Пэлем Вудхауз - Дживз уходит на каникулы

• Название: Дживз уходит на каникулы
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Жанр: Проза

---

Первое, что я заметил, это отсутствие мрачного выражения на их лицах, которое было бы вполне естественно, учитывая происшедшее буквально четверть часа тому назад. Я подумал, что, может быть, в силу того, что англичане, а особенно некоторые англичанки, с бульдожьим упрямством не желают мириться со своим поражением: может быть эта парочка англичан решила повторить заход? Именно об этом я и спросил у них.

Ответ был отрицательный. Киппер, сказала, что нет, нет никакой возможности заставить Апджона снова вернуться на озеро, а Бобби добавила, что это было бы бесполезно, потому что я все равно все испортил.

Меня это, конечно, задело.

-- Что значит, испортил?

-- Ты опять бы запутался в собственных ногах и свалился в воду, как и в первый раз.

-- Я прошу меня извинить, -- возразил я, пытаясь сохранить галантность в выражениях, как всякий благородный англичанин, который лается с дамой. -То, что ты говоришь, абсолютно не соответствует истине. Я не путался в собственных ногах. То, что я упал в пруд, было божьим провидением, а если точнее, у меня под ногами запуталась такса. Если уж кого и винить, так это Филлис, эту дуру: она притащила Агустуса и начала называть его всякими ласковыми именами. Конечно же его это весьма разозлило, а собака доконала.

-- Да-да, -- сказал Киппер, -- он всегда оставался мне верным другом. -- Берти совершенно не виноват, дорогая. Что там ни говори, но таксы та самая порода собак, об которых все время спотыкаешься. Я думаю, что в данном случае Берти ничем не запятнал своей репутации.

-- А я так не думаю. -- сказала Бобби. Впрочем, что теперь говорить.

-- Действительно, давайте забудем про это. Тем более, что твоя тетушка, Берти, предложила план, ничем не хуже прежнего, а может даже и лучше. Она рассказала Бобби о том, как Боко Фитлверт пытался восстановить отношения с твоим дядюшкой Перси, и ты был молодец, что предложил, чтобы пойти к своему дядюшке и обозвать его всякими нехорошими словами, тогда бы Боко, стоявший под дверьми, смог бы войти и встать на его защиту, обелив таким образом себя в глазах твоего дядюшки. Ты же помнишь такой случай?

Я вздрогнул. Я очень хорошо помнил этот случай.

"Тетушка считает, что то же самое можно проделать с Апджоном, и я думаю, она совершенно права. Я думаю, ты представляешь, что испытывает человек, узнающий в один прекрасный день, что у него есть истинный друг, некто, кто считает тебя самым-самым и кто не позволит другим и слова сказать против тебя. Разве это не трогательно. И если прежде этот человек относился к этому некто предосудительно, он обязательно перестанет так думать. И наверняка у него рука не поднимется, чтобы как-то навредить своему новому другу. Именно так начнет относиться ко мне Апджон, Берти, когда я войду в комнату и встану на его защиту в то время, как ты будешь называть его всеми нехорошими словами, какие только знаешь. Этому ты можешь поучиться у своей тетушки. Она увлекалась охотой, а охотники употребляют много всяких крепких словечек, когда прикрикивают на своих собак. Попроси, чтобы она составила тебе перечень таких выражений в письменной форме.

-- Берти это не понадобится, -- вмешалась Бобби. -- У него наверное и так богатый запас.

-- Конечно. Он же рос возле своей тетушки. Ну вот, Берти, таков наш план. Ты должен подобрать удобный момент, загнать Апджона в угол и накинуться на него...

-- А он от страха заберется с ногами в кресло....

-- ...и грозить ему пальцем и наносить ему оскорбления. И когда он рухнет под потоком твоих ругательств и станет молить Бога, чтобы пришел добрый человек и вмешался и прекратил его мучения, тут войду я, предполагается, что я все слышал. Бобби предложила, чтобы я тебя ударил, но я думаю, что это будет выглядеть неестественно. Ведь нас связывало слишком много лет дружбы. Так что я просто пристыжу тебя. Я скажу: "Вустер, я потрясен до глубины души. Я не могу позволить, чтобы ты разговаривал подобным образом с человеком, которого я так уважал: этот человек был директором начальной школы, в которой я провел лучшие годы своей жизни. Ты забываешься, Вустер." И тогда ты, пристыженный, выбегаешь из комнаты. Апджон тронут до глубины души, он начинает благодарить меня, он спрашивает, не может ли он в свою очередь что-нибудь сделать для меня.

-- И все же я думаю, что тебе стоит ему треснуть.

-- Войдя таким образом к нему в доверие...

-- Да, я бы треснула.

-- Войдя к нему в доверие, я поворачиваю наш разговор в нужное русло и напоминаю ему об его иске.

-- ... Разочек -- в глаз...

-- Я скажу ему, что я читал последний выпуск "Сездей Ривью" и что его прекрасно можно понять в его желании потребовать от журнала компенсации, но "но не забывайте, мистер Апджон", -- скажу я, -- "если журнал подобный этому терпит большие убытки, он прибегает к сокращению штата, и в таком случае он конечно же избавляется от самых молодых своих журналистов. Ведь вы же не хотите, чтобы я остался без работы, мистер Апджон?" Тут он вскакивает, он крайне удивлен: "Как, разве вы работаете в Сездей Ривью?" "Да, на настоящий момент, пока -- работаю. Но если вы не заберете иск, мне придется торговать карандашами в подземном переходе." Это будет самый важный момент в нашем разговоре. Я смотрю ему прямо в глаза, я вижу, что он хочет получить свои пять тысяч, и на какое-то мгновение он сомневается. Но его лучшие качества берут верх. Взгляд его теплеет. Может быть даже навернется скупая слеза. Он жмет мне руки. Он говорит, что конечно же ему ничего не стоит отсудить эти пять тысяч, но он ни за что на свете не посмеет испортить жизнь человеку, который спас его от такого негодяя как Вустер. Все кончается благополучно, и мы вдвоем отправляемся в буфетную к Сордфишу, чтобы распить бутылочку портвейна, может быть мы даже заключим друг друга в дружеские объятия. И в этот же вечер он напишет своему адвокату, что отзывает иск. У тебя есть ко мне вопросы?

-- У меня нет. Ведь он же не знает, что именно ты написал эту рецензию. Там же нет твоей фамилии.

-- К счастью, статья была редакционная.

-- Лично я не вижу погрешностей в твоей сценарии. Ему придется отозвать твой иск.

-- Конечно, ничего удивительного. Нам остается только выбрать время и место действия для Берти.

-- Сейчас в самый раз.

-- Но как мы узнаем, где сейчас Апджон?

-- Он в кабинете мистера Траверса. Я видел его, через французское окно.

-- Прекрасно. Итак, Берти, если ты готов...

Может быть, вы обратили внимание, что под конец я выпал из разговора, так как передо мной начал открываться весь ужас ситуации. Я знал, что не отвертеться, так как нормальный человек на моем месте ответил бы категорическим отказом. Но я, согласно кредо Вустеров, должен был помочь другу. Даже если для того, чтобы спасти друга детства от горестной участи продавать на улице карандаши (хотя, на мой взгляд, апельсины -- более безбедный вариант), даже если для этого мне придется грозить пальцем перед носом Апджона, обзывая его при этом на чем свет стоит, то я готов. Может, на этой почве я поседею, но ведь я Вустер до корней волос.

Итак, я хрипло пробормотал "Отлично", но при этом я с ужасом представил себе Апджона, сбрившего усы. Когда же мы отправились к месту событий, Бобби приговаривала, что я настоящий герой, а Киппер волновался, не болит ли у меня горло. Но все это слабое средство: ведь нервные клетки Вустеров не восстанавливаются.

Кабинет дядюшки Тома был местом, куда я старался не заходить во время своих визитов в Бринкли. Всякий раз, когда дядя заполучал меня в этом интерьере, он поднимал свою любимую тему про старое серебро. И с другой стороны, на свежем воздухе появлялась надежда, что если он заполучит меня, то на какую-нибудь другую тему. Последний раз я посетил святая святых моего дядюшки год назад, и только теперь, когда я открыл дверь и вошел туда, я заметил поразительное сходство этой комнаты с директорским кабинетом Обри Апджона. Когда же я увидел его самого, сидящего за столом, я почувствовал, что хладнокровие мое сменилось ледяным ужасом. И вот тут-то я обнаружил-таки одно упущение в нашем плане: нельзя войти в комнату и начать обзывать кого бы то ни было просто так, ни с того ни с сего. нужно сперва начать разговор и повести его в нужное русло. Pourparlers, вот что.

Поэтому я сказал: "А, здрасьте", и мне показалось, что для pourparler вполне неплохо. "Читаете?" спросил я далее.

Он опустил книгу на колени (я успел прочитать имя автора -- миссис Крим), поднял на меня свой взор, и я увидел его презрительно скривленную верхнюю губу.

-- Нужно отдать должное вашей наблюдательности, Вустер. Я действительно читаю.

-- Интересная книга?

-- Весьма. И я жду той минуты, когда смогу снова продолжить чтение.

Я очень неглупый человек и сразу понял, что мне не рады. таков был его тон и выражение его губы. Всем своим обликом он давал мне понять, что я тут лишний. И все же я продолжил:

-- Я смотрю, вы сбрили усы.

-- Верно. Уж не хотите ли вы мне сказать, что напрасно?