изо всех из них произвести род натуральной каменной горы с разными ущельями и неровностями, из которых могла б вдруг и с превеликим шумом стремиться и с разных сторон сбегать вниз спущенная в шлюзик из верхнего водоема вода. Но как бы то ни было, но выдумка сия удалась и вышла штука, зрения и удивления достойная и превосходящая даже красотою своею самое мое ожидание.

 Между тем как мы деланием сего большого каскада занимались, забыты были совсем кабинетные мои упражнения. При всех моих недосугах и беспрерывных надворных занятиях, улучал кое–когда целые часы к занятию себя и письменными упражнениями, а особливо сочинением материала для моего «Экономического Магазина», которого в издании не хотелось мне никак сделать ни малейшей остановки. Итак, не одно утро и праздное полуденное время, когда работные люди отдыхали, препроводил я в писании. Но, кроме того, затеяно было у меня с сыном еще одно дельце. Мне не хотелось к наместнику, по его приглашению, приехать в гости с пустыми руками. И как около самого сего времени искусство составлять ландшафтные картины из одних травок и листков цветочных довели мы с сыном до нарочитого совершенства, то и вздумалось мне (к тому времени как мне ехать к наместнику) смастерить с ним нарочитой величины прекрасную травяную мозаическую ландшафтную картину, за хорошим стеклом и за богатыми раззолоченными рамками, и сделать ею наместнику сюрприз и подарок, мне хотя очень мало стоющий, но ему приятный. Итак, оба мы с сыном совокупно сим трудом и занимались и успели и сие дельце сделать.

 Наконец стал приближаться и август месяц. И как первое число оного назначено было к тому, чтоб мне находиться уже в сие время у него (наместника) в его подмосковной деревне, то и расположился я отправиться туда несколько поранее, за неделю до сего срочного времени, дабы, пользуясь сим случаем, заехать мне и в свое Дворяниново и побыть в оном хоть несколько суток. А как и сыну моему хотелось вместе со мною побывать в нашей деревне и потом съездить к отцу своему крестному, господину Полонскому, и у него все то время погостить, покуда я проезжу к наместнику, то расположился я его и взять с собою для сотоварищества.