Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

• Название: Ограбление по-беларуски
• Автор: Пилип Липень
• Жанр: Современная проза

---

— Я имею в виду то, что из щенят потом вырастают собаки, тоже красивые, но рабские создания, слишком зависимые от человека. В то время как коты безоговорочно, безупречно прекрасны. И если они слегка высокомерны, то это мне по душе.

— А почему ты не заведёшь себе живых котят?

— У меня своя теория на этот счёт, — улыбнулся наконец Антось. Это была его первая улыбка, и она окончательно покорила Рыгора. — Если хочешь хорошо рисовать котят, то нельзя их иметь. Нужно скучать по ним, думать о них. Рисунок с натуры слишком прям и прост, я бы даже сказал — обездушен, неодухотворен. Причём и внешняя форма его не безупречна, как может показаться на первый взгляд, она лишь сухо повторяет видимое глазу. Подлинная же реалистичность достигается только работой души и сердца.

Рыгор покивал головой. Он держал в руках рисунок и решил непременно выпросить его себе. Для поддержания беседы он спросил:

— Но разве нельзя сделать набросок с натуры, а потом вложить в него душу, когда окончательно дорисовывать будешь?

— Нельзя. Душа должна быть в каждой линии котёнка, начиная с самой первой и кончая самой последней.

Они поговорили ещё минут пять, уже безо всякого напряжения, почти как давние друзья. Потом Антось сам предложил сходить на склад оружия, а на вопрос, что Рыгор будет ему должен, только махнул рукой. Рыгор уже сожалел, что пришёл к Антосю по делу, а не просто так. Славный человек! Но с другой стороны, не приди он по делу, как бы они познакомились? Чтобы идти наружу, Антось снял тапочки и надел сапоги. По его словам, склад находился рядом, минутах в пяти ходьбы. Перед выходом Рыгор спросил, не найдётся ли у Антося пожевать чего-нибудь. Антось покачал головой и предложил зайти в столовую, которая была в здании напротив.

— Но сейчас же ночь? Там наверное закрыто и нет никого?

— Откроем. Что поесть, найдём. Я тоже почувствовал аппетит, глядя на тебя! Это так романтично — ужинать вдвоём тихой летней ночью.

Вскоре они уже входили в столовую. Антось повернул выключатель, и на потолке загудели и заморгали, зажигаясь, лампы дневного света. В просторном зале тянулись ряды столов со скамейками, а в одном из углов располагалось раздаточное окошко и дверь на кухню. Антось проследовал прямо туда, Рыгор за ним. Они оказались в обширной полутёмной кухне с огромными электроплитами, разделочными столами и холодильниками.

— Готовить, если честно, очень лень, — сказал Антось, — Как тебе нравится такой вариант: мы съедим по тарелочке борща, замечательно вкусного вчерашнего борща, и по шоколадке? Ну и по сто граммов, само собой?

Рыгор охотно согласился на борщ и шоколадку, но выпить с извинениями отказался.

— Если бы пива, тогда другое дело. Водка, она тяжела слишком. Мне ж завтра на работу, даже поспать не успею. Пока до дому доберусь, утро будет, так лучше уж совсем трезвым остаться.

— Зачем тебе домой? Оставайся здесь спать!

— Нет, друг, мне идти надо обязательно, — Рыгор стал объяснять про тату, одновременно думая о том, что хорошо было бы остаться. Но тут же блеснувшая мысль об ограблении и о Лявоне отодвинула всё прочее на задний план. Антось понимающе покивал, открыл один их холодильников и достал кастрюлю, до смешного маленькую по сравнению с полкой, на которой она стояла. Он поставил кастрюльку на конфорку, на которой бы уместилось бы ещё пять таких, и включил плиту.

— Пока будет разогреваться, я схожу за автоматами. Тебе какие? Есть АК-74М и АКС, укороченный.

— Неси укороченные! Мне чем меньше, тем лучше.

— Оптический прицел надо? Ночной прицел? Гранатомёт?

— Нет, это уж слишком, не нужно.

— Смотри, чтоб борщ не вскипел. Если вскипит, цвет потеряет. Я скоро буду, — Антось вышел.

Рыгор взглянул на часы, была половина третьего. Поднёс палец к конфорке, на которой стояла кастрюля, но жара не почувствовал и прикоснулся. Конфорка еле теплела. Мда, пока такая громадина раскочегарится, настанет утро. Он подошёл к холодильнику и потянул за ручку, сначала слабо, а потом изо всех сил. Холодильник с глухим чмоканьем отворился. Внутри стояли рядами банки с тушёнкой и красной фасолью, освещённые слабой жёлтой лампочкой. Рыгор взял две банки фасоли и положил в сумку, рассчитывая съесть их на обратном пути. Стал искать вилку, чтобы тоже прихватить её с собой, не есть же фасоль руками. На разделочном столе лежали несколько ножей и черпак. Заглянул под крышки огромных чанов по соседству с плитой; они были пусты и слабо пахли металлом. Всё было пыльное, похоже, кухней не пользовались.

Рыгор привык ночью спать, и теперь чувствовал, как странно работает голова: особенная чистота и ясность мысли странным образом сочеталась с непоследовательностью и нелогичностью: например, ему почему-то стало очень смешно при виде коллекции колбасных этикеток, наклеенных сбоку плиты. Все этикетки были круглые или овальные, и непременно красные или розовые. Он вышел в зал столовой и наткнулся там на целый поднос с ложками и вилками. Потом присел за один из столов у окна. Стол был накрыт клетчатой клеёнкой, серые клетки перемежались с розовыми, и на их стыках рождались красные полоски. На углу клеёнка прохудилась, и виднелись белые волокна её тканевой основы. Рыгора сильно клонило в сон, и, чтобы не поддаться, он встал и снова пошёл на кухню. Под кастрюлей уже начало шипеть, потянулся сладковатый съедобный запах. Рыгор голодно сглотнул.

Хлопнула дверь и послышались шаги. Вошёл Антось. Он снял с плеча два автомата и протянул их Рыгору, а к его ногам поставил синий полиэтиленовый пакет с надписью «Nivea».

— В пакете патроны. Пользуйся. Как наш борщ? Судя по запаху, его пора съедать. Выбирай стол, а я разолью.

Рыгор тёр глаза и зевал. Он спрятал оружие в сумку, отстранённо подивившись собственному безразличию и нежеланию даже подержать автоматы в руках. Он послушно вышел в зал и сел за ближайший стол; теперь ему попалась клеёнка с веточками чёрной смородины на фоне сине-жёлтой клеточки. Через минуту появился Антось с подносом в руках, на нём стояли две глубокие стальные миски с борщом, блюдце с дюжиной зубчиков чеснока и неполный стакан водки.

— Ты как хочешь, а я выпью. Тогда моя муза проснётся и прилетит на запах. Алкоголь и чеснок! — Антось отпил полстакана. — Кстати говоря, у древних греков нет музы изобразительных искусств. Но всё равно кто-то просыпается внутри!

Рыгор засмеялся шутке и принялся за борщ. Основной его составляющей была фасоль, но оголодавшему Рыгору даже понравился такой вариант. Он глотал горячий борщ, немного досадуя, что нет сметаны, и смотрел на Антося, как тот слегка наклоняет голову к каждой ложке, как ходит у него под кожей небольшой аккуратный кадык. Антось почему-то не ел гущу, а только сцеживал в ложку бульон. «Наверное, он потом её отдельно съест», — подумал Рыгор.

— Ты почему чеснок не берёшь? — в свою очередь заметил Антось.

Сам Антось съел уже зубчиков пять, не меньше. Рыгор отвечал, что не очень любит чеснок из-за запаха, который потом остаётся.

— Совсем не ешь чеснок? — Антось с удивлением покачал головой. — Как же тебе тогда удаётся что-то понимать в изобразительном искусстве?

Рыгор принял это за очередную шутку, и хотя она показалась ему неуклюжей, он вежливо хохотнул. Антось допил водку и начал рассказывать, что хороший чеснок купить невозможно, лучше всего выращивать его самому, и для этой цели он специально разбил грядочки возле стадиона. Но вырастить правильный чеснок тоже непросто.

— Могу научить тебя, как правильно за ним ухаживать. Зачем набивать себе шишки, если можно перенять чужой опыт. Заходи как-нибудь в светлое время, покажу грядочки.

— Обязательно зайду на следующей неделе, — согласился Рыгор, думая про себя, что и впрямь бы зашёл, если бы не этот навязчивый чесночный запах изо рта у Антося.

— Да, приходи в любой день! Я здесь всегда, — Антось отложил ложку и сидел, подперев голову кулаком. Блюдце было пусто. Рыгор помнил, что речь шла ещё и о шоколадке, но взял себя в руки и счёл за лучшее не упоминать пока о ней, ведь Антось и без того очень ему помог. Совесть надо иметь. Лучше поговорить о другом.

— Почему ты свои альбомы хранишь в коробках? Устроил бы себе полки или стеллажи?

— Всё очень просто — чтоб не пылились. Терпеть не могу вытирать пыль с книг.

— А почему ты на абстрактные картины смотришь, когда рисуешь котят? Что это за художник?

— Кандинский… Так просто смотрю, вытащил из одной коробки случайно. Изучаю его последние несколько дней. Что-то в нём трогает меня, но определить, что именно, пока не могу, — Антось стал задумчив. Видимо, он тоже захотел спать.

— Слушай анекдот! — подмигнул ему Рыгор. — Позвал однажды царь Левитана, Петрова-Водкина и Кандинского и велел, чтоб нарисовали ему по картине, за царское вознаграждение. Левитан нарисовал пейзаж с монастырём на берегу реки, и царю так понравилось, что он наградил Левитана десятью сундуками с золотом. Петров-Водкин нарисовал портрет царской дочери с ликом Богородицы, и царю так понравилось, что он выдал принцессу за Петрова-Водкина замуж. А Кандинский нарисовал абстрактную композицию. Царь смотрел-смотрел и говорит — это что? Кандинский отвечает — вот эти линии образуют замкнутую область, антагоничную по отношению к фону, а вот этот круг увлекает зрителя в плоскость и является центром восприятия; короче, это картина. Царю понравилось, и он даёт Кандинскому половину морковки. Кандинский говорит — это что? Царь отвечает — вот это оранжевая ось, подавляемая твёрдой поверхностью, а вот это растущие из неё зелёные отрезки; короче, это полцарства.