Александр Дюма - Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник)

• Название: Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник)
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-0138-5, 978-5-9910-3455-5

Первый роман Александра Дюма «Капитан Поль» посвященн весьма популярному моряку конца XVIII века, основателю американского военно-морского флота Джону Полу Джонсу. Джон Пол Джонс был настолько популярной фигурой во Франции и окрестностях начала XІХ века, что подробно пересказывать его историю автору просто не было смысла. Американский корсар Джонс, едва ли не единственный победитель англичан на море за целый век, был настолько популярен, что стал не только героем романа Фенимора Купера «Лоцман», пьесы и романа Дюма, но и героем английских баллад и голландских народных песенок, которые исполняют по сей день.

«Приключения Джона Девиса» будто бы написаны другим человеком. Автор так детально описывает подробности корабельной жизни английского военного флота, он настолько в них сведущ, будто бы сам служил мичманом на корабле Его (Её) Величества. Описания же нравов английских дворян в фамильных замках полны светлой и доброй иронии, будто бы их писал сам Уильям Теккерей и страницы эти только случайно не вошли в его «Ярмарку тщеславия». На этом романе как нельзя лучше прослеживается «творческий метод» Дюма, по которому он работал с соавторами, оставляя за собой лишь диалоги, сочные детали, эпизоды, оживляющие повествование, и – что очень важно! – две последних главы романа.

---

Анна много читала, старый моряк много видел – у таких людей всегда есть о чем говорить. Батюшка рассказывал о своих кампаниях и путешествиях, рассказывал, как он два раза едва не погиб в полярных водах и как корабль его разбился в Индийском море, потом пришел черед истории одиннадцати сражений, в которых он участвовал. Анна-Мэри сначала слушала вполуха, только чтобы не обидеть, но потом с живейшим участием – ведь как бы ни был неопытен рассказчик, в словах его всегда заметно могущественное красноречие, когда он говорит о великих делах, которые сам видел. Сэр Эдвард уже замолчал, а мисс Анна все еще слушала; прогулка их продолжалась два часа, и он нисколько не устал, а она нисколько не заскучала. Наконец мадемуазель Вильвиель, которую рассказы доктора, видно, не слишком занимали, напомнила своей подруге, что пора домой.

Сэр Эдвард не сразу же почувствовал отсутствие Анны-Мэри – ее появление наполнило для него весь день. Но на следующее утро ему пришло в голову, что мисс Анна, верно, нынче уже не приедет, да и у него нет никакого предлога, чтобы отправиться в деревню. Батюшке казалось, что время тянется ужасно медленно, и он стал печален и уныл так же, как был накануне любезен и весел.

Дожив до сорока пяти лет, батюшка еще никогда не был влюблен. Он поступил на службу, можно сказать, еще ребенком и не знал других женщин, кроме своей матери. Душа его сначала раскрылась для великих зрелищ природы, нежные чувства были подавлены суровыми привычками, и, проводя всю жизнь на море, он считал женскую половину человеческого рода роскошью, которую Господь Бог рассеял на землю как блестящие цветки и поющих птичек. Стоит заметить, что те из рекомых цветков или птичек, которые ему случалось встречать, были совсем непривлекательны. Он знавал только содержательниц трактиров в портах, где бывал, гвинейских и занзибарских негритянок, готтентоток на мысе Доброй Надежды и жительниц Патагонии в Огненной Земле. Мысль, что вместе с ним пресечется его род, и в голову ему не приходила, а если и посещала время от времени, то не очень его беспокоила. Само собой разумеется, что при таком его равнодушии в прошлом первая женщина, молоденькая и смазливая, которая столкнулась бы с сэром Эдвардом, непременно должна была сбить его с пути. А тем более женщина замечательная во всех отношениях, какой была Анна-Мэри. Что должно было случиться, то и случилось. Не ожидая атаки, батюшка не занял и обороны, а потому был разбит наголову и взят в плен в первой же стычке.

Сэр Эдвард провел день как ребенок, который потерял лучшую свою игрушку и с досады ни на что другое и смотреть не хочет. Он сердился на Тома, повернулся спиной к Сандерсу и самую малость развеселился только тогда, когда доктор в привычное время пришел играть в вист. Но моряку уже было не до виста, он оставил Робинсона и Сандерса на месте, а доктора увел к себе в кабинет, измыслив такой неловкий предлог, как будто ему было восемнадцать лет. Там он говорил обо всем, исключая только тот предмет, о котором бы ему хотелось говорить, спрашивал, как себя чувствует больной, и предлагал съездить на следующий день вместе в деревню. К несчастью, больной давно уже выздоровел. Тут сэр Эдвард начал ссориться с почтенным эскулапом, который излечивал всех, исключая только его одного, – ему в этот день было смертельно скучно. Он прибавил, что чувствует себя хуже, чем когда-нибудь, и непременно умрет, если проведет еще хоть три таких дня. Доктор советовал ему пить травяной настой, есть ростбиф и как можно чаще развлекаться. Сэр Эдвард послал его к черту с травяным настоем, ростбифом и развлечениями и лег спать, рассердившись больше, чем когда-либо и не посмев ни разу произнести имя Анны-Мэри. Доктор ушел, потирая руки от радости. Престранный человек был этот доктор.

На другой день стало еще хуже: никто не смел подступиться к сэру Эдварду. Одна мысль занимала ум его, одно желание гнездилось в сердце: желание увидеть Анну-Мэри… Но как это сделать? В первый раз их свел случай, во второй ее привела благодарность, потом он сделал визит из приличия, она отплатила ему визитом. И всё. Казалось, история окончена. Чтобы придумать предлог продолжать знакомство, надо было обладать воображением поизобретательнее, чем было у сэра Эдварда. Оставалась одна надежда на вдов и сирот, но ведь не каждый же день умирает какой-нибудь семейный бедняк. Но даже если какой-нибудь бедняк и умер, может статься, что Анна-Мэри не решится беспокоить его еще раз. И напрасно: в те дни сэр Эдвард готов был пристроить всех вдов и принять на свое содержание всех сирот в целом графстве.

Погода была дождливая, и потому сэру Эдварду нечего было и надеяться, что Анна-Мэри придет в замок, – он решился ехать сам и велел заложить лошадей. Том спросил, не прикажет ли он и ему ехать, но батюшка отвечал: «Ты мне вовсе не нужен». А когда кучер, увидев, что барин уселся, спросил, куда он прикажет ехать, сэр Эдвард отвечал: «Куда хочешь». Ему все равно было, куда ехать, к тому же он не смел сказать, куда бы ему хотелось.

Кучер подумал немножко, потом покрутил усы и пустил лошадей во весь галоп. Дождь лил как из ведра, и кучеру очень хотелось приехать куда бы то ни было. Через четверть часа он остановился. Батюшка сидел или, лучше сказать, лежал в карете, и тут он высунулся из окна: карета стояла у дверей бывшего больного и, следовательно, против дома Анны-Мэри. Кучер вспомнил, что в последний раз, как они тут были, барин просидел два часа, и потому он надеялся, что и нынче будет так же, а потом и дождь пройдет. Батюшка дернул шнурок, надетый на руку кучера: тот соскочил с козел и отворил дверцы.

– Ну, что ж ты делаешь? – вскричал сэр Эдвард.

– Приехали, сударь.

– Да куда ж мы приехали?

– В деревню, ваше превосходительство.

– Да зачем же в деревню?

– А разве ваше превосходительство не сюда изволили ехать?

Кучер нечаянно угадал. Сэру Эдварду именно туда хотелось, и потому он не нашелся, что отвечать.

– Хорошо, – сказал он. – Высади меня.

Батюшка постучался у дверей бывшего больного, которого не знал даже по имени. Выздоравливающий сам отворил ему дверь.

Сэр Эдвард сделал вид, будто ему интересно, что поделывает больной, к которому он дня четыре назад завозил доктора, и как он себя чувствует.

Бывший больной, толстый пивовар, который обратился к помощи медицины, объевшись на свадьбе дочери, был очень рад, что такой знатный господин вздумал посетить его. Он провел гостя в лучшую комнату, униженно просил его садиться и принес ему на пробу понемногу всех сортов своего пива.

Батюшка уселся у окна так, чтобы видно было улицу, и налил себе стакан портера, чтобы иметь право оставаться, пока не выпьет его. Пивовар, чтобы удовлетворить любопытство почтенного посетителя, принялся рассказывать все подробности своей болезни, которая произошла совсем не оттого, что он объелся, а оттого, что выпил на радостях крошечную рюмочку вина – питья самого вредного. Потому, пользуясь случаем, он осведомился у сэра Эдварда, не угодно ли тому будет купить пива, и тот велел прислать ему в замок два бочонка.

Этот торг немножко их сблизил, и пивовар решился спросить, отчего это его превосходительство изволит всё смотреть на улицу.

– Я смотрю на этот дом с зелеными ставнями, что прямо против вашего.

– А, это дом Анны-Мэри.

– Очень мил.

Пивовару послышалось, что он сказал: «очень мила», и он отвечал:

– Да, да, девушка пресмазливенькая, да и такая добрая – прямо ангел. Да вот хоть бы и теперь изволите видеть, какая погода, зги божьей не видать, а она отправилась за пять миль отсюда ухаживать за одной бедняжкой, у которой было шестеро детей, да теперь еще двух родила. Она хотела было пуститься пешком – говорит, что если можно сделать добро, то ее ничто на свете не остановит, – да я ей сказал: «Возьмите мою тележку, мисс Анна, пожалуйста, возьмите». Она было и туда, и сюда, робеет взять-то, да я опять: «Возьмите, дескать, матушка, ну, сделайте милость, возьмите». Она и взяла.

– Послушайте, – сказал сэр Эдвард, – пришлите мне уж лучше не два, а четыре бочонка пива.

– Да уж не прикажете ли еще бочонка два, ваше превосходительство? Пивцо, право, доброе.

– Нет, мне больше не нужно, – сказал улыбаясь сэр Эдвард. – Но я хвалил не мисс Анну, а ее дом.

– Ага, так вы соизволили сказать «мил», а не «мила»! Да, домик недурен, да ведь у нее больше ничего и нет, кроме этого домика и небольшого доходца, и из того она половину отдает нищим; так что ей, бедняжке, не на что пива купить, все пьет чистую водицу.

– Француженки обычно пьют воду, – сказал батюшка, – а ее воспитывала француженка, мисс Вильвиель.

– Не смею спорить с вашим превосходительством, но мне, право, не верится, чтобы человек по доброй воле стал пить воду вместо пива. Знаю, что французы пьют воду и едят кузнечиков, да ведь мисс Анна – коренная англичанка, дочь барона Лемтона. Славный человек был покойный! Отец мой знавал его во время претендента. Барон, говорят, знатно дрался при Престонпенсе, за это его имение отобрали в пользу короля, а он, бедняга, принужден был уехать во Францию. Нет, ваше превосходительство, верьте или нет, а мисс Анна не по доброй воле пьет воду. А как подумаешь, что она, голубушка, могла бы всю жизнь себе потягивать пивцо, да еще какое!