Иван Катавасов - Ярмо Господне

• Название: Ярмо Господне
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Продолжение Шестикнижия инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых.

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман «Ярмо Господне» соотносится с «Коромыслом Дьявола», поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.

Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.

---

Любознательные соседи словоохотливого доктора психоаналитика Патрика Суончера рассуждали вполне логично и рационально, лишь завидев чопорного молодого джентльмена, подъехавшего на такси к четырехэтажному особняку в пригороде Филадельфии.

«Миру — мирское, избранным — благоволение и орденская транспортная система».

После ланча мистер Суончер и мистер Ирнив уединились в арматорской лаборатории, оставив дам в спортивном зале простым физическим путем ликвидировать лишнее и усваивать полезное. Причем мистер Суончер тактично поинтересовался: уж не в обиде ли они на него за новый комплекс атлетических упражнений. Услыхав содружное «нет, сэр!», мистер Суончер им милостиво кивнул.

— …Не могу не поблагодарить вас, рыцарь Филипп, и рыцаря Павла. Сумма, перечисленная мне Восточно-Европейской конгрегацией, значительно превзошла мои ожидания. Расходы на подготовку неофитов, конечно же, невелики, но дороги те знаки почета и уважения, каковые мне оказали восточные братья и сестры.

— О, брат Патрик, ваше дидактическое дарование не оценить какими-либо денежными знаками.

— Ах не скажите! Золотой талант надлежит хранить в банке и пользоваться процентами с него. Чем больше основной капитал, тем весомее проценты, брат Фил, — прагматично постулировал американский мистер Суончер и приступил к делу.

— Мы верим в Бога, и религиозная мотивация обеих воспитанниц, их благочестивость меня изрядно удовлетворяют. Невзирая на то, материал все же сыроват, в нем много наносного, требуется немало потрудиться, дабы привести их плоть и дух к должному орденскому порядку…

Кому как ни вам знать, во что обходится ускоренное посвящение достойных того неофитов…

— Обойдемся без околичностей, брат Патрик, — воспользовался заминкой в разговоре его собеседник, — любые меры дидактического влияния на сестер моего орденского звена я всецело оставляю на ваше усмотрение. У вас достаточный ситуативный карт-бланш, рыцарь-адепт Патрик.

— Именно это я всей разумной душой хотел услышать от вас, брат Фил!

Знайте, если вы когда-нибудь пожелаете встать вровень с вашими великими предшественниками из благороднейшей фамилии Бланко-Рейес-и-Альберини, я ваш покорный слуга и верный предстатель в вершине гексаграммы адептов, наряду с рыцарем Рупертом Ирлихтом по правую руку и рыцарем Питером Нардиком по левую от меня руку.

— Подобной чести я покуда не заслуживаю, рыцарь-адепт Патрик. Но в ближайшем будущем я приложу максимальные усилия, чтобы оправдать столь высокое доверие собратьев.

ГЛАВА VI ЗА МАСЛЕНИЦЕЙ ИДЕТ ПОСТ

— 1-

Странствуя с востока на запад, из Европы в Америку, Филипп Ирнеев не испытывал каких-либо прикладных неприятных ощущений. Зато мгновение, переносившее его с запада на восток, из американской атлантической весны в белоросскую зиму в начале марта, не вызывало у него радостного чувства возвращения домой.

Морозная дымка на улице не казалось ему «сладкой и приятной, из рака ноги». В то же время заиндевевшее из-за скверного утеплителя окно на кухне навевало ругательные мысли о дьявольских климатических превратностях, сатанинском наклоне земной оси, о «тормознутой отвратной смене времен года в средних широтах и ханыгах-ремонтниках».

От эйфории при минимальном использовании транспортальной теургии Филипп давно уж умеет отключаться. Рутина должна оставаться рутиной.

«И эт-то есть так же плохо, как и хорошо. Дабы не заноситься высоко и не сверзиться ненароком с заоблачных высот. Или же, в супротивность, унизить себя страхом и нежеланием войти в новый город на вершине горы… Ох мне, темна вода в облацех…»

Чем больше рыцарь Филипп знал и умел, тем меньше ему хотелось всуе и понапрасну растрачивать Благодать Господню. Однако более всего, будучи зелотом и Божьим витязем, он стремится избежать самоубийственного чванства и самоуничижительной гордыни.

«Господи, наставь мя, грешного, на пути истинные, направь и укрепи в соблюдении святых молений о чаше неминуемой…»

Отныне Филипп может стать рыцарем-адептом, одним махом перепрыгнув через несколько ступенек орденского посвящения. Нынешний уровень и прошлогодняя ликвидация смертельных врагов ордена — двух архонтов-апостатов — предоставляют ему такое право.

«Но стоит ли моя несчастная овчинка тонкой выделки? Достоин ли некто Ирнеев Ф. О. столь высочайших почестей..?

Можно взглянуть на дилемму и с другой стороны медали. Так, скажем, не явится ли нарочитый отказ от приобретения новых сил и знаний изменой долгу, пренебрежением рыцарским предназначением?..»

Менее всего безукоризненного рыцаря-зелота Филиппа останавливала рискованность потенциального ритуала коллегиальной апроприации, где пять рыцарей-адептов единодушно должны решить, удостоить ли приобщаемого к их братству полнозначного равенства. Должно ли сохранить ему жизнь и разум? Ибо одна-единственная безотчетная и неисповедимая ошибка в гексагональном ритуале кого-либо из его участников становится фатальной для соискателя.

Возможно, воспоследует простейшая телесная смерть. Гораздо хуже, если недостойный превращается в неодушевленный кусок живого мяса, неосознающего свое существование, реагирующего на внешнее воздействие менее, нежели животное или растение.

«Кто дерзает губить собственную бессмертную душу, тот ее спасает во имя вящей славы Господней…»

— …Ярмо Господне есть наш извечный тяжкий крест, рыцарь Филипп, — обреченно развел руками прецептор Павел, когда его подопечный поделился с наставником своими трудноразрешимыми сомнениями. — Я бы мог сказать вам, мой друг: решайте сами. Имею на то полное право. Но не буду…

Отнюдь не всегда уничижение паче гордыни, ежели скромность и смирение продиктованы высокомерной кичливостью тех, кто сам себя унижает и оскорбляет из лакейской ревнивой зависти к вышестоящим по положению, рангу и чину. Ибо надменно отказывается достичь большего, возвыситься до уровня светских верхов.

Но к вам сие никоим образом и подобием не относится, благородный рыцарь Филипп. Вы вольны поступить, как вам заблагорассудится, и любое ваше решение окажется правильным и оправданным. Тем не менее я бы советовал вам погодить, повременить благорассудительно касаемо гексагонального ритуала.

Посему осмелюсь возложить на вас добавочную ношу в надежде, что она не станет последней индуктивной соломинкой, ломающей спину верблюду вашей дедукции. Мне хотелось бы напомнить вам, коллега, о вашем командном тандеме с дамой-неофитом Анастасией.

Существует эвентуальная опасность, как если бы в случае несчастья с вами, она внове не обратилась в недостаточного субалтерна. Либо горестнее того, Господи, помилуй и спаси, как бы ей не вздумалось необратимое предпринять… Дабы в отчаянии женском не возвращаться из асилума в бренный и тленный мир, безвозвратно оставленный вашей разумной душой…

Душевно поговорив с наставником, Филипп избрал то ли Настю, то ли какой иной опцион от частного к общему. Бог его знает, этого рыцаря-зелота. Или же нашему герою самому о том покамест не ведомо.

Как бы оно там ни обернулось, форсировать проведение гексагонального ритуала, поскорее становится адептом он не стал. Решил покуда повременить, погодить и не искать еще двоих недостающих поручителей-предстателей среди известных ему рыцарей-адептов, высоко ставящих его как рыцаря-зелота без страха и упрека.

Инквизитору и экзорцисту благочинного округа сего рыцарю Филиппу непозволительно подолгу оставаться в нерешительных сомнениях либо предаваться бесплодным рефлексиям. Решение им принято, и его следует исполнять наряду с другими планами и стратагемами, из которых беспрестанной его заботой является поиск пособника архонтов-апостатов в ближнем окружении орденского звена.

«Или же в его личном составе скрывается доселе нераспознанный ренегат».

Где-то вблизи, в пределах округа также находится набирающий силу геомансер, внушало предзнание рыцарю-инквизитору. Одним домом или уничтожением жилого квартала, предсказатель-разрушитель ни на йоту не удовлетворится.

На текущем этапе расследования наибольшие подозрения у инквизитора вызывает сквайр Константин. Только ли его нерасторопностью и неустойчивостью дарований как субалтерна объясняется секундная задержка в телепортации револьверного инъектора?

Эйдетический контакт со сквайром не выявил что-либо необычное и предосудительное. В первом приближении злонамеренного умысла подставить под автоматную очередь Филиппа Ирнеева у Кастуся Полупанича не обнаружено.

«Вместе с тем намерения и помыслы возможно укрывать, и память разумного существа не подлежит прямому прочтению», — беспристрастно отметил инквизитор.