Александр Белокопытов - Своя рыба и река

• Название: Своя рыба и река
• Автор: Александр Белокопытов
• Жанр: Прочий юмор

---

- Да ну? - Емельяныч отложил деревяшку и присел на чурку. - Интересно. Давай, послушаем.

- Ага. Вот, погляди. Стоят столбы, на столбах электрики понавесили провода электрические... Для чего? Чтоб по ним электрический ток бежал, не вода, а ток, чтоб в каждой избушке захудалой свет зажегся. Правильно?

- Куда уж правильней. В потемках-то кому охота сидеть? - согласился дядя. У него у самого висели в сарае "кошки", электрик по пьянке потерял в лесу, а он нашел и прибрал подальше.

- Так как он по ним бежит-то, ток этот самый? Провода же сплошь алюминевые и стальные, дыр то в них нету, никакого прохода, ни щелочки... Но все-таки он пробирается - и у тебя под потолком лампочка загорается! Митя сделал круглые глаза.

Емельяныч задумался.

- Ну это все физика может объяснить...

- Ну да! Конечно! Физика все что хочешь может объяснить! А ты попробуй понять простым человеческим умом: как это он все-таки по проволоке бежит? И что это вообще такое - электрический ток, с чем его едят? Я лично - не понимаю, и никогда не пойму, Мне надо пощупать, потрогать, глазком увидеть, тогда я пойму. А так - нет, я не согласен!

- Так это всегда можно проверить, - дядя пошевелил двумя пальцами, схватился за оголенные концы и все сразу стало ясно. Делов-то!

- Нет, этого не надо, это - для дураков: взялся, шарахнуло - и мертвец, поминай, как звали. Но как все-таки он существует? Ведь как-то же ловят его, садят в тюрьму, а потом, когда надо, гонят по проводам... Загадка непостижимая уму, - Митя замолчал, ему стало грустно, а дядя, наоборот, развеселился и заерзал на чурке...

Митя грустно посмотрел нa небо.

- Или вот возьми самолет... Как эта махина поднимается в воздух, вверх на страшные километры, и нам неизвестно на чем держится? На чем? На честном слове? И ведь еще летит туда, куда надо, и там садится.

- Они сейчас бьются через одного.

- Это понятно. Но как все же они могут летать? Тоже загадка...

- Птицы же летают.

- Нy птица - она маленькая, у ней перья, мясо, кровь живая! Голова есть, которая думает, куда лететь: на юг или на восток, или на север подаваться. У ней компас и барометр внутри, и чутье природное. Разве ж можно самолет с птицей сравнивать! Птица - куда умней, и у ней душа есть, которая страдает...

Митя опять замолчал, только покряхтывал, грусть его медленно переходила в обиду... Он встрепенулся и заговорил быстро и нервно:

- А ты сидишь в кустах и караулишь... Стреляешь ее бедную... чтоб сожрать! Нехорошо это, нельзя так... Ей и так трудно живется, да ты еще здесь, шары-то залил и палишь по чем зря, как гитлеровец, тьфу! - Митя плюнул и размазал.

- Я же не охочусь! - испугался дядя.

- Знаю, я это к примеру... Я бы все охоты запретил!

- А рыбалки? - Емельяныч приподнял брови, он иногда рыбачил.

- А рыбалки оставил. Рыбалки - совсем другое дело. Конечно, когда не неводом гребешь, не сетями, а удочкой. Удочкой - пожалуйста, тут бeз грабежа. Поймал на раз, на два, отдохнул на берегу, и иди теперь работай, заряжайся на неделю, делай полезное дело. Природа тебе не враг, а друг, и надо жить в совокупности, и не гадить под кустом. А то возьмут, наворотят и ни пройти, ни проехать. Иди вон в туалет, культурный нашелся, а то в школе учился, книжки читал, а идет, сопли до колен висят, зато папка в руках...

Емельяныч, когда услышал про природу, чуть не заплакал.

- Я ведь тоже, Митя, природу сильно охранял, лес... А они, гады, лезут со всех сторон, браконьеры эти, чтоб разворовать и ограбить. А я все пресекал немилосердно, штрафовал и прочее... А им куда деваться, у меня же винтовка, карабин, если что не так, я же могу и к лесине поставить - и в расход... .Жалко, что тогда такого закона не было, чтоб на месте расстреливать. У меня бы не заржавело. Так что я полесничал будь здоров! Веришь? У меня и фуражка есть, - он снял ее и показал Мите, - если что, так я и тебе могу дать поносить.

- Верю, дядя. А фуражки пока не надо. Если уж во что серьезное ввяжусь, тогда возьму. А пока - носи, - Митя глубоко вздохнул. Егo обуревали разные мысли: и о природе, и о мире вообще, в котором они, маленькие защитники, живут и скачут, как кузнечики, и стрекочут, а кто-нибудь придет и насадит их на крючок, и все... - Митя покосился на Емельяныча.

- А вот еще ученые говорят, что земля круглая, на ниточке висит...

- Ну и что? - сразу насторожился дядя.

- Ты-то в это веришь?

- Ну они же все доказывают, по полочкам раскладывают... У них это... доказательная база.

- Ага, база у них... Ты только лопухи развесь, они уж тут как тут, эти ученые обделанные, все тебе объяснили, все рассказали, чтоб ты сам много не думал, а то вдруг додумаешься до того, до чего у них у самих ума не хватило...

- Ну так они же работают! У них - и кабинеты отдельные, и колбы с пробирками, они и в белых халатах, как врачи, ходят...

Митя решительно пресек дядю:

- Я так думаю, что все они врут, заврались эти ученые - в говне моченые! А земля на самом деле не круглая, а плоская, как блин, только потолще, плашмя лежит... Вот так, - и слепил в воздухе блин.

Емельяныч поднялся и заходил кругами...

- Значит, и край есть?

- Есть, а куда же он денется? Край у всего есть... Только я там, правда, не был.

- Я тоже, - грустно поддакнул дядя.

- А лучше и не надо, неизвестно, что там... А то заглянешь туда и навернешься... - Митя поежился.

И Емельяныч дернул плечами, ему тоже стало страшно, интересно, но страшно.

- А вот на чем же она тогда держится, земля, блин-то этот твой? Загадки и тайны он любил не меньше Мити, а уж касательно мироустройства особенно.

- А вот этого никто не знает, может, снизу ветра поддувают, или еще чего... Это не нашего ума дело, - тихо и внятно приговорил Митя, он стоял перед чем-то непостижимым и грандиозным и чувствовал себя голым, как в бане.

- Значит, и Бог есть? - дядя сделал брови шалашиком.

Митя заволновался:

- Не буду говорить, что - нет, не знаю, но ведь черт-то есть! Точно! Людьми это неоднократно доказано, а мной подтверждено! Значит, и Бог есть. Без него бы и травинка весной не росла...

После этих важных слов и открытий они идут пить чай с баранками. Пьют подолгу, вприкуску с колотым сахаром, сладко прихлебывая и жмурясь, пока не пробьет пот. А потом, блаженно сев на крыльце, еще много, умно и культурно разговаривают. И главное - без споров и дискуссий, им спорить-то не о чем, все предельно ясно. Напоследок Емельяныч говорит Мите, что дядья для племянников, после отцов, конечно, - первые в мире. Чтоб не забывал, приходил, а то он один-одинешенек.

Домой Митя бредет уже в первых сумерках... В голове у него легкий шум от разговоров, раздумий и переживаний. Емельяныч еще курит на крыльце, Митя крадется по огородам, задами, он не курит, не предпочитает эту заразу.

Дома у него некоторый скандальчик по поводу непредвиденной задержки, обычное дело... жена видит Митины пустые руки и сразу наваливается на него:

- Ты где был-то, а? Ты зачем, полоумный, ходил-то?..

Митя начинает напрягать голову: за чем же он ходил, интересно? И резко отвечает:

- За чем ходил - не твоего ума дело!

- Все там переговорил, или нет? А известка где?

- Ах известка! - обрадовался Митя, что вспомнил. - А известочку твою водой залили, размешали и поставили, чтоб настоялась. А завтра вам ее доставят прямо на спецмашине с почетным караулом. Сам Емельяныч, ровно в шесть ноль-ноль. Будьте готовы, ваше величество!

- Вот же дурак, а? Ну дурак-дураком, пошел за известкой, а только грязи на калошах приволок! Ты зачем мои-то калоши одел, а свои спрятал? Чтоб твои целехоньки были, а мои - прохудились? Ну идиот, а!

Мите не нравится, когда его ругают, он отбрыкивается, сыплет незло матюжками, даже угрожает. Жена ругается, как заведенная, но тоже без особой злости, что толку.

- Ну и идиот же! Матюжок! Матерщинник проклятый! Паук кривоногий! Плетет сети и плетет, только никого поймать не может... Меня только одну и поймал... И терзает меня, пьет мою кровь, всю уже выпил... Вот паук так паук!

Тогда Митя пугает ее, угрожает ей самой страшной, по его мнению, карой:

- Уйду от тебя с концами! На гору уйду, выкопаю землянку и буду жить-поживать, а тебе кукиши показывать. Вот и радуйся тогда! - "Горой" и "землянкой" Митя пугает ее часто, это у него контраргумент.

После этого они замолкают, все без толку, да и оба за день умаялись. Потом садятся ужинать. Ужинают, чем Бог послал, и спать ложаться...

Митя идет в свою половину, на кровать, она - на лежанку, в свой угол. Митя натягивает на голову одеяло, скрипит пружинами, вздыхает и улыбается: ладно, сегодня не померли, может, и завтра не помрем... И еще - уже сквозь сон - успевает подумать: "Надо на речку сходить, пескарей половить... А то пацан всех пескарей переловит, больно шустрый... Мне не оставит..." - и скоро захрапит сладко... А с лежанки ему жена отвечает, тоже подхрапывает.

Так и живут они душа в душу уже сорок лет с гаком. Только детей у них нет. Не родились почему-то. Ну и ладно, им и без детей хорошо.