Мария Башкирцева - Дневник Марии Башкирцевой

• Название: Дневник Марии Башкирцевой
• Автор: Мария Башкирцева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1900

Мария Башкирцева (1860–1884) — художница и писательница. Ее картины выставлены в Третьяковской галерее, Русском музее, в некоторых крупных украинских музеях, а также в музеях Парижа, Ниццы и Амстердама. «Дневник», который вела Мария Башкирцева на французском языке, впервые увидел свет через три года после ее смерти, в 1887 г., сначала в Париже, а затем на родине; вскоре он был переведен почти на все европейские языки и везде встречен с большим интересом и сочувствием.

Этот уникальный по драматизму человеческий документ раскрывает сложную душу гениально одаренного юного существа, обреченного на раннюю гибель. Несмотря на неполные 24 года жизни, Башкирцева оставила после себя сотни рисунков, картин, акварелей, скульптур.

Издание 1900 года, приведено к современной орфографии.

---

Боюсь, что золотая посредственность заставит меня когда-нибудь повеситься от бешенства! Я рассуждаю и спорю, как будто бы была полной хозяйкой в этом положении вещей. О, ничтожество из ничтожеств!

Ждать? Чего ждать?

А если ничто не придет? Ба! С моей физиономией всегда можно найти, и доказательство… это то, что мне едва шестнадцать лет, а я уже два с половиной раза могла сделаться графиней. Я говорю «с половиной» относительно Пиетро.

Среда 24 мая. Сегодня вечером, уходя, я поцеловала маму.

— Она целует, как Пиетро, — сказала она смеясь.

— Разве он тебя целовал? — спросила я.

— А тебя он целовал? — сказала Дина, смеясь, думая, что говорит самую невозможную вещь и заставляя меня почувствовать сильное раскаяние, почти стыд.

— О! Дина! — сказала я с таким видом, что мама и тетя обернулись к ней с видом упрека и неудовольствия.

— Чтобы Мари поцеловал какой-нибудь господин! Гордую, строгую, высокомерную Мари, помилуйте! Мари! которая так хорошо рассуждает об этом!..

Все это заставило меня устыдиться. Действительно, для чего изменила я своим принципам? Я не хочу допустить, что это была слабость, увлечение. Если бы я это признала, я перестала бы себя уважать! Я не могу сказать, что это была любовь.

Достаточно прослыть за неприступную. Все так привыкли видеть меня такой, что не поверили бы своим глазам, даже я сама, столько раз говорившая о щепетильности в таких вещах, не поверила бы этому, не будь у меня этого журнала.

К тому же надо быть доступной только для такого человека, в любви которого уверен и который не выдаст; относительно же людей, которые только ухаживают, надо быть покрытой иглами, как еж.

Будем легкомысленны с серьезным любящим человеком, но будем суровы с человеком легкомысленным.

Боже, как я довольна, что написала совершенно точно то, что я думаю!

Пятница, 26 мая. Тетя говорит, что А… еще вполне ребенок.

— Это правда, — говорит мама.

Эти совершенно справедливые слова показывают мне, что я замаралась из-за ничего, так как все-таки я замаралась, без любви и без интереса… Вот что досадно.

После его отъезда в Рим, я посмотрелась в зеркало, думая, что мои губы изменили цвет. Я такая недотрога, как никто в мире. С тех пор как запачкано мое лицо, я чувствую себя грязной, точно после двадцати четырех часов езды по железной дороге.

А… будет иметь право говорить, что я его любила и была очень несчастна, что свадьба не состоялась.

Несостоявшаяся свадьба всегда пятно в жизни молодой девушки.

Все будут говорить, что мы любили друг друга. Но никто не скажет, что отказала я. Для этого мы недостаточно популярны и недостаточно важны.

Притом, по-видимому, они будут правы; это приводит меня в бешенство!..

Если бы не эти несколько слов В… я никогда бы не зашла так далеко… «О, молодая девица! Вы еще очень юны!..» Право, мне было нужно, для успокоения моего самолюбия, получить все эти предложения. Заметьте, что я не сказала ничего положительного, я позволяла говорить, но так же, как я позволяла брать мои руки и целовать их; молодой фат не заметил моего тона, и, вполне счастливый и возбужденный, не стал ни в чем сомневаться. Я отлично знала, что он относился серьезно, но хотя и ожидая, я все-таки не ожидала, что его семья и все эти люди поднимут такой шум. Я этого не ожидала, потому что говорила несерьезно.

Надо вам сказать, что человек — это мешок, наполненный самолюбием и покрытый тщеславием. Одно только меня немного утешает: перед большим объяснением он мне часто повторял, что он сильно страдал, что моим кокетством и моим ледяным сердцем я делала его очень несчастным.

Это меня утешает, но не удовлетворяет.

Чтобы ослабить все записанные мною жалобы, я хотела бы воспроизвести все его жалобы и его страдания, которые мне казались ничтожными, потому что не я их испытывала.

* * *

Говорят, что белокурая женщина — женщина поэтическая, а я говорю, что белокурая женщина — женщина по преимуществу материальная.

Взгляните на эти золотистые волосы, на эти пунцовые губы, на эти темно-серые глаза, на это розовое тело, и скажите мне, какие мысли приходят вам в голову? Впрочем, мы имеем Венеру у язычников и Магдалину у христиан, — обе белокурые.

Между тем, как брюнетка, которая в сущности такая же нелепость, как белокурый мужчина, — брюнетка с бархатными глазами, с лицом цвета слоновой кости, может оставаться чистой, дивной.

Есть во дворце Борджиа чудная картина Тициана, под названием: Любовь чистая и любовь нечистая. Любовь чистая — это прекрасная женщина, с розовыми щеками, с черными волосами, нежно смотрящая на своего ребенка, которого она купает в каком-то бассейне.

Любовь нечистая — белокурая женщина, быть может рыжеватая, облокотилась не помню уже на что, ее руки сложены над головой.

Нормальная женщина — блондинка, нормальный мужчина — брюнет.

Разнородности и феномены бывают иногда удивительные, но это нелепости.

Никогда не увижу я ничего подобного герцогу Г…; он высок, силен, с приятно рыжеватыми волосами, такими же усами, небольшими, проницательными, серыми глазами, с губами точно скопированными с губ Аполлона Бельведерского.

И во всей его личности было столько величия, даже высокомерия и так ему все были безразличны!

Быть может, я смотрю на него глазами влюбленной. Гм!.. Не думаю.

Как любить человека некрасивого, брюнета, очень худого, обладающего прекрасными глазами, но еще несмелою походкой, — человека еще совершенно неопределившегося, после такого человека, как герцог, любить даже на расстоянии трех лет? И примите во внимание, что три года — от тринадцати до шестнадцати — в жизни молодой девушки это три века.

Итак я не люблю никого кроме герцога! Он не будет этим гордиться, ему нет дела до этого. Часто я рассказываю себе сказки, я представляю себе людей знакомых и незнакомых; и знаете: даже императору я не говорю: «я вас люблю» с убеждением. Есть некоторые, которым я совсем не могу сказать этого!.. Стой! я это сказала в действительности!..

Боже мой, да, но я так мало это думала, что об этом не стоит и говорить.

Воскресенье, 28 мая. Я вернулась с прогулки и подошла к окну. Странно — ничто, по-видимому, не изменилось; мне кажется, что это прошлый год. Никогда песни Ниццы не казались мне так прекрасны; кваканье лягушек, журчанье фонтана, отдаленное пение, — все это теряется при прозаическом шуме кареты.

Я читаю Горация и Тибула. Последний говорит только о любви, а это ко мне подходит. И притом у меня есть при латинском французский текст; это служит мне упражнением. Однако, как бы вся эта затеянная мною история с Пиетро не повредила мне! Я этого очень боюсь.

Не надо было ничего обещать А…, надо было бы ему ответить:

«Благодарю вас, милостивый государь, за честь, которую вы мне делаете, но без совета своих я не могу вам ничего сказать. Пусть ваши переговорят с моими. Что же касается меня, — могла бы я прибавить для смягчения, — я не буду ничего иметь против вас».

Этого, в сопровождении одной из моих любезных, милых улыбок и руки для поцелуя, было бы достаточно.

И я бы себя не скомпрометировала, и об этом не болтали бы в Риме, и все было бы хорошо.

У меня есть ум, но всегда он является слишком поздно.

Конечно я поступила бы лучше, ответив, как вы сейчас прочли, но это убавило бы у меня столько удовольствия, и притом жизнь так коротка!.. и притом, всегда есть какое-нибудь притом!

Я дурно поступила, не ответив так прекрасно, но, право, я была так взволнованна; рассудительные скажут, что да, чувствительные скажут, что нет.

Среда, 31 мая. Не говорят ли, что умные люди сходятся в своих мнениях? Я вот читаю Ларошфуко и нахожу у него многое, что у меня написано здесь. Я думала, что делаю открытия, а это все уже известно, все давным-давно сказано… Затем я читала Горация, Лабрюера и еще третьего.

Я боюсь за свои глаза. Во время рисования я должна была несколько раз останавливаться, так как ничего не видела. Я их слишком утомляю, потому что я все время рисую, читаю или пишу.

Сегодня вечером я просмотрела мои конспекты классиков, это меня заняло. И кроме того я открыла очень интересное сочинение о Конфуции — латинский текст и французский перевод. Нет ничего лучше, как занятый ум; работа все побеждает, — особенно умственная работа.

Я не понимаю женщин, которые все свободное время проводят за вязаньем и вышиваньем, сидя с занятыми руками и пустой головой… Должна приходить масса ненужных, опасных мыслей, а если еще есть что-нибудь особенное на сердце, мысль, постоянно работая над одним и тем же, должна производить прискорбные результаты.

Если бы я была счастлива и спокойна, я могла бы, я думаю, исполнять ручную работу, размышляя о своем счастии… Нет, тогда я стала бы думать о нем с закрытыми глазами, я ничего не могла бы делать.