Владимир Бенедиктов - Другие редакции и варианты (сборник)

• Название: Другие редакции и варианты (сборник)
• Автор: Владимир Бенедиктов
• Жанр: Литература 19 века
• Год: 1883

«Летучая ладья над влагою мятежной

Неслась, окрылена могуществом ветрил,

И вдаль я уплывал, оставив край прибрежный,

Где золото надежд заветных схоронил…»

---

К женщине

И снова демон расторгает
В тебе их родственную связь
И прелесть чистую ввергает
В наш дольний прах, в земную грязь.

И там, где тщетные усилья

Твоим лилейным раменам,
Скажу: лети туда! – И, мнится,
Их подаю… ты смотришь в даль
Пустых небес… твой взор слезится:
Тебе покинуть землю жаль, –
И смотришь ты, нельзя ль собою
Туда весь груз, каков он есть,
Тебе навязанный судьбою,
На нежных персях перенесть;
Ты пристрадалась к этой цепи,
И, укрепясь в быту земном,
Необозримые лишь степи
Ты видишь в небе голубом.

Там душ ристалище святое,
Сорвавших бренной жизни цепь.
Там блещет утра багряница.
Там свет полярный – исполин.
Там мчится солнца колесница;

Движеньем ока вдруг заставить,
Чтоб чувство выросло в груди, –
Счастливца гордого оставить,
С несчастным в каторгу идти, –
Порой смиреньем бесконечным
Смягчать звериные сердца
И превышать чутьем сердечным
Высокий разум мудреца, –

Одесса

В память доброго свиданья
Здесь, на юге золотом,
Не приветы, не желанья
Внесть хочу я в ваш альбом.
Об Одессе молвим слово,
Где так живо всё и ново,
Где на время свел нас бог, –
И да будет слово это
Вам от верного поэта
Чувств приязненных залог!

Быт Одессы мне неведом,
Я здесь вольный и чужой,
Жил матеовским обедом,
Морем, небом и гульбой;
И средь всякого крушенья
Эти легкие мгновенья
Я на памяти моей
Сохраню всегда и всюду
И не лихом помнить буду
Вас и светлый ваш лицей!

Киев

Божьей милостью обильный
Киев! Много тел святых
В глубине пещер твоих
Полны жизни безмогильной,
И является всесильный
В чудотворной силе их.

Процветай же, чужд гордыне,
Помня были и молясь!
Да, в века переносясь,
Не слабеет, как доныне,
Русской славы со святыней
Небом скованная связь!

Путевые заметки и впечатления (В Крыму)

9

То – узкий ход, то – целый храм
И перлы, перлы по стенам.
Волшебный блеск! Вся глубина
Алмазами окроплена;
Коснитесь – влага! Капли слез,
Скажите, кто сюда занес?
Не слезы ль то жильцов земли
Сюда с лица ее втекли,
В сердцах глубоко рождены
И в глубину из глубины
Со всех сторон проведены?

12

Под исполинскими пятами
Раскинув армию холмов,
Повит широкими крылами
Орлов парящих, он с орлами
Прошиб затворы облаков,

Дружба Новая дружба

Отвергнув страсть мою, ты мне сказала внятно,
Что дружбу мне даришь – благодарю стократно!
Отныне мы – друзья. Освобожден от мук,
Я руку жму твою: благодарю, мой друг!
Итак, теперь с тобой в беседе откровенной
Склониться я могу главою утомленной
На дружескую грудь… Но что я вижу? – Ты
Краснеешь; с робостью стыдливой красоты
Оправить на плечах спешишь свою косынку, –
Зачем же? – Я в тебе уже не властелинку,
Но друга признаю. Робеть тебе не след,
Таиться не к чему: для друга тайны нет.
В любви остерегись – для ней нужна ограда,
Не должно выходить там из-под строгих мер;
Но мы с тобой – второй неслыханный пример
Ореста верного и милого Пилада
 –
Должны быть запросто; условий светских груз
Не должен бременить наш искренний союз, –
И, смело действуя и рассуждая здраво,
Должны любовникам мы предоставить право
Смущаться и краснеть, бледнеть и трепетать.
А мы… Да осенит нас дружбы благодать!
Нам дозволительны – огонь рукопожатий
И крепкий сплав сердец и дружеских объятий,
И как бы ни было, при солнце иль луне,
Беседы долгие, в тиши, наедине.

Лебедь

Ветерок едва колышет
Воду в сонных берегах.

В шепотливых камышах.

Белоснежна и чиста:

Что так важно, лебедь белый,

Иль доставил пользу нам?

Вечно вымыт добела,
Я плыву – и грязь земная
Не пятнает мне крыла.

Он не стоит сладких песен,
Злобный, жалкий человек.
Но – в миг смертный, в сладкой муке,

Вдохновенной песни звуки

И блаженный мой наследник

Туча дум найдет: могучий
То перо возьмет – пора!
И под мглою думной тучи

С лебединого пера!
От груди моей остылой,

И, когда любовь отгонит
Сон от девственных очей,
На него слезу уронит
Дева в сумраке ночей,
Кос виющихся змеями
Этот пух переплетет,
Обовьет его руками
И прильнет к нему устами
И к груди его прижмет,
И огнем ее дыханья
Этот пух начнет дышать

И на персей колыханья
Колыханьем отвечать.

Где нырял я, полн отваги,

Но на месте, где плескаться

Ночи мирная звезда

И тщетно все

Казалось мне: довольно я томился.
Довольно мне, сказал я, милых петь!
Мой день любви навеки закатился –
И бог с ним! Пусть! Чего о нем жалеть?

Пришла пора степенного раздумья,
Довольно мне струной любви бренчать
И титулом торжественным безумья
Ребяческую глупость величать!

Догадка Быть может

Когда ты так мило лепечешь «люблю»,
Волшебное слово я жадно ловлю;
Оно мне так ново, так странно, так чудно!
Не верить – мне страшно, а верить – мне трудно.
Быть может, ты, сердца следя моего
Одни беспредметно-слепые стремленья
И сжалясь над долей его запустенья,
Подумала: «Дай, я наполню его!
Он мил быть не может, но тихо, бесстрастно
Я буду питать его чувства порыв;
Не боле, чем прежде, я буду несчастна,
А он… он, быть может, и будет счастлив!»
И с ангельской лаской, с небесным приветом
Ко мне обратила ты дружеский взор –
И в сердце моем, благодатно согретом,
Все радости жизни воскресли с тех пор.
О, ежели так – пред судьбой без упорства
Смиряя заносчивых дум мятежи,
Готов я признать добродетель притворства,
Заслугу неправды, достоинство лжи.
Чрез добрую цель оправдание средства,
Безгрешность коварства и благость кокетства.
Не зная, как сладить с судьбой и людьми,
Я жил безотрадно, а ты, из участья
Несчастному кинув даяние счастья,
С радушной улыбкой сказала: возьми?

О, ежели так – для меня ненавистен
Яд правды несносной и тягостных истин,
С которыми свет мне был мрачен и пуст,
Когда я, блаженства проникнутый, дрожью,
До глупости счастлив прелестною ложью
Твоих обаяньем помазанных уст.

Мелочи жизни

Вместо Мучительный, из терний соплетенный,
Под ним для язв целенья в мире нет,
Но всё ж венец! – А это сор презренный
Скудельных зол и черепичных бед.

За роем рой! Одни едва лишь сбиты –
Те сыплются, ты их глотаешь вновь,
А на душе осадок ядовитый
От них растет и входит в плоть и кровь.

Христианские мысли перед битвами (В дни св. Пасхи 1855 г.)

Да, кару высшую в войне сознали мы –
Потомки Каина. Ее несут народы
И терпят над собой, как терпят зло природы,
Как родовый недуг, как черный пир чумы,
Не знаем, что творим!.. Но благо провиденье!
Мы в зле от вящих зол приемлем исцеленье.
Коснея в тишине, наш тучный эгоизм
Благоутробствуя, не мыслит протрезвиться.
Нам нужно потрясать больной наш организм,
Чтоб язвам внутренним не дать укорениться,
Нам нужно молнии, чтоб прояснить глаза,
Чтоб образумить нас, нам надобна гроза.
Чтоб хоть росток зерна, что мир зовет любовью,
Нам вызвать, мы должны обрызгать почву кровью;
Пусть девятнадцатый наш не гордится век!
Он темен, человек и в нем лжечеловек!
И если варварством не дышат в цирках игры
И смертные на бой с зверьми не сведены,
Зато весь мир наш цирк, в котором львы и тигры
Христолюбивыми людьми заменены.
Страданья крестные Распятого мы множим,
И распинаем вновь его мы каждый час:
Всё губим мы себя и всё сгубить не можем,
Он гибнуть не дает и всё спасает нас.

Несколько слов о Крылове (При воздвигнутом ему памятнике)

А тут толкованье начнется
Фигур и значения их,
И басни стишок подвернется,
А если зартачится стих
И в горле засядет занозой, –
Чтоб в грязь не ударить лицом,
Махнет толкователь и прозой.
Да с рифмой, да с красным словцом.

К России

Того, сего или иного ради
Всё поднялось враждебно против нас.
Там продувной племянник лезет в дяди
И, всякими неправдами крепясь,
Весь мир мутит, пытаясь нас ослабить.
Там Англия (всегда не прочь пограбить,
Где случай есть), прижав как раз к нему
Свой рыбий хвост, как жадная акула,
На нас свой зев кровавый растянула.

Да наша кость для ней жестка в Крыму.

Бивак