Марта Фомина - Летопись нашего двора

• Название: Летопись нашего двора
• Автор: Марта Фомина
• Издательство: Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР
• Жанр: Детская проза
• Год: 1963

Случалось ли вам, ребята, провести лето в городе? Наверно, многие в ответ на это удивлённо спросят: а что интересного летом в городе? Жарко, пыльно, скучно.

Вот так же думали сначала и герои этой повести — четверо мальчишек с одного двора. Целыми днями они сидели на лавочке и ждали, не случится ли с ними само собой что-нибудь необыкновенное. А потом им надоело ждать, и они решили навести порядок на своём дворе. И сколько забавных приключений с ними случилось! Сколько интересных дел они переделали!

Прочтите «Летопись нашего двора», которую, по поручению своих друзей, вёл Алик Корнилов, и может быть, вам тоже захочется стать настоящими хозяевами своего двора.

---

Дядя Терентий говорил правду — из подвала действительно неслись дикие крики:

— Спасите! Откройте! Спаси-и-ите!

Я съехал по перилам в подвал и всё понял! Старый, вместительный шкаф ходуном ходил, а сквозь стекло в верхней части дверцы, запертой на задвижку, как сквозь иллюминатор космического корабля, выглядывало зарёванное лицо Михея. Нашёл время тренироваться!

Димка поспешно выдернул палку из задвижки и выпустил космонавта на волю. Одетый в старое пальто, в шубу и валенки, он вывалился оттуда, как куль с мукой.

— Что ты надрываешься? Или тебе воды не хватило? — набросился Димка на Михея. — Я же тебе целую бутылку ситра с соской дал!

— И тюбик с селёдочной пастой! — напомнил Санька.

Михей был так напуган, будто его в шкафу искусала бешеная собака. Противогаз он, видимо, сбросил ещё в полёте, а теперь с необыкновенной быстротой стаскивал с себя одежду.

— Она мне под шубу забралась!

— Кто?

— Мышь! Под рубашкой шевелится! Ой! — не своим голосом верещал Михей.

— И вправду вон мышь! — с деланным испугом крикнул Алёшка и лукаво подмигнул нам. — Она у тебя из-за ворота выглядывает!

Михей издал пронзительный визг, похожий на свисток паровоза, и в мгновение ока сбросил с себя последнюю рубашку.

Тем временем в подвал набилось народу — не продохнёшь! Дядя Лев, ни слова не говоря, схватил Михея за плечи и так тряхнул, словно хотел из него душу вытрясти. Тётя Маша, как всегда, начала жаловаться на то, какие нынче пошли непослушные дети, а тётя Катя назвала Михея «порядочным оболтусом» и заявила, что на месте его матери задала бы ему «приличную трёпку».

Вдруг сквозь толпу пробился дядя Терентий и сказал:

— Товарищи родители, что вы накинулись на бедного мальца? Его кто-то запер, и его же вы ругаете. По-моему, надо ругать тех, кто его загнал в этот шкаф!

— Это они заперли, — с готовностью выпалил Василёк, — я сам видел: Димка и Санька…

Димка и Санька попытались нырнуть в толпу, но тётя Катя схватила-таки Саньку и закатила ему ту самую «приличную трёпку», которую сулила Михею.

Михей долго ещё не мог успокоиться, а я ему сказал:

— Эх ты, горе-космонавт! Посидел полденёчка в герметической кабине и уже скис!

— Ничего не скис! — огрызнулся Михей. — Я не виноват, что мышей боюсь. Это у меня от природы! И нечего было меня с мышами сажать. Никого из космонавтов на мышей не тренировали, я точно знаю. Мышей всегда в других ракетах пускают, отдельно от людей, их только с кошками и с бактериями запускают в космос. Если бы не мыши, я бы в этой кабине хоть год просидел и не покинул бы!

— Товарищи! — крикнул дядя Терентий. — Работа не ждёт!

И опять все повалили наверх. Я, как и полагается летописцу, выскочил из подъезда первым.

Вдруг тяжёлая холодная капля шлёпнулась мне на нос. Я поднял голову: туча стояла уже над самой головой и походила теперь не на слоёный пирожок, а на гигантское ватное одеяло чёрного цвета. Казалось, от собственной тяжести вот-вот оно рухнет на землю. Мне даже почудилось, что край этого одеяла уже зацепился за верхушку тополя. Подул холодный ветер и бросил мне под ноги охапку пёстрой увядшей листвы.

— На террасу! — крикнул дядя Терентий, и все бросились к крыльцу.

Хлынул частый дождь, вокруг стало темно, будто наступил вечер. Василёк скакал на одной ноге и в восторге кричал:

Дождик, дождик, пуще,
Я прибавлю гущи…

— Чего ты кричишь? — одёрнул его Санька. — Вот размоет всю нашу работу, что тогда будешь петь?

Василёк на секунду примолк, а потом запел на другой лад:

Дождик, дождик, тише,
Не долби по крыше!
Накормлю пирожком,
Напою кофейком,
Только будь потише,
Не долби по крыше!

Скоро разноцветная радуга, зацепившись одним концом за высокий тополь, перекинулась на другой край неба. Василёк перевёл дух, будто выполнил трудную работу, и сказал:

— Ну вот, теперь уж он перестанет! Можно опять приниматься за дело!

И правда. Умытое небо улыбалось. Солнце вышло из-за тучи, и она стала розовой. А дождь ещё шёл. Всё вокруг сияло, словно с неба спустились тысячи стеклянных бус.

— После такого дождя грибы пойдут, — сказала тётя Катя, не выпуская из своей руки руку Василька — он так и рвался на улицу побегать по лужам.

— И нё только грибы. Наши саженцы тоже дождик любят! — добавил дядя Терентий. — На будущий год раскудрявится сад. Любо-дорого будет смотреть! Только, чур: следить надо за саженцами, ухаживать, как за детьми малыми.

Дядя Терентий поднял Василька на руки, посадил на подоконник и сказал:

— А ну-ка, давайте посмотрим в будущее.

— Неужели в будущее можно смотреть, как в телевизор? — удивился Василёк.

Мне тоже хотелось посмотреть в будущее своими глазами, ведь я летописец. Но окно загородили спины жильцов, и мне долгое время не удавалось протиснуться вперёд. Потом я пригнулся пониже и пролез между тётей Катей и дядей Терентием к самому подоконнику. Моим глазам открылась удивительная красота!

Солнце после дождя стало ближе к земле. Туча, как трусливая гусеница, уползала за горизонт. Тополь, весь серебряный от солнца, стряхивал с веток дождевую пыль.

На террасе собралось немало народу. Было тесно — яблоку негде упасть. Все с удовольствием слушали, каким будет наш сад через несколько лет. Казалось, дядя Терентий говорит сказку: уж очень странно было смотреть на ямы с дождевой водой и представлять на их месте яблони, груши и вишни.

А потом я взглянул на нашу улицу. Я чуть прищурил глаза и мысленно заглянул в будущее…

Вот я иду по ней из школы. Солнце палит нещадно, но тополи бросают густую тень, и мне даже прохладно. И сам я стал высокий, сильный, как молодой тополь, потому что уже закончил десятый класс и вообще превратился в мужчину… Навстречу мне идёт стройная девушка с голубыми глазами, толстыми косами и веснушками, которые к ней очень идут.

«Скажите, пожалуйста, — говорит она, — что это за улица? По-моему, я жила здесь лет семь назад, но, может быть, я ошиблась?»

«Нет, вы не ошиблись!» — говорю я.

«Не может быть! — удивляется Дуся. (Эта девушка и есть Дуся! Я сразу узнал её, а она меня— нет, потому что я очень возмужал, раздался в плечах и стал на целую голову выше её.) — Не может быть! — повторяет Дуся. — Ведь раньше не было этой тенистой аллеи и этого уютного сквера…»

«Их высадили наши ребята», — говорю я, но про себя умалчиваю.

«И вы, конечно?» — догадывается Дуся и уважительно смотрит на меня.

Я скромно киваю головой.

Потом я веду её в наш сад, угощаю яблоками и грушами, из которых так и брызжет ароматный сок. (Если она приедет весной, я поднесу ей букет сирени или черёмухи.)

Потом я схожу за толстой тетрадью с надписью «Летопись нашего двора», где описаны все события, которые произошли на нашем дворе, и все трудовые и другие подвиги, которые совершили жильцы нашего дома. Дуся залпом прочитает «летопись» от корки до корки и, конечно, по нескольку раз перечитает те места, где описана её коза и скупо обрисованы мои собственные подвиги. А потом…

Тут я спохватился и оглянулся кругом: уж не прочитал ли кто тайные мысли на моём лице?

Но я вижу, что все слушают дядю Терентия и тоже смотрят в будущее. Конечно, у всех оно разное.

Димка смотрит куда-то вдаль, и лицо у него как у победителя, — наверно, воображает себя на сцене. Петька Ёжик сосредоточен: быть может, он рассчитывает скорость полёта будущего космического корабля собственной конструкции. А Михей запрокинул голову и смотрит вдаль. Я проследил за его взглядом — высоко-высоко в небе блеснул крылом самолёт и растворился в солнечном свете.