Эдуард Эррио - Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936

• Название: Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936
• Автор: Эдуард Эррио
• Издательство: Издательство Института международных отношений
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

Имя Эдуарда Эррио хорошо известно советским читателям. Видный французский политический и общественный деятель, бывший многократно главой правительства и министром Третьей республики, почетный председатель Национального собрания в Четвертой республике, лидер Республиканской партии радикалов и радикал-социалистов, член Французской академии, эрудит и тонкий знаток французской и мировой культуры, Эдуард Эррио пользовался заслуженным признанием и широкой известностью не только на своей родине, но и далеко за ее пределами. В течение многих десятилетий, особенно в период между двумя мировыми войнами, он был в самом центре крупных политических событий своей родины, а также в значительной мере и всей международной политической жизни. Он был не только ее современником и наблюдателем, но во многом и ее участником. Среди мемуаристов той эпохи мало найдется таких, кто был бы также хорошо осведомлен о всех сложных перипетиях политической борьбы, о ее тайных скрытых пружинах и закулисных маневрах, как Эдуард Эррио. Он много видел и много знал. Уже с этой точки зрения его мемуары представляют большой интерес. Не будет преувеличением сказать, что всякий, кто хочет изучить развитие политической борьбы во Франции, или историю международных отношений 20-30-х годов нынешнего столетия, или даже просто ознакомиться с этой эпохой, не сможет пройти и мимо мемуаров Эррио.

---

Что касается Центральной Европы, то мы решили с сэром Джоном Саймоном попытаться достичь предварительного соглашения между Францией и Великобританией. По мнению английских министров, недавний провал Лондонской конференции объясняется как раз тем, что не сговорились с нами.

* * *

13 июня. Прибытие в Женеву. Конференция на мертвой точке. Первые беседы с нашими экспертами для уточнения. Присутствовал Бонкур.

14 июня. Г-н Гибсон[129] передал мне американскую памятную записку по поводу контингентов, инициатива которой принадлежала Гуверу. Прения открыл несколькими словами Макдональд. Сэр Джон предложил провести предварительное совещание пяти держав: Франции, Великобритании, Италии, Соединенных Штатов и Японии, чтобы установить, какие виды вооружения можно отменить или ограничить, например танки. Он предложил, чтобы количественному ограничению предшествовало качественное ограничение. Немцев лишь предупредят об этом совещании, но не пригласят. Бонкур доказывал на примере германских линкоров, что качественного ограничения недостаточно. Он настаивал на необходимости бюджетного контроля. Я предложил урегулировать сначала вопросы химической и бактериологической войны.

Перед заседанием бюро г-н Надольный, представитель Германии, вручил мне и Бонкуру свой проект, однако воздержался его комментировать. В своей ноте германская делегация предлагала осуществить качественное разоружение в отношении артиллерийских снарядов калибром свыше 100 мм, танков и броневиков, подвижных бронированных башенок, в отношении крепостей, линейных кораблей тоннажем свыше 10 тысяч тонн, авианосцев и подводных лодок, мин, военно-воздушных кораблей, а также запретить химическое и бактериологическое оружие.

Я составил следующий ответ:

«Французская делегация изучит документ, который ей только что передал г-н германский делегат. В надлежащее время она выскажется по поводу принципов, лежащих в основе этих предложений, и относительно возможности их применения. Но уже сейчас она вновь подтверждает, поскольку это необходимо, все оговорки, которые Франция сочла нужным сделать по этому вопросу».

Заседание бюро. Гендерсон заявил, что мы достигли той стадии обсуждения, когда необходимо начать переговоры. Мы потребовали немедленно принять текст относительно химической и бактериологической войны. По мнению Гендерсона, сами эти выводы должны стать предметом переговоров. Надольный зачитал свой проект, которому был предпослан комментарий. Я зачитал свою декларацию; возвращаясь на свое место, я заметил, как Гранди и Луначарский обменялись улыбками со своими делегациями. Дело в том, что Италия и Россия поддерживают предложение Германии[130]. Сэр Джон Саймон одобрил предложение о переговорах и настаивал на качественном разоружении. Был принят тезис Гендерсона. Мы поддержали испанское предложение относительно контроля над частной торговлей оружием и предложение Португалии о бюджетных ограничениях.

Меня сразила перемена, которая произошла в Женеве с 1924 года. Во всех отношениях в эти грозовые июньские дни воздух насыщен электричеством. Повсюду ощущается, не только сдержанность, но и двуличие. Попытки наладить международную жизнь ничуть не изменили традиционные нравы дипломатии. У меня был с продолжительным визитом г-н Гранди, и хотя он был чрезвычайно вежлив, я чувствовал, что ждать от него нечего. Он выражался как реалист, который намерен сознательно пренебречь воспоминаниями о том, что называют латинским братством. Мне не удалось найти путь к сердцу Италии; он объяснял мне причины своей позиции в отношении морского соглашения; уверял, что фашисты намерены прийти к соглашению с левыми партиями, но все это лишь формула вежливости. Гранди заявил мне, что он – единственный человек в Италии, возражающий против Аншлюса. К глубокому сожалению, я пришел к следующему убеждению: отныне со стороны Италии надо всего опасаться и ни на что не надеяться. Впоследствии я часто повторял эту формулировку, за которую меня неоднократно упрекали, но которая была мне подсказана здравым смыслом.

Как раз тогда, 15 июня 1932 года, я получил письмо от Гульельмо Ферреро[131], написанное в Женеве же:

«Вы, вероятно, не знаете, что я живу теперь в Женеве. При всеобщей трусости лишь эта маленькая республика и ее университет имели мужество предложить мне убежище. Я преподаю новую историю в университете и в Институте международных исследований и переехал сюда со всей семьей, захватив часть моих книг.

Я не забыл любезный прием, который вы оказали г-же Ферреро и мне в 1930 году, когда, мы приехали в Лион, после того как нас первый раз выпустили из тюрьмы. Мы были бы счастливы засвидетельствовать вам нашу признательность. Но я не смею надеяться увидеть вас в этом вихре дел, от которых вы, вероятно, не сможете избавиться до окончания обеих конференций.

Мне хочется, по крайней мере письменно, дружески напомнить вам о себе и пожелать, чтобы ваши усилия увенчались успехом. Европа переживает сейчас самый тяжелый период со времени страшных испытаний 1810-1815 годов. На этот раз страдает не только она, но весь мир. Нужно, чтобы люди с сердцем и разумом, такие люди, как вы, посвятили все свои усилия спасению того, что еще может быть спасено».

15 июня. Австрийский канцлер выступил с подтверждением принятых обязательств. Беседа с англичанами об австрийском займе. Сэр Джон Саймон предложил следующее: Англия поможет Австрии, но в отношении других стран Центральной Европы она отвергает всякую мысль о гарантии.

17 часов 30 минут. В Лозанне в целях подготовки конференции состоялось заседание держав-инициаторов: Германии, Бельгии, Франции, Великобритании, Италии и Японии. Я и Гранди предложили избрать председателем Макдональда. Генеральным секретарем был избран сэр Морис Хэнки. Были обсуждены формальности: вопросы радиовещания, кино и фотографии; было решено создать комиссию по выработке программы; никаких речей, кроме речи председателя, не будет.

После нашей утренней беседы сэр Джон Саймон набросал проект, согласно которому платежи по репарациям должны быть приостановлены в течение июля; ему очень хотелось, чтобы его текст был принят без промедления, против чего я возражал; он пригласил меня к обеду с Невилем Чемберленом, убеждая меня согласиться по крайней мере с тем, чтобы голосование было назначено на утро 16 июня. Я сослался на отсутствие Жермен Мартена и Дюрана, которые еще не прибыли, и оговорил их права. 16 июня состоялось свидание с сэром Джоном Саймоном и Невилем Чемберленом; мы включили в проект оговорку, что принятые в Лозанне решения должны будут «осуществляться в рамках всеобщего урегулирования». При прощании Невиль Чемберлен не скрывал своего разочарования, я старался его подбодрить.

16 июня 1932 года. Г-н Мотта, президент Швейцарской конфедерации, произнес речь в очень приподнятом тоне. Присутствовали следующие делегаты:

от Франции – Жермен Мартен, Дюран, Паганон, Жорж Бонне и я;

от Великобритании – Макдональд, Невиль Чемберлен, сэр Герберт Семюэл, сэр Джон Саймон и Ренсимен;

от Италии – Гранди, Москони, Бенедуче и Пирелли;

от Германии – фон Папен, фон Нейрат, Шверин фон Крозиг и Вармбольд;

от Бельгии – Ранкэн, Гиманс и Франки;

от Чехословакии – Бенеш, Поспишил, Осусский;

от Новой Зеландии – сэр Томас Уилфорд;

от Польши – Залесский и Мрозовский;

от Южно-Африканского Союза – Те Уотерс;

от Японии – Иосида, Курияма и Цусима;

от Австралии – Латам и сэр Грэнвил Райри;

от Канады – Говард Фергюсон;

от Португалии – Бранко, Казиро де Мата и Фернандес;

от Югославии – Маринкович и Фотич.

Представитель Румынии еще не прибыл.

Макдональд взял слово в качестве председателя конференции.

Он напомнил, что совещание должно было состояться в январе и что оно собралось «под знаком самого тяжелого экономического кризиса, который когда-либо испытывал мир в мирное время». Мировая торговля сократилась наполовину или даже несколько больше по сравнению с первым кварталом 1929 года. Количество безработных составляет от 20 до 25 миллионов человек. «Мир тесен, и никто из нас не может устраниться от дела восстановления и реконструкции». Вопрос уплаты военных долгов изучался двумя комитетами экономических экспертов, из которых один был учрежден после Лондонской конференции в июле; другой был создан в декабре по просьбе германского правительства. Второй комитет заявил:

«Приспособление вопроса межправительственных долгов в целом к нынешнему критическому мировому положению, приспособление, которое должно быть осуществлено без промедления во избежание новых катастроф, является единственным надежным средством, способным восстановить доверие, которое само по себе представляет условие экономической стабильности и подлинного мира… Мы обращаемся с призывом к правительствам, которым надлежит действовать. Мы надеемся, что они без промедления примут решения, которые позволят надеяться на смягчение кризиса, причиняющего столь тяжкие страдания всем народам».